20 июля в сиднейском Клубе книголюбов состоялась встреча с Ларисой Смагаринской – одним из ведущих скульпторов Австралии.
Скульптуре она посвятила более сорока лет своей жизни. Её работы хранятся как в общественных, так и в частных коллекциях по всему миру. В Австралии скульптуры этого талантливого мастера можно увидеть в Дарлинг Харбор (Darling Harbour), Университете Маквори (Macquarie University), в Ремоунт Парке в районе Холлсворси (Remount Park, Holsworthy), Китинг Парке в Бэнкстауне (Keating Park, Bankstown),
а не так давно работы Ларисы были установлены в здании «Дарлинг Парк» в Сиднее на улице Сассекс («Darling Park», Sussex Street, Sydney). И, конечно, огромный интерес представляет скульптурный сад и студия в Вайоминге (Wyoming), где выставлено свыше ста скульптур размером от 20 см до 3 метров. Именно здесь мне и посчастливилось недавно побывать, благодаря стараниям сиднейского Клуба книголюбов, который организовал эту культурную поездку.
Дом Ларисы Смагаринской узнать совсем нетрудно. Он ярко выделяется на фоне окружающих его соседей: у подножия — большая белая скульптура и почтовый ящик в образе собаки. Навстречу нам вышла миниатюрная, изящная и очень эффектная дама — хозяйка дома. Радушно нас поприветствовав, Лариса пригласила всех в сад, где мы и начали эту беседу.
ЖА: Лариса, спасибо за приглашение. У Вас действительно здесь и «дом-музей», и «сад с фонтанами». Такие дивные скульптуры! Но, Вы меня извините, Вы такая хрупкая…
ЛС: (Улыбается) Да, очень многие удивляются, когда узнают, что я скульптор. Говорили, больше похожа на балерину.
Здесь к нашей беседе подключается брат Ларисы Яков Смагаринский.
ЯС: Говоря о хрупкости, действительно, когда Лора представляет свои монументальные работы, никто не верит, что она их создатель. Её дипломным проектом был памятник академику-атомщику Игорю Курчатову…
ЛС: Его украли, к сожалению. Я сделала модель на конкурсную работу, но когда пришла её забирать, оказалось она исчезла. Все другие работы стояли, кроме моей.
ЖА: А она из чего была сделана?
ЛС: Модель была сделана из гипса.
ЖА: И что с ней стало? Так и неизвестно?
ЛС: Наверное, в Томске где-то стоит. Потому что заказ был оттуда. Для диплома все выбрали себе темы, а я всё никак не могла на чём-то остановиться, потому что мне никак предложенные темы не нравились. И вдруг в последний момент приходит такой заказ. Как раз то, что я люблю делать. Я взяла эту тему. И судьям понравилась моя модель. Они сказали, что уже много лет пытались воплотить эту идею, конкурсы объявляли, но им не нравилось то, что им показывали. Когда же они посмотрели на меня, то разочаровались — я была такая замученная, худая. И, наверное, они решили, что мне не справиться с большой работой. Кто-то из преподавателей, вероятно, и воспользовался…
ЖА: А какая, Вы говорите, высота?
ЛС: Должна была быть пять метров. Ну, вы знаете, как в России монументы выглядят. Впрочем, сейчас я даже рада, что не завершила проект, потому что, на самом деле, не хочу «рекламировать» атомную энергию.
ЖА: Лариса, а где Вы учились этому мастерству?
ЛС: Сначала в Душанбинском художественном училище, затем в «Мухинке» (ныне Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия им. А. Л. Штиглица — ЖА). А вообще это мой старший брат Яша повлиял на то, что я стала скульптором (Яков загадочно улыбается). В детстве, когда мы сидели за столом, он видел, что я, вместо того, чтобы есть, леплю из хлеба портреты. После 8-го класса он стал на родителей давить, чтобы они отдали меня в художественное училище. Я школу не очень любила. Яша меня к экзаменам всегда готовил, страшно сердился за то, что на уроках ничего не слушала. А что мне было слушать? Я рисовала! И вообще я была упрямая и вредная.
ЖА: Не похоже на Вас совсем…
ЛС: Правда. Особенно я математику не любила. У нас математик был противный, ну точно Кащей Бессмертный из детских сказок, всегда ходил с длинной палкой и бил учеников по рукам. Немудрено, что дети его не любили и не любили его предмет. А вот по русской литературе у нас была замечательная учительница. Она в каждом замечала какой-то талант, темы всегда интересные давала, поощряла нас творчески мыслить. Мне это потом помогло в творчестве.
