Посвящается моему мужу.
Мне пришлось прервать урок французского языка. Ну не лезут французские глаголы в голову, наполненную мыслями о моих птицах. Потому что история уже родилась, она живет во мне и не будет мне покоя, пока я не дам ей жизнь на бумаге. И только тогда, когда я поделюсь ею с вами, у меня будет возможность продолжить мой лингвистический штурм.
Уже девять лет как я живу в Австралии, в Квинсленде, а точнее, в Брисбене. А если еще точнее, то в одном из зеленых районов этого красивого города, который как огромный парк растянулся вдоль реки. За это в ремя у меня накопился солидный опыт наблюдения за местными птицами, которых вокруг нас огромное множество. И я не просто за ними наблюдаю. Я их кормлю, я с ними дружу и только с местными воронами мы находимся в состоянии холодной войны, периодически перерастающей в вооруженный конфликт, когда в ответ на разбойные нападения на мой сад и огородик я мечу в них старые тапочки как орудие возмездия.
Но я никогда не думала писать рассказ о птичьей жизни. Просто на прошлой неделе произошли некоторые события, которые позволили мне по-новому взглянуть на местное пернатое сообщество и найти в нем сходство с жизнью людей.
Борец за справедливость
Итак, если начинать, то с чего-нибудь яркого. А что может быть ярче оперения попугаев? Хотя некоторые из них абсолютно белые. Например, огромные какаду с лимонными хохолками. Днем они совершают рейдерские набеги на местные сады, а вечером устраиваются на ночевку на огромных эвкалиптах, растущих вдоль реки. Но речь пойдет не о них, а о небольших по размеру попугайчиках, похожих на ожившую радугу. Они так и называются: Rainbow Lorikeet. Да, они зеленые, с красным, желтым, оранжевым, зеленым и синим оперением. Ужасно шумные, чирикают, как воробьи и дерутся между собой и с другими птицами. Пара таких попугаев прилетает к нам на балкон, и мы кормим их хлебом. Но прилетают они только в зимние месяцы и наносят нам визиты нерегулярно, не так, как другие птицы, которых мы кормим два раза в день: утром и вечером.
В один прекрасный день мой муж сидел в кресле на балконе, курил сигарету и читал электронную газету на мобильнике, как вдруг появились попугаи. Вначале они вели себя прилично и ждали, когда на них обратят внимание. Но муж знал, что угощения для этих вегетарианцев в доме не было, и решил попугаев попросту не замечать. Других птиц, о которых речь пойдет позже, мы кормим говяжьим фаршем, который всегда под рукой.
Но попугаев такой холодный прием не устроил. Вскоре тихое чириканье сменилось яростными визгами. Я вышла на балкон и увидела, как один из попугаев костерил Жан-Клода на чем свет стоит. Мне даже показалось, что он выставил одну лапу вперед и развернул крылья как-то по-особому. Ну, прямо упер руки в бока!
Язык птицы был ясен и понятен: разгневанный лори высказал мужу все, что он думает о нем, жадном эгоисте, игнорирующем друзей. Видимо он хотел напомнить Жан-Клоду, что мы в ответе за тех, кого приручили. А потом дал понять, что только присутствие подруги удерживает его от использования ненормативной лексики и, возможно, физической расправы с обидчиком.
Пристыженный Жан-Клод устремился на кухню за печеньем. Но попугаи печенье отвергли. Сказав что-то очень обидное на прощание, они улетели. Больше мы их никогда не видели. А меня осенило: так вот же он — бунтарь и борец за птичьи права! Бесстрашный критик «всех и вся».
Страж порядка
У австралийских ворон глаза голубые, а душа черная. Несносные птицы разрушают все, что попадается на пути: выдирают растения из горшков, срывают цветы и бутоны, режут в лапшу своими острыми клювами листья бромелий. Уж не говоря о том, что и воруют они все, что плохо лежит, даже если это несъедобно.
Птицы, которые, на мой взгляд, являются их полными антиподами, это австралийские сороки (Australian Magpies). Птицы эти довольно крупные, правда, чуть поменьше ворон. Абсолютно бесстрашные, любопытные и дружелюбные. Очень умные и легко приручаются. Говорят, что они обладают интеллектом, сравнимым с интеллектом четырехлетнего ребенка.
Уже на протяжении нескольких лет мы дружим с супружеской парой сорок. Я назвала их Панадол и Мамука. Почему так? Тут следует рассказать, что самцы австралийских сорок — прекрасные певцы. Каждый из них слагает свою песню, которая является своеобразной визитной карточкой. Они имитируют песни других птиц или просто звуки, которые им нравятся. Панадол, например, вставляет в свои опусы собачий лай «Вуф, вуф» или кваканье лягушек. Но каждый раз, когда наш певец прилетает, он издает одну и ту же руладу, которая заканчивается четко выраженным звуком «Панадол!». Ну, а Мамукой моя подруга в детстве называла свою маму. Вот такая вот ассоциация с именами.
