12 сентября, в день памяти своего небесного покровителя, Александро-Невский собор в Лейквуде (США) стал кафедральным. Теперь здесь находится кафедра епископа Восточно-Американского и Нью-Йоркского. Сейчас эту кафедру занимает Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви митрополит Иларион.
Величественный, сказочный... И еще много эпитетов можно подобрать к описанию Александро-Невского собора, что в полутора часах езды от Нью-Йорка, в городе Лейквуд. Стоит собор на Александр Авеню. Но не в честь святого благоверного князя названа улица, совсем недавно по нынешним меркам покрытая асфальтом. Свое название она получила в честь доктора - Александры Владимировны Плавской, благотворительницы собора, пожертвовавшей средства и на благоустройство дороги, по обе стороны которой сейчас - два русских храма. Недалеко от этих мест купила она землю и хотела строить на ней санаторий для больных. Ее мать, Юлия Мартыновна, с уважением относившаяся к архиепископу Виталию (Максименко), основателю и Св. Троицкого монастыря в Джорданвилле, и Восточно-Американской епархии, собиралась пожертвовать часть земли под дачу иерарху. Владыка Виталий, монах старой закалки, от дачи отказался и предложил собрать приход и устроить здесь часовню. Так в здешних местах был построен первый русских православный храм во имя благоверного князя Александра Невского.
...Последние три столетия Лейквуд и окрестности меняли и застройку, и национальный характер. Неизменным оставалось лишь одно: город Лейквуд и прилегающий к нему Ховелл были и по сей день остаются сплетением национальностей и судеб. На самой границе между городами как раз и стоит Александро-Невский собор, и если встать лицом к алтарю, то по правую руку будет Лейквуд, а по левую – Ховелл.
В конце XIX века эти земли облюбовала американская знать, здесь появились шикарные дома, рестораны, дома для отдыха. Озера, свежий воздух - и совсем близко к мегаполису. Но к середине 1960-х годов отрасль развлечений стала сходить на нет, а стиль жизни меняться. Овощеводческие фермы и заросли черники были вытеснены и нещадно вырублены. Исчезли птицефермы, где трудилось большинство приезжего и обосновавшегося здесь после Второй мировой населения. Зато начато крупномасштабное строительство, и Лейквуд стал быстро растущим поселением ортодоксальных евреев.
Среди эмигрантов, поселившихся в Ховелле, были русские православные и староверы, а также этнические калмыки. Первые прибыли на берега Гудзона из Европы и Китая; калмыки проделали путь через Турцию, Францию, Австрию, устроив в пригороде и свой храм тоже. Старообрядцы выстроили 1965 году часовню с золотыми куполами-луковками.
Примерно таким увидел город и его окрестности в 1968 году отец Валерий Лукьянов – новый настоятель Александро-Невского храма – первого, построенного по благословению владыки Виталия - с голубыми куполами.
Пройдет совсем немного времени, и инженер-строитель по светской специальности, отец Валерий сам спроектирует уже большой собор для православных русских и сам будет руководить строительством. Он прекрасно говорит и пишет по-русски, несмотря на то, что первый – и единственный – пока раз увидел историческую родину в 2002 году. Он видел и участвовал в церковной жизни тогда, когда произносить имя Бога на его исторической родине было опасно. Отец Валерий написал известную за рубежом и в России книгу «Светильник благодати» - о святителе Иоанне Шанхайском и Сан-Францисском, которого знал с детства и который спустя годы лично направил его на путь священства.
“Отец мой родом из Казани, - рассказывает протопресвитер Валерий Лукьянов. - Семья отца имела там кирпичный завод. Семья была верующей и благочестивой. Мама вспоминала, как мой дедушка, когда работал, все время тихо напевал: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко...» Папа учился в Казанском университете, а когда началась Первая мировая война, пошел на ускоренные офицерские курсы и оттуда - на войну. Служил в кавалерии, шесть раз был ранен. В Сибири на фронте повстречал маму. Повенчались они в Златоусте, а дальше путь их лежал во Владивосток, где к тому времени собралось много русских. Когда к городу подходили войска Красной армии, люди наняли 32 корабля, погрузили на них все свои пожитки и отбыли в Корею, а оттуда – в Шанхай.
- Что представлял из себя в то время Шанхай?
- Это был очень красивый город, его даже называли «Париж Дальнего Востока». Парки, высокие здания банков, богатые магазины, театр...
