или сказка о капитане Смирнове, Бубновом Валете и унесённом в море сокровище
Если вам когда-нибудь какой-нибудь эксцентричный знакомый, предложит поехать в одно, но и только лишь одно местечко в Австралии, то я сразу вам скажу, выбирайте город Брум на северо-западном побережье Оз — и вы ничуть не ошибётесь. Такого сочетания невероятных контрастов вам никогда и нигде больше увидеть и не удастся: море с лучшими в мире пляжами с тропической зеленью на десятки километров и тут же, прямо рядом, пустыня с ящерицами, баобабами и вполне реальными аборигенами; или улица с модными магазинами и популярными ресторанами и вдруг, в ста-двухстах метрах от неё — местная неказистая тюрьма, заполненная главным образом теми же «реальными аборигенами». Типа, что, туристы, хотели экзотики? … Ну так получите по полной — нам в Оз стыдиться нечего!
Добавьте к этому катание на верблюдах на закате по знаменитому бескрайнему Кабельному пляжу, посещения ферм по выращиванию не менее знаменитого брумского жемчуга, поиск древних отпечатков следов динозавров в омываемых тёплым морем прибрежных вулканических камнях и сотни глаз маленьких речных крокодильчиков, немигающе глядящих на вас из омута в расщелине скал, и вы поймёте, что откладывать эту поездку ну никак нельзя и пора, уже давно пора, бросать всё на свете, заказывать билеты и начинать паковать чемоданы…
Именно в этом небольшом, но совершенно замечательном городе я и наткнулся на книгу местного энтузиаста-краеведа c немного шаблонным названием «Брум — город жемчуга». По своему дизайну книга была явно неновой, картинок с красивыми видами не имела, и стоила она на удивление дорого, так что мне даже пришлось преодолевать сопротивление определённых членов моей семьи, чтобы отстоять покупку «дорогого и ненужного барахла, которое всё равно никто никогда читать не будет». Что ж, пусть это будет ещё одним доказательством того, что не все покупки «дорогой ерунды» бесполезны, ведь не купил бы я тогда той старомодно выглядевшей книжки — не было бы теперь и этого рассказа…
***
Итак, всё началось ранним утром 3 марта 1942 года, когда эскадрилья из девяти японсих истребителей Зеро поднялась с аэродрома недавно захваченного индонезийского острова Тимор с простым и чётким заданием — атаковать военные объекты и технику в австралийском порту Брум. Вылетевшие Зеро были модернизированы новейшей японской инженерной разработкой — дополнительными подвесными топливными баками (сбрасываемыми после использования), которые практически удваивали обычный эффективный радиус действия самолётов.
Сказать, что австралийско-американский гарнизон города Брум совсем не предвидел эту атаку было бы неверно. Теоретически налёт японцев когда-то в будущем действительно ожидался: в Бруме была крупная перевалочная база военно-транспортныхсамолётов-амфибий (так называемых «Летающих лодок»), в основном задействованных в эвакуации военных и их семей из голландской Индонезии, которую как раз тогда сдавали, остров за островом, стремительно наступавшим японцам. В самом порту ещё были склады топлива, а в бухте — небольшие военные корабли. В общем в Бруме было немало того, что врагу можно и нужно было атаковать.
«Да ладно, посмотрите сами, где у нас Брум, а где Индонезия? Это вообще-то несколько часов лёта в один конец и у проклятых самураев к счастью пока ещё нет самолётов способных долететь оттуда до сюда, отбомбиться, а потом ещё и вернуться обратно… А все их авианосцы по нашим данным тоже находятся совсем в других местах,« — так примерно рассуждал командующий брумского гарнизона. И хотя ещё буквально вчера к северу от Брума был замечен японский самолёт-разведчик, практически никаких мер для защиты города от удара с воздуха предпринято не было.