Муж мой эту птицу любит как родного сына. Панадол часто сидит у него на коленях, и они о чем-то долго разговаривают. Иногда муж спрашивает меня о том, как долго живут сороки. Он знает, что наступит день, когда Панадол к нему не прилетит, и заранее грустит о будущей потере любимого друга.
Недавно произошло следующее. Как всегда утром я кормила своих крылатых любимцев на балконе. А завистливые вороны сидели на деревьях неподалеку, выжидая, не уронит ли кто-нибудь из птиц кусочек фарша. Иногда, когда птицы-мясники, сороки и кукабарры уносят мясо с собой, чтобы покормить птенцов, вороны атакуют их в воздухе и стараются ограбить. И вдруг, одна ворона атаковала другую. Вероятно, это был какой-то старый конфликт или просто территориальные разборки. Они сцепились в смертельной схватке прямо на подъездной дорожке под балконом. Причем нападавший сидел на груди у своей жертвы и яростно долбил ее клювом. Остальные вороны окружили дерущихся плотным кольцом и подбадривали их криками. Ну, прямо разборки криминальных авторитетов! Шум и гам стояли невыносимые. Я уже собралась спуститься вниз и навести порядок, когда случилось нечто необычное.
Среди черной шайки негодяев появилась черно-белая птица, это был Панадол. Он величественно приземлился прямо перед дерущимися, заставив зрителей расступиться. Сделав пару шагов вперед, он строго и четко сказал: «Панадол!». Этого оказалось достаточно, чтобы прекратить драку и заставить ворон поспешно ретироваться. С изумлением наблюдала я за происходящим. Вот это да! Ну чем ни бесстрашный полицейский, разогнавший в одиночку банду хулиганов?
После этого мы прониклись к Панадолу еще большим уважением. И, согласитесь, было за что.
Подарок друга, или всеобщие любимцы
У Панадола есть только один недостаток — он ненавидит кукабарр. Просто ревнует нас к ним, зная, что этих птиц мы любим не меньше чем его с Мамукой. Откуда же такая любовь к кукабаррам, спросите вы?
Австралийские кукабарры (Australian Kookaburras) — дружелюбные птицы с философским складом характера. Могут часами обозревать окрестности, сидя на ветке или на изгороди.
Никогда не обижают других птиц, но при необходимости могут дать сдачи. Они считаются одним из неофициальных символом Австралии за добрый нрав и необычный привлекательный вид. Сложены они неловко: большая голова с огромным клювом и короткие лапки. Но когда летят, то похожи на бабочек или легендарную птицу Сирин из русских сказок. В их оперении чудесным образом сочетаются серый, шоколадный и голубой цвета, а хвостовые перья прямо как у фазанов — в черную и золотую полоску.
Большинство птиц, с которыми мы дружим, прогоняют своих выросших птенцов. Но не кукабарры, которые живут большими семейными группами. Каждый год у нас прибавляется по новой кукабарре и сейчас их число уже достигло шести. Муж как-то спросил меня о том, сколько же птиц будет прилетать к нам за угощением лет так через пять. И перед моим мысленным взором предстал наш балкон с бесчисленным множеством кукабарр, сидящих на перилах и издающих приветственные крики, от которых весь дом вибрирует до самого основания.
Да, картина еще та. Но ведь не хлебом единым, а точнее, или кусочками мяса, жива кукабарра! Иногда они прилетают просто пообщаться. В этом случае воспитанные птицы вежливо отказываются от угощения — берут мясные шарики из рук, чтобы не обидеть, но роняют их на пол, и дают себя погладить.
У меня установились особо доверительные отношения с мамой -кукабаррой, которая и приводит к нам своих детей и внуков.
Однажды она прилетела на балкон с огромным полуживым палочником в клюве, осторожно положила его на журнальный столик у перил и внимательно посмотрела на меня своими рубиновыми глазами. Я, конечно же, тут же предложила ей отведать свежего фарша. Но кукабарра мясо не взяла. Она одарила меня долгим взглядом. Глаза птицы словно смотрели мне в душу. И мне все сразу стало ясно. Это был подарок. Мне. От моего крылатого друга. В благодарность за поддержку семьи. Затем мама-кукабарра развернулась на перилах и улетела по каким-то важным делам. А палочник пролежал на столе до самого вечера, пока его кто-то не стащил. Наверное, все те же, вездесущие вороны.
https://drive.google.com/file/d/1WQob8xvu116npIG3VQqY-qBSs9Vbyfg-/view?usp=drive_web
Наталия Самохина, Брисбен