ЖА: Итак, с лёгкой руки брата, Вы поступили в Художественное училище.
ЛС: Да. На скульптурное отделение.
Здесь в беседу снова вступает Яков:
ЯС: «Вообще нам очень повезло. Я хотел, чтобы сестра получила художественное образование, стала скульптором, и, как по заказу, открылся факультет скульптуры. Но Лора не только лепила, она много и хорошо рисовала, писала красками… Я вам расскажу одну историю. Когда она была ещё школьницей, газета «Пионерская правда» объявила всесоюзный конкурс на создание государственной почтовой марки по детскому рисунку. Сестра написала акварелью картинку «Дружба народов» — своеобразный хоровод, в котором пляшут дети многих национальностей. Из газеты пришло письмо в партийную организацию школы, чтобы проверили, кто из учителей выдаёт свою работу за ученическую. Редакция не поверила, что шестиклассница может на формате листа писчей бумаги так чётко передать характерные черты лиц, костюмов и движений…
ЛС: Да, потом я помню, два преподавателя в училище даже поспорили из-за меня. Один считал, что я должна быть живописцем, а другой настаивал на том, что у меня «скульптурные» данные. Но скульптура победила…
Мы медленно прогуливаемся по скульптурному саду, и автор с удовольствием рассказывает о каждой работе.
ЛС: Здесь так запущено всё было, я создала ландшафт, привезла землю, камни сама таскала, бетонные пьедесталы отливала. Спину себе сорвала. Сейчас у меня два металлических каркаса подготовлены для новых скульптур, а я прямо никак не решусь начинать с этим бетоном опять. Спина болит.
ЖА: Лариса, а как же Вы такую махину возвели? — мы останавливаемся у огромной вращающейся портретной пирамиды «Лица Австралии».
ЛС: Это мне Яша с папой помогли. У меня тут много интересных людей разных возрастов и профессий. Вот, например, бывший премьер нашего штата Нэвилл Рэн (Neville Wran), а это Лори Оакс (Laurie Oaks) — политический обозреватель, телекомментатор. Бёрнум Бёрнум (Burnum) — абориген, актёр, писатель и рассказчик, очень колоритная фигура. Боб Ансетт (Bob Ansett) — бизнесмен. А вот это — просто уличный музыкант. Здесь и мой автопортрет есть (улыбается).
ЖА: А как к Вам такая идея пришла?
ЛС: Я в Ленинграде очень много портретом занималась. Ещё в России хотела создать пирамиду поэтов России, начиная с Баяна и до наших дней. Ой, я расскажу, такая смешная история была. Поехала я в Москву с Булатом Окуджавой знакомиться, а я на тот момент училась в Ленинграде, девчонка совсем, с папочкой в руке. Нашла, где он живёт, постучала в дверь. Он, наверное, подумал: «Ну, вот опять очередная… поклонница» и захлопнул дверь перед моим носом. Но Окуджаву я всё-таки увидела (улыбается). В общем, я уже собирала материалы… Но как раз в это время мы уехали. И когда приехала в Австралию, я решила сделать «собирательный» портрет австралийцев.
ЖА: Вы по фотографии работаете?
ЛС: Нет, по фотографии я не работаю. Мне нужно видеть человека, говорить с ним. Я леплю портрет изнутри, пытаюсь воспроизвести внутренний мир человека, а не только внешний вид. Когда Мстислав Ростропович приезжал в Сидней, я специально подошла к нему после концерта, рассмотреть его поближе, послушать, как он беседует с людьми.
…Вот здесь (Лариса показывает на пруды и фонтан) будут скоро новые скульптуры. А вот это «Сумасшедший балет». Вот смотрите, это его рука, это её рука. Ну, а с ногами вы сами разберётесь… (смеётся). Всем очень нравится. Но работа такая тяжёлая, я не могу её ни на какие выставки возить. Это же бронза настоящая… А здесь мои абстрактные эксперименты. Это «Конструкции и время» о том, как время разрушает конструкции цивилизации. Вот эту работу, «Meltdown», я сделала после Чернобыля.
ЖА: Лариса, я знаю, многие Ваши работы установлены в городах.
