К 190-летию мятежа декабристов. Среди участников восстания 14 декабря 1825 года, позднее названных декабристами, были самые неординарные личности — от поэтов и генералов до юнкеров и чиновников. Судьба одного из них была связана с экзотической по тем временам Австралией.
Мичман Дмитрий Иринархович Завалишин побывал на пятом континенте всего лишь за два года до мятежа на Сенатской площади. Он был в составе команды фрегата «Крейсер», который по пути в Калифорнию проходил мимо берегов Австралии, и в мае 1823 года бросил якорь в Тасмании. Русская эскадра М. П. Лазарева пробыла в Хобарте около трех недель. 18-летний мичман Завалишин с интересом наблюдал жизнь молодой колонии и смог побывать на обеде у губернатора Уильяма Сорелла, где кроме русских моряков присутствовали влиятельные круги местного общества.
Несмотря на молодые годы, в Америку Завалишин отправился уже будучи одержимым невероятными планами. В то время Калифорния, в которой к тому времени еще не началась золотая лихорадка, существовала независимо от Североамериканских Соединенных Штатов и относилась к Мексике. Там находилось русское поселение Форт-Росс. И вообще было не вполне ясно, чьей территорией в итоге она станет — мексиканской, испанской, французской или русской.
Ранее, когда в 1822 году Завалишин находился в Англии, он собирался поехать в Испанию, чтобы там «совершить контрреволюцию». По прибытии в Калифорнию, прельщенный богатством края, пожелал присоединить ее к России, о чем сообщалось в бумагах по его допросу в 1826 году: «Рассеивал там мысли отложиться от Мексики и намеревался с этою целью основать там орден, в который вовлечь несколько значительных лиц тамошнего правления». Свои мысли он изложил в письме русскому императору Александру I, делая наброски проекта организации всемирного монархического заговора и одновременно создания обширной колонии со столицей на западном берегу Северной Америки.
«Мечтатель до сумасбродства, мистик, коварный, гордый, беспокойный. Он показывал, что еще в детстве представлялись ему видения и откровения, побуждавшие стремиться к восстановлению истины и предвещавшие несчастный его конец», — сообщал о нем в журнале «Русская старина» в 1898 году один из секретарей Следственного комитета по делу декабристов. Предполагалось, что после стольких выпавших на долю Завалишина трудностей, он переменится, повзрослеет. Но фантастические проекты, увы, не покидали его и на каторге. Вершиной чего явились написанные в конце жизни мемуары, в которых автор вспоминал не ту реальную и трагическую, полную неудач жизнь, а блестящую, состоявшую из одних успехов, воображаемую судьбу, где всюду его ждали восторги почитателей и признания сослуживцев.
Не раз морозными вечерами в Читинском остроге, Завалишин рассказывал своим товарищам как в открытом океане, даже вдали от берега, моряки устраивали купанье, для чего пользовались штилем или ложились в дрейф: «В качестве предосторожности от нападения акул, из большого паруса делалось что-то наподобие ванны, два угла которой укреплялись на фрегате, а другие два угла поддерживались спущенными на воду шлюпками». Легко представить, как в кромешной темноте плавно текла его речь — после обязательных в каторге работ декабристов на время ночного сна закрывали в бараках, где даже не разрешалось жечь лучину. В отсутствии какого бы то ни было света, кроме лунного, едва пробивавшегося через скудные окошки, рассказ «баснописца» Завалишина навевал приятные мысли, связанные с солнцем, морем, свободой и вольным духом. Не эти ли повествования о дальнем и прекрасном крае, каковым для всех представала Австралия в устах Завалишина, вдохновляли декабристов к побегу из Сибири в Китай и дальше к Тихому океану? Можно вполне допустить, что среди ссыльных декабристов возникали разговоры такого рода, реализация которых, конечно, оставалась в области мечтаний. Но в сознании Завалишина эти фантазии превращались в обдуманный, тщательно подготовленный и только случайно не совершившийся план.
Войдя в тайное общество декабристов, Завалишин, по его рассказам, немедленно сделался главой организации. Он «вспоминает» фантастические картины многочисленных бурных тайных заседаний, куда члены собирались только для того, чтобы «послушать Завалишина». Рылеев ему завидует. Рылеевская управа в Петербурге находится в жалком состоянии, между тем как он, Завалишин, сумел организовать крупные подпольные центры в городах провинции. Свою поездку в Симбирск накануне восстания он описывает как инспекционную командировку от тайного общества с целью проверить подготовку провинции к восстанию. Там его встречают ликующие конспираторы, которые рапортуют о своей деятельности. Таким он представал в собственных глазах и в его сочинениях.
