(Эдвард Иствуд, The Australian Independent Media Network) Бедствия дают шанс политикам проявить себя в качестве государственных деятелей и гуманистов, убедительно демонстрируя скорбь по жертвам.
В зависимости от обстоятельств, бедствия большого масштаба позволяют политикам спланировать руководящую роль заверяя народ в том, что виновники случившегося будут справедливо осуждены за их действия. Политические различия могут быть оставлены в стороне, когда и правительство, и оппозиция выражают симпатии жертвам и выжившим.
Бедствия также могут быть использованы и для отвода внимания с местных политических проблем, особенно, если правительство испытывает трудности с кредитом доверия. Здесь, однако, — тонкая грань между выражением искренних соболезнований, скорби и использования трагедии в политических целях.
В среду, 24 июля, Тони Эбботт, пересёк эту грань, увлекшись детальным описанием того, что стало с ненайденными телами жертв крушения МН17. Его ремарки были не только нетактичны по отношению к семьям тех, кто потерял своих родных, но и выдали стремление создать общественный резонанс.
С момента новостей о крушении самолёта малазийских авиалиний рейса МН 17, Эбботт хватается за любую возможность представить самого себя как крепкого лидера, ставящего целью наказать Россию за поддержку пророссийских сепаратистов. В то время, когда Великобритания и США придерживаются более осторожного подхода по возложению вины, Эбботт немедленно идет в атаку, требуя применить к России еще более строгие санкции и угрожая Владимиру Путину наложением запрета на участие во встрече Большой двадцатки в ноябре месяце в Брисбене.
В течение последних шести дней (статья была написана 25 июля — ред.), Эбботт придерживается агрессивного отношения к России, требуя немедленной резолюции Совета Безопасности ООН по проведению полного расследования причин крушения, в то же самое время из кожи лезет вон, демонстрируя, какой он заботливый и отзывчивый глава государства.
Для политика более высокого калибра, мотивы которого не так прозрачны, возможно, такой подход имел бы шансы сработать. В случае с Эбботтом, однако, его желание отвлечь внимание от собственных «домашних» проблем легко обнаруживается.
Снижение популярности Коалиции, недовольство бюджетом, судьба ищущих политическое убежище, находящихся в открытом океане, рост слухов о борьбе за руководство со стороны Джо Хоки (казначея правительства — ред.) — проблемы, которых Эбботт желал бы избежать. Также легко заметить желание Эбботта создать длящееся публичное недовольство по отношению к России во благо Вашингтона, который желал бы протолкнуть идею введения сил НАТО либо ООН в Донецк с «целью обеспечения охраны места крушения» через резолюцию ООН, но предпочёл бы сделать это через помощников, чтобы ослабить реакцию России.
Если бы Эбботт был на самом деле таким заботливым и сочувствующим, как он говорит, он бы не включил в свою речь рассказ об оставленных на месте крушения телах жертв. Однако он не только прибегнул к детальному описанию, но и придал своему голосу соответствующие тона, чтобы увеличить эмоциональное впечатление и страдания. Он ведь мог просто подтвердить, что правительство делает все, чтобы найти тела погибших, предупредив, что некоторые жертвы никогда не будут найдены. Все это могло бы быть сделано, ведь на самом деле единственное, что требует ситуация — это сдержанность.
Сдержанность, однако, никогда не была отличительной чертой коалиционного правительства под руководством Эбботта. Сделанные им комментарии не только не этичны, но и грубы, что дает нам чёткое видение души человека, который не остановится ни перед чем, чтобы спасти свою репутацию как лидера и удержаться у власти. Эбботт не преуспел в попытке заверения электората в том, что он заботливый и сочувствующий лидер.
Все, чего он добился — это продемонстрировал свое желание в создании общественного резонанса, желанного для Вашингтона, за счет семей жертв крушения, и с целью отвлечения общественности от проблем неадекватной политики правительства и его быстро растущей непопулярности.