Город был разделен на три сферы влияния - концессии: английскую, французскую и китайскую – каждая со своей администрацией, полицией, школами и контингентами военнослужащих. Наша семья поселилась во французской концессии, где я родился в 1927 году. Там же в 1934 году пошел во франко-русскую школу, где все ученики были русскими. А когда в 1938 году папа получил работу в английской зоне, я стал учиться в английской гимназии св. Франциска. Так что с детства мы говорили на трех языках и объяснялись на китайском.
Харбин, Шанхай, Хайлар в то время были, фактически, русскими городами – даже некоторые улицы там носили русские названия. В Харбине был университет, в Шанхае – высшие технические курсы, на которые я и поступил после гимназии.
С началом Второй мировой войны многое в нашей жизни изменилось. Люди голодали. Постоянно простаивали в очередях. Мяса мы не видели, питались овощами и фруктами. Местные женщины нередко бросали младенцев на улице, и по дороге в школу мы видели мертвые трупы детей, завернутые в циновки.
При православных храмах стали организовывать приюты. Туда брали и русских детей, оставшихся без родителей, и маленьких китайцев.
- Отец Валерий, какой вы помните церковную жизнь в Шанхае в те годы?
- В Шанхае было около десяти храмов. Во французской концессии, на улице Пол Генри, был кафедральный собор в честь иконы Божией Матери «Споручница грешных». Там служил епископ Иоанн (Максимович), прекрасно пел соборный хор. А мы были прихожанами ближайшего Воскресенского храма, где до отъезда в Америку папа был помощником старосты. На моих глазах завершалось строительство храма, его освящение. Там я начал петь в хоре.
Жизнь наша концентрировалась вокруг храмов. Действовали организации скаутов-разведчиков, кадетские лагеря. При приютах организовывали школы для мальчиков и девочек, школа для девочек была и при Богородице-Владимирском женском монастыре. И все это - вдали от родины.
Когда мне было лет пятнадцать, я начал ездить в собор, к владыке Иоанну. Прежде всего, меня привлекал, конечно, хор. После служб на площадке рядом с собором мы играли в мяч. Владыка Иоанн подходил к нам, и мы, чувствуя его доброту, сразу его окружали.
Главной заботой владыки Иоанна в то время было окормление приютов. У него было родительское доброе сердце, и несчастные дети, оставшиеся сиротами, очень его любили. Он их понимал с полуслова, старался отдать им лучшую еду, многим спасал жизнь.
Помню, как подростком в Шанхае я заболел гнойным плевритом. Шесть недель лежал в католической больнице на окраине города. Владыка Иоанн постоянно меня навещал – исповедовал, причащал. Но более со святителем мы сблизились на острове Тубабао, куда, спасаясь от коммунистов, владыка вывез 6 тысяч русских.
19 января 1949 года, на Крещение, наша рабочая группа первой вылетела на остров Тубабао, где мы должны были начать строительство лагеря для русских эмигрантов. Устроили мы три храма – Михаило-Архангельский, Воскресенский и собор. Священникам удалось вывезти из Шанхая иконы и церковную утварь. Воскресенская церковь размещалась в палатке. Собор – в небольшом военном бараке. Вскоре приехал и владыка Иоанн.
Приближалась Пасха, надо было делать купол. Но из чего сделать купол в тропиках, где растут одни пальмы и кокосы? Насельникам лагеря давали сухой паек в банках, они их откупорили, разрезали, и из этого железа мы сделали купол и покрасили его. Рядом с собором разместился женский монастырь. Со временем построили походный театр, школу на 30 человек, где я преподавал математику.
Так на два с лишним года остров Тубабао стал вторым маленьким Шанхаем. Лагерь состоял из 14 районов, люди жили в палатках. Жара на острове круглый год была невыносимая – под 45 градусов по Цельсию. Особенно страдали пожилые люди. Спустя два года мне удалось выехать к сестре и ее мужу-американцу в США, куда уже перебрались мои родители. 23 сентября 1950 года я прибыл в Сан-Франциско и через несколько дней уехал в Нью-Йорк.
- Как начиналась ваша жизнь в Америке?
- Через полгода я был призван в американскую армию. Год университета в Шанхае, знание иностранных языков очень мне помогли: меня направили служить в статистический отдел Генерального штаба в Вашингтоне, а второй год я служил во Франции, в городе Орлеане при картографическом отделе.
- В храмах русского зарубежья всегда было много молодежи. Там русская молодежь, чаще всего, и знакомилась, там находила свои вторые половинки. А где вы познакомились со своей матушкой?
