В Сиднее состоялось открытие историко-медицинского музея. Первого в мире. Не хронологически, конечно, а по размерам: на площади, эквивалентной олимпийскому стадиону, расположились бесконечная выставочная анфилада и безграничный актовый зал.
На открытие музея были приглашены все, кто лично заложил свой кирпич в постоянно растущее здание медицины, от первого человека, давшего миру термин «адамово яблоко», до нобелевских лауреатов 2024 года, исследовавших роль мРНК в регуляции генов.
В день вернисажа с раннего утра струился густой поток гостей. Все прибывали с вещественными доказательствами своего причастия к великому искусству исцеления.
Кох прошёл в секцию открытий, опираясь на палочку, которую осторожно поставил в свободный угол. Евстахий и Фаллопий зашли туда одновременно, положив свои трубы рядышком. Бородач Павлов поместил на полке застеклённого шкафа две связки условных и безусловных рефлексов. Там уже лежал контакт с мозговыми структурами, оставленный Бехтеревой.
На входных дверях дежурил Рентген. Нервный Шарко расшумелся у входа: его душ не проходил по габаритам. Глазастый Филатов указал ему на другие двери.
— А мой комплекс ни в одни двери не лезет, — громко сетовал Эдип.
— Почему бы вам, уважаемый коллега, не расчленить его! — порекомендовал хирург Склифосовский.
Выставочные отсеки именных симптомов, феноменов, реакций, аномалий и эффектов заполнены. В комнате синдромов осталось только два свободных места: для синдрома Вертера и синдрома Паганини.
Раздались громкие удары сердца. То был сигнал о начале торжественной церемонии. Фойе опустело. Запыхавшись, вбежал Мейман — создатель рубинового лазера. Рентген разрешил ему проследовать в актовый зал, не сдавая прибор на выставку. А в зале на сцене уже сформирован президиум.
— Приглашается на красную дорожку доктор Альцгеймер! — оглашает ведущий.
Аплодисменты. Кресло Альцгеймера в начале ряда, у дорожки, но он задремал, свесив голову на плечо. Сидящий рядом Хавкин толкнул его в бок, помог подняться. Альцгеймер ступил на красную дорожку, повернулся спиной к президиуму и направился к выходу. Паркинсон затрясся от смеха. Лицо Боткина покрылось жёлтыми пятнами. Реакция Манту была быстрой: он подскочил к Альцгеймеру, развернул его на 180 градусов и подтолкнул в направлении президиума. Там ведущий поднёс листок к глазам, чтобы объявить следующую фамилию, но замер: откуда-то сбоку на сцену выбежал неизвестный тип, высокий, худой, лысый, с рыжей бородой. В его поднятой руке самодельная бомба-граната.
— Ненавижу вас! — простуженно кричит он в зал. — Вы бессовестные создатели болезней на земле!
Присутствующие оцепенели. Куда смотрел Рентген? Но возмущаться было поздно… Один Мейман не растерялся. За спиной впереди сидящего Фрейда он расчехлил свой прибор, направил его на «оратора».
— Я сейчас освобожу человечество от всех заболеваний! — продолжает кричать маньяк. Он протягивает свободную руку, чтобы выдернуть предохранитель. Но не успевает. Лазерный луч пронзает кисть, держащую бомбу. Бомба падает на пол. Безумец с дикими воплями крутится на месте. На него из президиума набрасывается чемпион Олимпийских игр Гиппократ. Военный врач Пирогов хватает бомбу двумя руками и выбегает из помещения…
Так состоялось открытие историко-медицинского музея. Оно могло закончиться гораздо трагичнее, если бы не Мейман. Но именно Мейман пострадал больше всех: он был арестован и отдан под суд за превышение меры самообороны.
Яков СМАГАРИНСКИЙ, Сидней