Более того, всё-таки осуществлённые мероприятия (приказ всем гражданским и транзитным военным «с утра-пораньше грузиться в самолёты и улетать побыстрее») скорее усугубили трагедию, чем предотвратили её. Дело в том, что самолёты-амфибии, в таком большом количестве скопившиеся в Бруме, с низкой воды (то есть при отливе) взлететь не могли, а когда к 9-ти часам утра прилив всё-таки начался и груженные людьми по самые уши «Летающие лодки» уже начинали заводить моторы… вот именно тогда, как в плохом кино, как раз и появились эти ужасные девять японских Зеро и устроили бедным союзникам второй Перл-Харбор…
В то же утро, примерно в то же время, когда японские истребители ещё только поднимались с тиморского аэродрома в свой сверхдальний рейд, капитан Иван Васильевич Смирнов (русский ас времён Первой Мировой, белоэмигрант, а ныне пилот военно-воздушных сил голландской Индонезии) принимал последние инструкции от начальства перед вылетом, а фактически эвакуацией, из города Бандунг (остров Ява, Индонезия) … во всё тот же злополучный Брум. Помимо дюжины гражданских и военных лиц и экипажа, транспортный самолёт «Пеликан» (Дуглас ДС-3) капитана Смирнова почти ничего и не вез. Разве что в самый последний момент лично Ивану Васильевичу передали какой-то важный коричневый свёрток диппочты, щедро покрытый сургучными печатями. Ну вот и всё, пора вылетать!
Я не знаю насколько невероятен тот факт, что траектории «Пеликана» капитана Смирнова и возвращающихся после своей чрезвычайно успешной атаки японцев (22 уничтоженных самолёта союзников, не считая кораблей и складов, против одного потерянного Зеро) почти пересеклись где-то в ста пятидесяти километрах к северо-востоку от Брума. Не уверен я и в том, кто первый кого заметил… Но я знаю то, что Ивану Васильевичу удалось невозможное — спасти себя и большинство своих пассажиров от почти неминуемой гибели. Грамотно маневрируя, он начал резко уводить свой безоружный самолёт на запад, и тройка посланных вдогонку истребителей быстро сбить транспорт Смирнова не смогла, хотя повредить всё-таки сумела. В самый последний момент капитан ушёл от добивающей атаки, введя «Пеликан» в штопор и затем выйдя из него уже у самой земли. А поскольку с топливом у уже и так немало повоевавших в этот день японцев в тот момент было совсем неважно, то на более длительную погоню они и не решились.
При атаке истребителей сам Смирнов и несколько других членов экипажа и пассажиров были серьёзно ранены, но капитан сознания на потерял, контроля над самолётом не утратил, всё-таки дотянул до спасительного берегового пляжа и посадил уже объятую пламенем машину прямо в неглубокую воду прибрежного прибоя, где море, как в сказке, сразу потушило горящий правый мотор. Волшебник, да и только!
Вскоре, однако, начало казаться, что удача отвернулась от нашего капитана: с таким количеством раненных не было и речи о том, чтобы идти до Брума пешком — от него до пляжа Карнот Бея, где приземлился или приводнился «Пеликан», было ещё километров 100. Рация самолёта была разбита, а без сколь либо серьёзных запасов воды, еды и медикаментов долго оставаться на месте тоже было нельзя — и в австралийском тропическом раю легко можно было погибнуть от голода и жажды. И действительно за неделю пребывания в Карнот Бей умерло четверо раненых. Люди были до крайности измождены и даже сам Смирнов уже терял надежду…
И всё же счастливая звезда Ивана Васильевича не зашла: двое людей, посланные капитаном на разведку в прибрежную саванну, нашли тех, кто может помочь. Это была группа аборигенов во главе с немецким священником-миссионером, который так кстати эвакуировался мимо Карнот Бея из своей лютеранской миссии на севере. Злые языки говорят, что когда капитану доложили, о готовом ему помочь немце-священнике, то Смирнов сначала только выругался и сказал, что не затем он с немцами столько в своей жизни воевал, чтобы они теперь его спасали… Но может врут? Так или иначе, а капитан и его товарищи вскоре благополучно добрались до готовящегося к эвакуации Брума, где были встречены как герои.
Прошло ещё несколько дней… Смирнов всё ещё лежал в палате местного госпиталя, со дня на день ожидая отправки в Перт или Сидней, когда к нему в комнату зашёл как-то невысокий человек в военной форме и полуутвердительно спросил:
— Капитан Смирнов?