- В те годы действительно вся молодая русская эмиграция собиралась вокруг храмов: пела, прислуживала, помогала в сестричествах и многочисленных комитетах: певческом, издательском, архитектурном... В Нью-Йорке я пел в хоре в Николаевском храме в Нижнем Манхеттене, где служил протоиерей Петр Мочарский. Там было много молодежи, молодежные комитеты проводили съезды, балы. На клиросе я и познакомится с Ириной Мочарской, одной из двух дочек отца Петра. Мысли о том, что я стану батюшкой, а Ирина – матушкой, на тот момент у нас не было. Зацепила она меня своей скромностью и добротой. Веруюшая, веселая, хорошая певица и танцовщица. Пока я служил в Европе, мы переписывались, а когда в 1953 году вернулся в Америку, поступил в Бруклинский политехничесий институт и на 4-м курсе, на Рождество, сделал ей предложение.
- Кто решил вашу судьбу стать священником?
- Три человека - архимандрит Константин Зайцев – в прошлом пианист, экономист, философ, замечательный писатель, а на момент нашего знакомства - насельник Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле; архиепископ Аверкий (Таушев), настоятель Троицкого монастыря и ректор семинарии; и недавно ставший тогда митрополитом владыка Филарет (Вознесенский). Именно эти люди духовным взором подметили, что мое место – в церкви, и вдохновили меня поступить в семинарию.
Владыка Иоанн тоже не упускал меня из виду и предлагал мне принять сан. Это было в начале 1960-х годов. Супруга моя сопротивлялась, потому что видела, сколько отец претерпевал на приходе.
Случилось так, что Ирина серьезно заболела. В очередной раз приехав на заседание Синода, владыка позвонил нам и довольно резко ей сказал: «Будешь болеть, пока не разрешишь мужу стать священником». И тут она согласилась. Вскоре владыка приехал к нам в Си-Клиф на ужин. Ни одного слова о священстве не сказал, а когда мы отвозили его в Нью-Йорк, в Синодальное здание, где он остановился, в машине повернуся к Ирине и спрашивает: «Ирина, дьякон или священник?» Она растерялась и говорит: «Пусть будет дьякон». Оказывается, на следующий свой приезд в Нью-Йорк владыка уже запланировал мою диаконскую хиротонию.
Митрополит Анастасий, тогдашний Первоиерарх, благословил меня Курско-Коренной иконой Божией Матери, и 21 февраля 1963 года в Свято-Сергиевской церкви синодального здания состоялось мое рукоположение. Был будний день Сырной недели. Прихожан в храме почти не было, зато все архиереи, которые приехали на заседание Синода, спустились помолиться за Литургией, на которой владыка Иоанн рукополагал меня в сан диакона.
Служение мое началось и четыре года продолжалось в Серафимовском храме в Си-Клифе. А в 1967 году, в день памяти преподобного Серафима Саровского – 15 января, в воскресенье, в Свято-Серафимовском храме Си-Клифа митрополит Филарет рукоположил меня во иерея. В то время заболел протоиерей Серафим Слободской в Наяке, и меня послали в Покровский храм его заменять. А 1 ноября 1968 года, на праздник св. Иоанна Кронштадтского, я получил указ о назначении меня настоятелем Александро-Невского храма в Лейквуде. Был мне тогда 41 год.
Когда я приехал, настоятельствовал в маленьком храме. В церковь тогда ходило много детей, и мы построили новую русскую церковно-приходскую 12-классную школу с разнообразной внеклассной программой, дополнительными занятиями по рисованию, пению, танцам, устраивали концерты. Многие выпускники школы между собой переженились. Скоро прихожане уже не умещались в храме. Особенно тяжело было в летнюю жару. За Литургией причащалось по 150-170 человек. Кинули клич, что собираем средства на новый собор. Своими центами в строительстве участвовали даже дети: собирали бутылки и жестяные банки и жертвовали вырученные деньги на храм. Новый собор был заложен 12 сентября 1989 года, в день памяти св. великого князя Александра Невского, с закладкой под алтарную часть частицы мощей преп. Германа Аляскинского.
...К этому времени относится удивительное событие - приход в храм Тихвинской иконы Божией Матери, которую в праздник Рождества Пресвятой Богородицы пожертвовала жительница Лейквуда Ольга Васильевна Астори – Астафьева. Своим названием - «Царская» - икона обязана своему происхождению. Как рассказала настоятелю Ольга Васильевна Астори, ее мать, искусная швея и вышивальщица Трофимова, жившая в Санкт-Петербурге, за свое мастерство была представлена Государыне Императрице Александре Федоровне и стала официальной поставщицей платьев для Императорского Двора.
