Австралийский дипломат Джозеф Александер работал в посольстве в Москве в 1944-1947 году. Его книга «Под тенью. Три года в Москве» (In the Shadow. Three Years in Moscow), на которой основана эта страница, была опубликована в 1949 году, но не потеряла своей ценности и сегодня, спустя более чем полвека. В ней есть одно очень важное наблюдение – Холодная война началась не после окончания Второй мировой войны, а во время нее.
Джозеф Александер (Alexander, Joseph Aloysius - 1892–1983) был 1-м секретарем посольства Австралии в Москве в 1944-47 годах. Он видел Россию в последние месяцы Второй мировой войны и стал свидетелем начала Холодной войны. Его отношение к Советской России очень противоречиво – он восхищался военными успехами Советской армии, любил русскую культуру, простых людей, но относился с резкой антипатией, а то и с ненавистью к коммунизму, политической системе и верхушке советского общества. Он быстро разглядел пропасть между его двумя основными классами и, будучи типичным австралийцем, выросшим в стране, для которой всегда были характерны традиции равенства и товарищества, не мог принять советскую классовую иерархию, не имеющую ничего общего с коммунистическими лозунгами. Александер так и не сумел понять, что именно коммунистическая система со всеми ее пороками и недостатками обеспечила России победу над нацистской Германией и превращение страны в сверхдержаву в послевоенные годы, потребовав от советского народа огромных жертв и лишений в 1930-40-е годы.
***
Россия – страна неповторимой красоты. Она очаровывает любого иностранца, который прожил в ней достаточно долго, чтобы ощутить все разнообразие ее климата и природы. Больше всего заслуживают любви ее люди, свойства души и сердца которых неизбежно притягивают к себе. Русские живут во тьме коммунистической диктатуры, у которой нет никакой веры ни в Бога, ни в человека. Для них эта тьма сумрачнее, чем для нас, но она коснулась и нас и продолжает расползаться, угрожая разрушить все самое лучшее, что есть в нашей цивилизации, все что имеет непреходящую ценность для каждого. Ее колдовской наговор может быть рассеян только светом правды, и каждая частица правдивой информации о жизни русских людей важна для каждого австралийца.
22 сентября 1944 г.
Операциям на Втором фронте отведено несколько строчек на последней странице «Правды», и чувствуется общая атмосфера преуменьшения того, что делается западными союзниками. Все это еще более удивляет после резких жалоб на задержку с открытием Второго фронта.
С момента моего приезда я пытался найти ответ на вопрос: что представляет собой политическая система, именуемая Большевизмом? Прошло много месяцев, пока я не начал находить ответ. В то же время, мне стало ясно, что в условиях большевистского режима уровень жизни русских рабочих гораздо ниже, чем в Австралии. Массы людей живут серой, тусклой жизнью, по условиям напоминающей нашу страну во времена депрессии 30-х годов... Московские жилищные условия и снабжение продуктами ниже, чем мог бы себе это представить обычный австралийский рабочий, и, в целом, привилегированные классы относятся к этому равнодушно. Последние состоят из партийных чиновников, старших армейских офицеров, бюрократов высокого уровня, интеллигенции, популярных артистов, управленческого аппарата в промышленности.
Привилегированные классы, то есть, те, чьи услуги представляют собой особую ценность в деле укрепления режима в военном, экономическом и «культурном» отношениях, отстранены от масс и живут в своей улучшенной среде обитания. У них свои магазины со специальными ценами и снабжением. Во многих случаях они едва ли имеют понятие, хотя, может быть, и знают в самых общих чертах, о жутких бытовых условиях, в которых живут остальные.
Фактически, уровень жизни [советских] рабочих достоин сожаления по сравнению с Западом, и Советы не могут больше рассматриваться как революционное государство, которым управляют от имени или для блага рабочих и крестьян… Для человека, выросшего в демократической Австралии, наиболее поразительным элементом советского режима являются привилегии, дарованные людям, особенно нужным режиму, и экономическая дискриминация рабочих путем несправедливого распределения продуктов питания и жилья. Известно, что советский режим открыто отвергает уравниловку, что характерно и для капиталистической системы. По этому пункту между ними полное согласие. Но как может советская система называть себя инструментом социальной справедливости, превосходящим любую другую систему, когда она не беспокоится о материальном благополучии масс? Она содержит специальные магазины, склады и благотворительные учреждения для своего привилегированного класса, предоставляет ему лучшие квартиры, места для отдыха... Эти привилегированные классы представляют собой преторианскую гвардию большевистского режима, оплот социалистического государства.