ЛС: В Дарлинг Харбор, напротив выставочного зала установлен «Танец любви». Это первая работа, которую купило у меня государство. Университет Маквори приобрёл скульптуру, которая называется «Вместе сквозь время». В здании нашего Парламента стоит бюст. Есть работа в здании Центра Искусств в районе Вулумулу. Большая абстрактная скульптура «Памятник волонтёрам» в Бэнкстауне. Там, как бы две руки держат на себе, как я говорю, «шаткую политическую конструкцию» (улыбается). Есть работы в Мельбурне, в Америке, в Женеве. В России осталось несколько ранних работ. Когда я сделала выставку в Оперном театре, мои работы разлетелись по всему миру.
ЖА: Расскажите поподробнее об этой выставке…
ЛС: В 1988-ом году, когда праздновали 200-летие Австралии, у меня там была огромная выставка. Я показала семьдесят работ, всё, что сделала с 1982 по 1988. Эту выставку мне спонсировал Боб Ансетт — владелец крупной компании по прокату автомобилей. Я несколько раз видела его по телевизору и вылепила его портрет. Мне понравилось его лицо: я привыкла лепить российские лица, а у него было необычное для меня лицо — удлинённое, такое типично британское. И мне кто-то из «галерейщиков» посоветовал его найти и предложить профинансировать мой проект. Мне удалось найти его. И, удивительно, он согласился. Выставка, конечно, для меня была большим событием. Потом ко мне из Канберры приезжал позировать Бил Хэйден — бывший тогда Генерал-Губернатор Австралии. Ой, эскорт машин с ним был! Я ещё пошутила: «Это они Вас от меня охраняют или меня от Вас?» Потом у меня была ещё одна большая экспозиция. Опять в Оперном театре. Но на этот раз они уже сами ко мне обратились. И сами это мероприятие профинансировали. Там я выставляла уже более современные работы. Девяносто экспонатов.
ЖА: А Ваши самые первые шаги в Австралии как скульптора?
ЛС: Из России я приехала в 1982 году. Представления у меня были неясные об Австралии. Брат мой младший, который жил в Австралии, писал, что там искусство любят, выставки на каждом шагу. Он очень мало знал об этом деле (улыбается). Первые годы мы жили с родителями, и свои первые работы я создала на кухне. Потом одну комнату для меня превратили в студию. Моей первой большой работой в этой маленькой квартирке был «Маленький принц» — мальчик на шаре в мечтательной позе. Работу эту впоследствии украли из галереи. Но, по крайней мере, страховку выплатили. Я была приятно удивлена. Работа была выполнена в эпоксидной смоле, но она выглядела как бронза. Наверное, воры думали, что они бронзу крадут. Вот. Это было моё начало. В 1984-ом году я сделала выставку в галерее Ричарда Кинга. И у меня был большой успех — восемнадцать из двадцати выставленных работ были проданы. Они были все в керамике.
Мы поднимаемся по лестнице в студию Ларисы.
ЖА: Я обратила внимание, что в основном все Ваши работы так или иначе изображают физическое тело человека.
ЛС: Тело человека всегда кормило моё воображение и вдохновляло меня, как художника. Мои скульптуры показывают красоту движений, линий и пропорций человеческого тела.
ЖА: И ещё я заметила, что в Вашем творчестве преобладает тема любви.
ЛС: Да, тема любви — это моя тема. Потому что любви мне не хватало всю жизнь. Пока я не встретила Колина. Не хватало мне её… Меня даже Бил Хэйден спросил: «А когда ты состаришься, тоже будешь лепить на тему любви?» И я ответила: «Конечно». Вот, видите, эту скульптуру в граните. Называется «Объятие». С неё у меня и началась эта тема. Ещё в Ленинграде.
ЖА: Лариса, я знаю, что Вы участвовали в конкурсе на тему «Лёгкая кавалерия».
Расскажите поподробнее, пожалуйста.
ЛС: Да, в 1995-ом году Военным ведомством (Defence Authority) был объявлен конкурс по созданию памятника австралийской легкой кавалерии, участвовавшей в Первой мировой войне, когда Австралия сражалась на стороне Англии в Египте и Палестине против турок. Кавалеристы воевали на лошадях, привезённых с собой из Австралии.