— Так точно.
— Майор N, особый отдел военной контрразведки.
— ???
— У меня к вам только один вопрос, капитан. Может Вы мне всё-таки расскажите, где сейчас находятся алмазы, которые Вы должны были доставить в Брум?
У капитана как будто что-то оборвалось внутри… Как он, боевой и ответственный офицер, мог забыть о том коричневом свёртке с сургучными печатями, который перед отлётом вручили ему в индонезийском Бандунге?
Здесь, к сожалению, я должен попросить прощения у своего читателя. Дело в том, что легендарная история про приключения русского героя, капитана Смирнова, в стране Оз — это ещё не совсем моя сказка, а всего лишь присказка. И вот только теперь действительно начинается та самая настоящая австралийская сказка, которую вы так ждёте!
***
Жил-был брумский Иванушка-дурачок. Хотя нет, не совсем Иванушка, тогда бы он Джон был по-местному, а этот был Джек. Хотя всё равно имя для сказки вполне подходящее: Джек тоже, помнится, сажал волшебные бобы и лазил на небеса… Наш Джек, впрочем, бобов не сажал, а был то ли моряком, то ли рыбаком, то ли лицом без определённых занятий и определённого места жительства. Нет, конечно, бомжом он не был, имел какую-то хибару в Бруме, там тогда вообще таких хибар много было (а по секрету я могу вам даже сказать, что их и сейчас там хватает, если знать, где смотреть), но он в этой своей хибаре частенько подолгу отсутствовал. А с профессией Джека было ещё сложнее. Лже-Иванушка наш действительно был в какой-то мере и моряком, и рыбаком — море знал хорошо и рыбу ловить любил и умел. Но сам он обычно называл себя мусорщиком пляжей (beach comber) — то есть человеком, ходящим в море на своей лодке по ближним и дальним заливам и ищущим, не выбросили ли волны на берег чего-либо ценного, чем можно самому поживиться или другим продать.
Во время лихого японского налёта на Брум Джека в городе не было. Опять он шатался где-то на севере — рыбачил, или у друзей гостил, или свои любимые бухточки осматривал. Война, не война — с Джека всё, как с гуся вода. Но всё же слухи о местном Пёрл-Харборе до него тоже дошли, и Джек решил вернуться в город и сам посмотреть, что к чему — что самураи пожгли, а что уцелело. А его путь домой лежал, между прочим, как раз вдоль Карнот-Бейского залива…
Вы, наверное, и сами можете представить изумление Мусорщика пляжей, когда слева по борту, среди белой пены прибоя, он заметил… не много не мало, а здоровенный самолёт, торчащий на мелководье метрах в 20-ти от берега.
— Твою ...! И откуда только он здесь взялся? — невольно сорвалось с губ Джека.
Пристав к пляжу, Джек быстро обнаружил свежие могилы с крестами и следы недавнего проживания людей. Однако сколько он этих людей не звал, никто ему так и не откликнулся…
Пораскинув мозгами, Джек смог в общих чертах догадаться, что здесь случилось. Наверное, была вынужденная посадка, при которой кто-то погиб. Оставшиеся в живых люди похоронили погибших и некоторое время ждали помощи рядом с самолётом… Потом ушли.
«Жаль конечно, что так вышло, но надо бы и посмотреть не осталось ли здесь чего полезного для меня», — подумал Джек.
На берегу он ничего интересного так и не нашёл. Да и внутри самолёта тоже оставалась только какая-то побитая рухлядь… Джек уже собирался вылезать наружу, но потом всё-таки решил ещё один раз пошарить по кабине пилотов. И не зря! При втором осмотре он заметил пропущенный им раньше то ли выдвижной ящичек, то ли бардачок слева от панели управления. Он был даже и не заперт и лежал в нем лишь один сильно подмокший свёрток, обёрнутый в коричневую опечатанную бумагу.
Когда Джек разломил этот свёрток, изнутри посыпалось какое-то битое стекло — он даже сначала подумал, что это просто разбитые медицинские пузырьки с давно вытекшим лекарством. Но для битого бутылочного стекла обломки были немного мелковаты… Джек ещё раз взглянул на сургучные печати на размокшей обёрточной бумаге и прочитал что-то вроде «Нидерландский Банк Коммерции и Торговли». В этот самый момент, яркая мысль пером жар-птицы вспыхнула в его голове, глаза Джека округлились, и он, наконец, всё понял:
— Так это ж алмазы!