По случаю 300-летия Дома Романовых они с дочерью везли из Санкт-Петербурга в Москву великолепные наряды. По дороге в поезде тяжелая коробка упала швее на ногу и сильно повредила ее. Императрица посодействовала лечению своей портнихи и отправила ее на Кавказ. Лечение не помогало, но маленькой дочке Трофимовой – Ольге, явилась там во сне необычная девочка, велевшая им отправиться в монастырь на источник, который она им указала. И только на святом истичнике больная получила полное сцеление, о чем с радостью и рассказала Государыне. В память о чудесном исцелении императрица Александра Федоровна подарила ей из личных своих икон образ Тихвинской Божией Матери, который ныне пребывает в храме в Лейквуде.
В 1994 году, когда строительство нового собора была закончено, Архиерейский Синод Русской Зарубжной Церкви благословил освятить новый соборный храм во имя св. благоверного князя Александра Невского, а старый храм – напротив – в честь Тихвинской иконы Божией Матери.
В июне 1996 года была начата роспись собора. Возглавил работы ученик «иконописца всего зарубежья» архимандрита Киприана (Пыжова) - иеромонах Андрей (Эрастов). С ним работали еще 6 человек.
На сводах собора изображены все двунадесятые праздники, кроме Благовещения - Господские праздники справа, Богородичные – слева. Сюжет Благовещения представлен на колоннах у алтарной солеи. Иконостас - четырехъярусный. В третьем его ярусе изображены русские святые: блаженная Ксения Петербургская, Царь-мученик Николай, преподобные Амвросий Оптинский и Сергий Радонежский, праведный Иоанн Кронштадтский, святители Тихон Московский, Иоанн Шанхайский, преподобные Иов Почаевский, Герман Аляскинский, св. мученица царица Александра, преподобномученица Елизавета и святитель Николай Мир Ликийский. На храмовых колоннах, логически повторяя расположение праздничных икон, справа изображены святые мужи, слева – святые жены.
Справа и слева от солеи - иконы, приобретенные семьей Плавских, с которых и начался приход: Божия Матерь Казанская, написанная на обратной стороне стекла золотом и украшенная перламутром и камнями, и образ Спасителя – «Спаса Нерукотворного» - на стекле с отпечатком пули на нем. По преданию, в икону – прямо в лоб Спасителя - стреляли большевики. По крайней мере, так утверждают те, кто пожертвовал в собор икону. Справа также находятся храмовая икона св. Александра Невского с частицей мощей святого и ковчег с мощами около 120-ти частиц угодников Божиих.
С правой стороны от иконы Спасителя – чудесно обретенный в 1812 году в Москве, после нашествия Наполеона, крест. Изначально серебряный крест был найден на пожарище, а потом подброшен в почтовое отделение. Крест отреставрировали и сделали для него новое обрамление. Тогда же в него были вставлены 24 частицы мощей угодников Божиих и частица Древа Господня. Таким он попал в Нью-Йорк и был выставлен на аукционе, где его приобрел местный священник, а спустя годы передала в храм его престарелая матушка.
Кисти о. Андрея (Эрастова) принадлежит и икона с мощами святителя Иоанна Шанхайского. Образ был написан 20 лет назад, ко дню прославлению святителя, и является одним из первых иконописных изображений святого.
В этом году русское зарубежье – от Америки до Австралии – отмечало 20-летие канонизации святителя. Перед ракой с его мощами в Сан-Франциско ежедневно служатся молебны. Люди, как живому, пишут святителю Иоанну письма с просьбами о предстательстве святителя перед Господом об их нуждах. От Нью-Джерси до Калифорнии – 6 часов лету. Потому, когда Александро-Невский собор был построен, отец Валерий, зная, как почитают верующие святителя, установил под иконой специальную коробочку для писем святому.
«Наше поколение - живые свидетели милостивого жития и чудес святителя Иоанна, - говорит отец Валерий. - А нынешнее поколение не видело, но почитают святого и верят, что Господь его слышит. Много лет люди пишут святителю Иоанну письма, приносят их, а я уже пересылаю эти письма в Сан-Франциско, чтобы в Радостескорбященском соборе служили молебны о нуждах и наших прихожан».
После 46 лет служения в соборе о. Валерий ушел на покой, но по благословению митрополита Илариона, нынешнего его настоятеля, остался почетным настоятелем кафедрального собора.