Я выбрала исторический эпизод, когда уже в конце войны эскадрон получил приказ о возвращении на родину; лошадей же из-за карантина было приказано застрелить. И я решила сделать «Последнее прощание». Как всегда, о конкурсе узнала поздно. Я, наверное, вечный студент по натуре: всё в последний момент (улыбается). Но решила, что, всё-таки, приду, покажу им модель. И они меня приняли, и я в этом конкурсе выиграла. Но я сделала эту работу не реалистической, а условной: фигура мужская обнажённая, без лица, потому что я делала анонимного солдата. Лошадь же, наоборот, портретная. Жюри, видимо, понравилась такая трактовка. Обычно что делали? Лошадь, скачущую со скалы — это уже все видели. А вот то, что прощается человек с лощадью, как расстаются фронтовые друзья, никто никогда не показывал. Мне хотелось передать теплоту их отношений, эмоции, чувства.
ЖА: Лариса, говорят: «не сотвори себе кумира, ни подобие его»… Но, тем не менее… У Вас есть человек, на которого Вы «ориентируетесь», учитель, мэтр, гуру?
ЛС: В Ленинграде был. Замечательный скульптор Михаил Абрамович Вайнман. Но я от этого и уехала. Слишком большое влияние оказывало обаяние его скульптур. Я даже стала делать, как он. Он мне однажды сказал: «Ты знаешь, я к этому шёл годами, а ты копируешь». Я тогда и не подумала, что это нехорошо (смеётся). Теперь-то я понимаю, когда австралийские «самодеятели» приходят и говорят: «Я хочу вот такую скульптуру сделать, как у тебя. Можно я сфотографирую?» А некоторые и не спрашивают вовсе.
ЖА: Ваши скульптуры существенно разнятся в размерах: от миниатюрных статуэток до трёхметровых монументов. Всё же, каким работам Вы отдаёте предпочтение: маленьким или большим?
ЛС: Люблю крупные вещи. Я с детства как-то тянусь к монументальному (улыбается).
ЖА: Лариса, я понимаю, что каждая скульптура, наверное, как ребёнок. Но, тем не менее, есть какая-нибудь любимая?
ЛС: Всегда, когда создаёшь что-то новое, думаешь, именно это — самое лучшее. Всё остальное тебе самой уже не так интересно. Когда в прошлом году на симпозиуме в Китае я создавала монументальную скульптуру на тему любви, то думала, что это — моя самая значительная. Вот я недавно сына спросила, что из моих скульптур ему нравится больше всего. Он говорит: «А у тебя много хороших работ»…
ЖА: А Ваш сын пошёл по Вашим стопам?
ЛС: Мне повезло, что мой сын может продолжить моё дело, а когда его дети вырастут, они будут продолжать. Я чувствую, что в них это заложено. Каждый раз, когда они приходят, требуют: «Давай глину. Давай краски». Они начали с четырёхлетнего возраста. Вот видите, сколько нарисовали уже. Какие интересные цветовые решения.
ЖА: А где можно посмотреть Ваши работы? Вы выставляетесь в галереях?
ЛС: Сейчас я больше занимаюсь скульптурным садом и выставляюсь только со скульптурным обществом где-то раз пять в году. У меня нет сейчас галереи, потому что, когда я организовала свой сад, от меня галереи отказались. Они решили, что я буду продавать дешевле.
ЖА: То есть именно по этой причине?
ЛС: Да. Так и сказали. Сказали, что не смогут продавать мои работы. Они же 45–50% добавляют…
ЖА: Где же тогда увидеть Ваши шедевры?
ЛС: А я всех приглашаю сюда, в свой сад. Я уже два раза открывала его для посетителей. Сейчас я здесь всё «укрепляю». Надо же технику безопасности соблюдать, чтобы не убить никого (смеётся). И сад и студия открыты для всех любителей искусства. Только нужно предварительно позвонить.
Sculpture Garden at Wyoming
24 Blackbutt Street, Wyoming NSW 2250.
Tel. (02) 4323 6398, Mob. 0408 216 915 (Колин)
www.larinsky.com
ЖА: Лариса, огромное Вам спасибо за гостеприимство, радушие и за интересную экскурсию по саду. Удачи Вам и монументальных успехов!
Отдельное спасибо сиднейскому Клубу книголюбов, в частности Искре Рычаговой и Якову Смагаринскому за организацию этой поездки.