***
Эх, если б только на месте нашего Иванушки, был его старший брат (тот, который не дурак, а поумнее)… Он наверняка сообразил бы лучше, чем Джек, что следовало делать дальше, а вернее, чего делать не стоило. Но, впрочем, тогда и моей сказки-то тоже бы не было.
К моему счастью Джек был мужик простой, особо не мудрствовал и, конечно, сделал всё не так, как поступили бы «умные братья». Ещё по дороге в Брум, заметив на берегу стоянку аборигенов и сообразив, что с припасами у него плоховато, он опять причалил к земле и выменял у коренных обитателей Оз всё, что ему было надо, расплатившись… алмазами. При этом, надо сказать, он слабо представлял себе реальную стоимость найденных камней и переплатил… думаю, что сказать «в тысячу раз» не будет большим преувеличением.
Прибыв в Брум и найдя своих корешей в полном здравии, Джек решил тут же отметить это событие в местном пабе. Спустя пару-тройку часов этого отмечания, его двое лучших друзей уже не только знали всю правду о разбившемся самолёте и чудесной находке, но и получили в подарок по небольшой горсти… ну, вы и сами понимаете чего. Правда под честное слово никогда и никому об этом не рассказывать.
Ещё где-то через неделю один из тех самых джековских лучших друзей заглянул в его хибару. Выглядел он почему-то довольно испуганным.
— Джек, — встревоженно начал он, — скажи мне честно, ты никому кроме нас больше про алмазы не говорил?
— Да вроде нет, а что?
— А почему тогда сегодня мне один мой знакомый рассказал, что он слышал под большим секретом от Саймона, что вроде ты недавно нашёл те самые алмазы, за которые этого русского капитана под домашний арест посадили, и которые половина наших военных по всему Бруму ищет?
— Ну и дела! — опять весь встрепенулся Джек…
Ещё с час друзья оживлённо о чём-то перешептывались, пока, наконец, Джек не произнёс с мрачным видом:
— Нет, думаю, что идти надо уже завтра. А то действительно расстреляют ещё к чёртовой матери.
На следующее утро в брумскую военную комендатуру явился необычного вида посетитель. Пожилой старший лейтенант, дежуривший в тот день, удивлённо вскинул брови — вроде для добровольца вошедший гражданин был староват, да и вообще выглядел как-то сильно потрёпано… Но нет, представившийся Джеком Палмером гражданин бойко заявил, что недавний налёт японских истребителей на город так его потряс, что он готов уже сегодня всё бросить и вступить в ряды доблестной австралийской армии для защиты её рубежей от проклятых самураев. Дежурный офицер чуть не расцвёл от удовольствия и от души пожал руку такому яростному патриоту Оз.
Когда все формальные бумаги были подписаны, старший лейтенант объяснил рядовому Палмеру, где нужно получать обмундирование, что следует делать дальше и уже вставал, чтобы проводить нового бойца к выходу, Джек вдруг опять уселся на посетительский стул и как-то смущённо произнёс, что у него есть ещё одно маленькое дельце.
— Конечно, конечно, — подбодрил его старший лейтенант, — что ещё у вас?
— Да я тут недавно в Карнот-Бей нашёл… вот это, — рядовой Палмер протянул офицеру солонку и перечницу с отвинчивающимися крышками.
— Что это?
— Откройте их, пожалуйста. Мне кажется, что это алмазы.
После последней фразы Джека, у старшего лейтенанта голова, можно сказать, пошла кругом…
С этого дня Джек Палмер и получил своё новое прозвище — Алмазный Джек (Jack of Diamonds), что по-английски означает ещё и Бубновый Валет. По-моему, оно подошло Джеку как нельзя лучше — до короля наш Иванушка явно не дотягивал, а вот до валета, особенно бубнового — вполне.