Бесспорно, талантливый человек, обладавший разнообразными познаниями, выделявшими его даже на фоне декабристов, он прожил жизнь авантюрную, но полную трагизма. Он был сыном генерала, но не имел ни достаточно прочных связей, ни богатства. Еще во время учебы в кадетском корпусе Завалишин смог привлечь к себе внимание начальства блестящими дарованиями, в частности, в математике. И когда в 1819 году совершил кругосветное морское путешествие, то, казалось бы, перед ним была открыта перспектива успешного продвижения по чиновничьей лестнице. Однако Завалишин обладал чертами характера, которые совершенно переменили его судьбу. Он был большим фантазером и авантюристом, украшая выдумкой свою реальную тусклую и неинтересную жизнь. Незадолго до восстания декабристов он попытался вступить в «Северное общество», но Рылеев не доверял Завалишину и препятствовал его проникновению в круг посвященных. Тем не менее, тот стал выдавать себя за эмиссара крупного международного «Ордена Вос¬становления» и даже принял в него нескольких человек. Хвастовство это не прошло безнаказанно, когда вопреки своему незначительному участию в декабристском движении, Завалишин был судим и приговорен как один из наиболее опасных декабристов по первому разряду — к пожизненному заключению.
В отличие от остальных воспоминаний декабристов именно его очерки, опубликованные в журнале «Древняя и новая Россия» в 1877 г., а также в «Записках декабриста», отличаются ярко выраженной субъективностью и готовностью сообщать неприятные и даже несправедливые вещи о своих товарищах. Умер Завалишин глубоким стариком, на 88 году жизни, пережив всех декабристов. В своих заметках на склоне лет, появлявшихся в исторических журналах, он сообщал, что его особенно «поразило то преимущество Тасмании, что в ней наряду со ссыльными с самого начала стали селиться и добровольные переселенцы, привлекаемые умеренным климатом. И, несмотря на молодость колонии, во время их посещения на острове были уже несколько конвиктов, из прибывших в начале, которые сделались не только зажиточными людьми, но и занимали почетные должности в городском обществе». Он мечтал о такой же системе для России.
Как и все декабристы, он хотел принести в Россию то лучшее, что было на Западе. В том числе, прекрасную и теплую колонию Тасманию. С каторжанами, которые исправились и стали добрее и богаче. И за которых теперь не стыдно лондонскому суду.
© Андрей Кравцов, 2015.
Наша справка
ЗАВАЛИШИН Дмитрий Иринархович (13.6.1804, г. Астрахань — 5.2.1892, Москва), декабрист, лейтенант 8-го флотского экипажа, этнограф, публицист. Воспитывался в Морском кадетском корпусе. По окончании оставлен в Кадетском корпусе для преподавания высшей математики, астрономии, высшей теории морского дела, механики. Одновременно слушал лекции в Петербургском ун-те, в Горном корпусе, Академии художеств, Медико-хирургической академии, посещал обсерваторию, заводы и мастерские для изучения производства и ремесел. Участник кругосветного плавания (1822–24) на фрегате «Крейсер» под командованием М. Л. Лазарева. В пути изучил несколько иностранных языков. Разрабатывал проекты, в частности о присоединении Калифорнии к России. Членство в Северном обществе не доказано. Приговорен к бессрочным каторжным работам. Срок каторги несколько раз сокращался. Каторгу отбывал в Чите (24.2.1827 — авг. 1830) и Петровском Заводе (сент. 1830–39). В «каторжной академии» читал лекции по высшей математике и др. наукам. Изучил в Сибири более 10 языков. Переведен на поселение в Читу. Участвовал в разработке «Проекта города Читы». Для местных крестьян выписывал семена, руководства по изготовлению простейших машин, для сельских детей — учебники и пособия. В результате закрывшиеся казачьи и крестьянские школы возобновили работу. Открыл школу в своем доме. Помогал жителям в случае болезни, для чего выписывал медикаменты, выращивал целебные травы. Женат на А. С. Смольяниновой, дочери управляющего Читинской волости. Автор «Записок». В 1863 за критику властей выслан в Казань. Жил в Москве. Служил в учебном ведомстве. Похоронен в Даниловом монастыре.
Источник: Энциклопедия Забайкалья
