Серафима Лаптева. Рассказ
Под вечер кто-то позвонил, и по лицу Павла Васильевича пробежала тень.
— Мать померла. Екатерина Петровна. — Сказал он, положив трубку и опустив голову.
Маленькую, тихую, робкую женщину отец приведёт в дом после семи лет одиночества, когда обходиться в доме без хозяйки стало уже никак невозможно. Да и Пашка, пятнадцатилетний городской хулиган, совсем отбился от рук.
— Вот мать тебе привел, в дом хозяйку, слушайся её,- только и сказал отец. Был он, как и его отец, скорняком, поднимал и мял тяжелые сырые шкуры, но вот слова давались ему с трудом. По молчанию, медленным жестам, движению густых бровей, выражению глаз слова и не требовались.
Пашка пошел в отца.
— Наташка моя! - объявил он девятому классу и показал здоровенный кулак.
— Хулиган ты, вот кто, — теребила она его непокорный чуб и плакала,- за другими девочками ухаживают, в парке гуляют, на танцы ходят, а ко мне ни один мальчик не подходит. Все тебя боятся.
Он смеялся довольный.
После школы пришел домой, бросил книжки, перетянутые резинкой, тут же намылился уходить, но пришлось задержаться: на столе возникла большая тарелка борща.
— Покушай, сынок, — тихо сказала женщина.
Он не мог вспомнить, как ее зовут, но борщ съел.
Утром на спинке стула висела выстиранная и выглаженная рубашка в полоску. Похоже, что его. Но представив, как весь класс притворно удивится: что это, мол, Пашка Ивлев вырядился, он чуть было не воспротивился таким переменам в личной жизни, но стерпел.
Она не сделала ему ни одного замечания насчет его поведения на улице, ни одного упрека дома и ограничивала его свободу только чистыми рубашками и вкусными обедами «в узком семейном кругу».
И только спустя лет пять, вернувшись с войны другим человеком в звании капитана, он обнял ее и сказал: здравствуйте, мама. Отца уже не было, а Екатерина Петровна жила одна в соседнем городке, в маленькой комнатке в деревянном доме. Со своей Наташкой, учительницей русского языка, они дружно прожили тридцать семь лет, а потом и Наталия Федоровна умерла. Остался Павел Ивлев совсем один и был рад, когда я, московская племянница, приезжала сначала на каникулы, а теперь, спустя время, в отпуск. Екатерину Петровну я никогда не видела и не была с ней знакома.
— Завтра я уеду на весь день,- сказал Павел Васильевич.
— Я с вами, — сказала я
Он промолчал, но я чувствовала: доволен, что поедем вместе.
По скрипучим деревянным ступенькам мы поднялись на второй этаж старого дома.
Четыре худеньких старушки, прижавшись друг к другу от комнатной тесноты и от холода, грустной песней провожали свою подругу. Екатерина Петровна лежала в гробу спокойно, умиротворенно. Извинялась, быть может, за доставленное беспокойство. Поздоровавшись, Павел Васильевич за три минуты выяснил, что никто ничего насчет похорон, транспорта, поминок не знает. Сообщили только номер могилы на городском кладбище, бесплатно, по бедности усопшей, гроб предоставили. Оставив меня с бабушками, Павел Васильевич ушел, пообещав скоро вернуться. Вернулся, основательно политый дождиком, через час. Велел собираться в дорогу.
Всё задвигалось, зашевелилось, появились мужчины, отнесли гроб в маленький похоронный автобус. Молодой парень сел за руль. Поехали. За окном автобуса спешили люди в поднятых капюшонах, мелькали витрины магазинов, желтые деревья сбрасывали листву на остывающую дорогу, и печальный осенний дождик оплакивал тихую, скромную жизнь Екатерины Петровны.
Подружки ее были очень терпеливы во все время похорон, переговаривались шёпотом, с трудом взобрались в автобус, застрявший в глубоких лужах. В робких взглядах читался один и тот же вопрос.
— В ресторан теперь вези нас, — сказал шоферу Павел Васильевич и улыбнулся старушкам. — Сейчас согреетесь!
Его слова и его улыбка, словно ответ на невысказанный вопрос, разом взбодрили всех. Значит, будут поминки, будет соблюден непременный обычай. В ресторане мы все поместились за один стол.
— У нас поминки,- сказала я подошедшей официантке, — и мы замерзли, пожалуйста, полный обед. Первое, второе и третье.
Официантка взглянула на Павла Васильевича.
— И по сто! — Одной рукой он мягко обвел наш стол по кругу.
— У нас как раз готов очень вкусный горячий суп. Я вам советую. — Она совсем по- домашнему приветливо взглянула на своих не очень-то молодых посетительниц. Старушки сильно продрогли и теперь жались друг к дружке, словно замерзшие воробушки. — Подавать?
Все дружно и согласно закивали. Павел Васильевич аккуратно разлил водку по стопкам. Бабушки мелко перекрестились. Выпили молча, не чокаясь.
Суп был замечательно вкусный. Все согрелись, оживились, стали разговаривать. Котлеты запили компотом.
— Теперь не простудитесь? — Спросил Павел Васильевич. — Ну, и хорошо. Спасибо вам, что пришли, помянули мать. Спасибо. Вас домой такси отвезет. А мы с ней,- он кивнул в мою сторону,- на электричке.