Вы, что уже решили, что моя сказка почти закончилась? Нет, друзья, после небольшой паузы нас ещё ждут пара-другая лихих поворотов сюжета, так что не покидайте, пожалуйста, ваши зрительские места.
***
Начнём с того, что сданные Джеком алмазы сразу экспедировали в Перт (столицу Западной Австралии). После находки алмазов все подозрения с капитана Смирнова, разумеется, были сняты, он был отправлен на лечение в Сидней, а после выписки продолжил службу в военной авиации до самой победы над японским супостатом.
Брум был временно эвакуирован союзниками из-за опасений вражеского десанта. Рядовой Палмер был переведён в один из прибрежных гарнизонов Западной Австралии и первое время, надо полагать, наслаждался своей славой и новым прозвищем, пока примерно через месяц неожиданно для всех не пришла гневная телеграмма из Перта. В этой телеграмме сообщалось, что подсчёт возвращённых алмазов установил, что не хватает порядка 90% (!) от их первоначального количества, что налицо вопиющий случай обмана и воровства, и что в связи с этим рядового Палмера необходимо взять под стражу и опять допросить с пристрастием.
Но сколько Бубнового Валета не допрашивали — так ничего и не добились. Джек с самого начала придумал байку, что, идя от самолёта к берегу с алмазами в руках, он споткнулся и часть алмазов — да что там часть, «почти все алмазы» — в воду и уронил. Иначе говоря, ну упустил Иванушка свою жар-птицу, одно перо только и осталось в руках. И перо-то давно уже вернул, а бояре всё не верят, демоны!
Отдали в конце концов Джека под трибунал. Трибунал, однако, посчитал, что объяснения Джека, хотя и маловероятны, но всё-таки возможны. Может и правда споткнулся, идиот этакий… И опять-таки, не у нас же он эти алмазы украл, а у голландцев каких-то. Что это нам из-за их добра своих бойцов наказывать? У нас их и так немного. В общем после пары недель под стражей рядовой Палмер был оправдан и отправился служить дальше. Думаю, что Особый Отдел, конечно, оставил за Бубновым Валетом негласное наблюдение: вдруг у него новые алмазы или большие шальные деньги опять всплывут — тогда мы его и возьмем тёпленьким!
Оправданный Джек спокойно дослужил до конца войны — поскольку ему уже было лет под пятьдесят, то на фронт его, конечно, никто не посылал. После войны Бубновый Валет вернулся в свой любимый Брум и прожил там ещё 12 лет, до самой смерти. Местные жители в один голос утверждали, что для послевоенной бедности Джек жил слишком хорошо (не по средствам), хотя практически не работал. Но в то время «жить не по средствам» в Бруме означало совсем не покупку яхт а-ля Абрамович, а что-то вроде «всегда иметь деньги на выпивку, давать в займы друзьям и не торопить с отдачей и раз в пять лет обновлять свою моторную лодку». Явных оснований для нового ареста Джек не подавал и унёс свой секрет в могилу.
Все в Бруме до сих пор уверены, что свои «смытые морем» алмазы Бубновый Валет всё-таки заныкал по многочисленным заначкам, тем более, что их до сих пор порой находят: то в старом железнодорожном вагоне, то в подвале довоенного дома, то в дупле баобаба, то в жилище арестованного аборигена.
А ещё в Бруме говорят, что джековские алмазы иногда и искать-то не надо вовсе, и что если приезжает в этот город человек c чистой душою и добрым сердцем, такой, что и с друзьями всегда поделится, и себе лишнего никогда не возьмёт, то к нему эти алмазы сами приходят. Сажает, допустим, этот человек цветы у себя во дворе или ставит палатку в окрестном лесу, копнёт лопатой раз-другой, а в ямке-то какие-то прозрачные камушки и показываются…
Я и сам-то, каюсь, когда в Бруме был и прослышал про всё это, решил в местном лесу лопатой поковырять, своего счастья попробовать, но видно жадноват в душе оказался — не далось мне заколдованное богатство… Не повезло мне, так может вам повезёт? Так что, друзья, не откладывайте в долгий ящик и приезжайте в Брум поскорее сами. Много там ещё сокровищ осталось — на всех добрых людей с лихвой хватит!
