К 110-летию со дня рождения Такеши (Кен) Накадзима, всемирно известного архитектора японских садов.
«Дыхание камней. Японский сад.
Рай миновать транзитом нет причины:
Здесь камни, как священные кувшины,
Наполненные музыкой молчат…»
Лариса Патракова «Ночь в Японском саду»
В 1973-м Душанбинский завод монтажных заготовок получил заказ на изготовление деталей трубопроводов по японскому проекту. Из Осаки прибыл молодой инженер с толстенной папкой чертежей.
— Ио́ши, разработчик проекта, — поклонился он.
— Ия́ша, наш технолог, — ничуть не смущаясь, представил меня директор завода, — Он будет с вами неотлучно.
Гость оказался словоохотливым и с неплохим русским. Я узнал, что он – потомок самураев, что его дядя — знаменитый ландшафтный архитектор, Такеши (Кен) Накадзима, создатель волшебных японских садов в Риме, Гамбурге, Монреале, Хьюстоне, Сан-Диего…
С документацией мы разобрались быстро. Японские рабочие чертежи удивили изысканной простотой, а общий вид узлов трубопровода на большом листе смотрелся, как выставка икебаны.
— Иоши, — не без восторга спросил я, — что мы собираемся строить, трубную магистраль или японский сад?
— Не важно что, — ответил он, — всё должно быть приятным глазу… В период Эдо был обычай: самураи отреза́ли головы врагам и демонстрировали их на парадах победы. Чем больше голов представлял самурай, тем выше поднималась его слава. Так вот, перед сражением воины враждующих сторон тщательно промывали и причёсывали свои космы, чтобы в случае поражения их головы выглядели на параде эстетично. Некоторые даже клали под шлем ароматные травы…
— Вау! Я слышал о невозможности для самурая потерять лицо, но чтобы до такой степени…
— Кстати, садовое искусство и икебана в Японии начали развиваться именно в самурайские века. Улавливаешь связь?..
Я уклонился от улавливания связи: мне было страшно.
Несколько раз мы выезжали в Гиссарскую долину на место будущей трассы. Возле каждого крупного камня Иоши просил притормозить, подходил к нему, осматривал со всех сторон, прижимался ухом, что-то ему говорил. Я усмехался:
— Камни понимают тебя лучше, чем я!
— Да, — серьёзно отвечал он, — в отличие от европейцев мы признаём высшим творением природы не человека, а камень. Через камень можно передать всю информацию о мире, через камень можно создать любое настроение. Недаром дядя Такеши считает, что любой японский сад — это «сад камней».
Признаться, я тогда не очень воспринимал слова Иоши и его дяди. Может быть, мне нужно было посетить какой-нибудь японский сад. Но где его возьмёшь в Таджикистане?..
Прошло пятнадцать лет. Я в Австралии. Работаю в проектном отделе строительной фирмы. Фирма получает заказ на изготовление конструкций для электростанции по японскому проекту. Из Осаки приезжает инженер средних лет с толстенной папкой чертежей.
— Иоши! — кричу я.
— Ияша! — восклицает он…
Нет нужды говорить, что меня назначают ведущим проекта.
И опять Иоши знакомит меня с документацией. И опять мы едем с ним в долину, на этот раз в Верхнюю долину Хантер (Upper Hunter Valley), где будет сооружена электростанция.
— Как там твой дядюшка, — интересуюсь я.
— Он сейчас и там, и здесь, — отвечает Иоши. — Одновременно строит два японских сада. Один — в Советском Союзе, другой — здесь.
— У нас? В Австралии? Где?
— В Кауре (Cowra). Разве ты не слышал? Недалеко от бывшего печально известного лагеря для японских военнопленных.
— О лагере в Кауре и историю побега военнопленных я знаю, но то, что там строят японский сад, впервые слышу... А в Советском Союзе где?
— В Москве, на территории Главного ботанического сада... Сейчас оба строительства подходят к концу, Зодчий Накадзима буквально разрывается меж Москвой и Каурой…
— Его помощники не могут завершить дело без него?
— Помощники, конечно, могут. Они перед сдачей тщательно выверяют все уровни и кривизну объёмов и линий, но окончательную проверку делает сам семидесятитрёхлетний Мастер, лёжа на земле и сглаживая руками неровности, которые видит только он один.
— Иоши, а материалы для сада привозят из Японии?
— Незначительную часть из Японии. В основном, материалы подбирают в стране, где строят сад. Для московского сада хвойные растения доставили из Минска, рододендроны — из Риги, многолетники — из Львова. Только наша сакура да вяз Давида и клён Моно приехали из Хоккайдо. Около трёхсот тонн камней привезли из Закарпатья! А камень, как ты знаешь, был и остаётся основным элементом при создании сада. Главное — не откуда элементы, а их расстановка.
— А у нас в Кауре…
— В Кауре… дядя рассказывал, что само провидение привело его на то место, где сейчас завершается создание сада. Место и равнинное, и гористое, удобное для создания водопадов, озёр и традиционных сооружений эпохи Эдо, а вокруг было столько природных камней, что хватило бы на постройку второго Колизея…
Понадобилось ещё пятнадцать лет, чтобы я, наконец, приехал в Кауру, медленно, с трепетом прошёл по короткой улице имени Кена Накадзима в мир его дзеновских композиций. Волнообразные зелёные холмы, бесшумные перекаты воды, деревянные мостики. осыпающиеся кусты и деревья, обвитая вистерией пергола, карликовые бонсаи, чайный домик — всё создаёт атмосферу гармонии и спокойствия. Но подлинное умиротворение несут в себе камни. Они и в русле водопадов, они и в основе сухого пейзажа, они и одиночные светильники, они и групповые скульптуры. Я подходил к камням и, как Иоши, прижимался к ним ухом, и слушал, слушал… они пели, каждый свою мелодию. И я тогда подумал, что Кен Накадзима не столько архитектор, сколько композитор, что все эти элементы сада — музыкальные инструменты, и я сейчас присутствую при исполнении его великолепного концерта для камня с оркестром. Жаль, что Иоши не было рядом, я бы сказал ему: «Твой дядя самый славный самурай в мире: миллионы людей теряют головы, приходя в его японские сады».