28 декабря 1944 г.
Я хорошо вижу теперь, что пресса пренебрежительно отзывается о наступлении фрицев на Западном фронте, и жесткий советский контроль над информационными каналами приводит к тому, что советскому читателю и [радио]слушателю вся ситуация в мире видна словно через дальний конец телескопа, и события, происходящие в Западной Европе и на Тихом океане, кажутся ему микроскопическими…
В сущности, русские – нация индивидуалистов (уважающих высокие этические принципы, посвящающих себя духовным аспектам жизни, осознающих то, как человек должен относиться к другому человеку, любящих абстрактные добродетели, в прошлом – очень религиозных (а старшее поколение религиозно до сих пор), – народ чувствительный, благожелательный и обычно радостный, хотя и крайне переменчивый (в настроении – ВК). Русские всегда интересуются жизнью, людьми и внешним миром… Русские очень гордятся своим прошлым, и у них есть все основания для этого; а советский режим усердно старается обратить это чувство себе на пользу, интегрируя или пытаясь интегрировать большевистское настоящее с историческим прошлым. Самые мыслящие русские отдают себе отчет в том, что Судьба обманула их, и что они ничего не могут с этим поделать. Им приходится принимать настоящее, но они делают это с той отрешенной покорностью и, кажется, с неограниченной способностью переносить страдания, жертвы и лишения, которая потрясает иностранцев.
Личные качества русских, в общем, самые привлекательные и обаятельные. Они занимательны, готовы ублажать других, но также четко осознают, что причитается им лично. Это чувство часто подавляется обстоятельствами, но его невозможно погасить никаким идеологическим давлением. Как бы ни был скромен социальный статус отдельного русского, встреченного мною, меня всегда поражало его природное достоинство, самообладание и полное отсутствие вульгарности, которая столь часто присуща людям из других стран с подобным образом жизни.
Моральные нормы у русских высоки. Легкость в разводах и аборты, привнесенные революцией в 1917 году, исчезли, как кошмарный сон. Они были несовместимы с инстинктами русских. Советская система с ее низким жизненным уровнем и плановой занятостью для мужчин и женщин делает возможными ранние браки, и семьи здесь большие. Ранние браки в сочетании высокой рождаемостью дают Советам возможность опережать в росте населения страны Запада за исключением, возможно, Соединенных Штатов. Девочек учат избегать выставления напоказ своей сексуальности. На публике и в частной жизни они скромны и застенчивы до степени, уже почти забытой во многих других странах. В Москве никогда не было культа ветрености, разгоряченности [в любви], бобби-соксерс (bobby soxers – экстравагантно одетые молодые люди, стиляги – ВК). Настрой советской администрации по отношению к нравственным нормам очень суровый, даже пуританский. Зрелища и книги чище, я полагаю, чем в любой западной стране – ничего непотребного или непристойного не разрешается. За три года я ни разу не видел на улице проституток…
5 января 1945 г.
Сегодня вечером мы пошли на просмотр фильма «Иван Грозный». Это замечательная режиссерская работа (Эйзенштейн), задуманная как героический эпос с темой, тесно связанной с современной политикой. Это открытый призыв к воинственному патриотизму, которому нужна еще большая мощь или даже доминирующая роль для Советского Союза, призыв к достижению Россией того, что предназначено ей судьбою, как представлял себе это Иван Грозный. Моменты, которые поразили меня, включали религиозную церемонию коронации нового Царя – это занимает значительную часть фильма – частые обращения к Всевышнему, но без какого-либо упоминания Христа. Эта тема, подумал я, является знаком времени... Главная идейная нагрузка заключается в словах Ивана: «Два Рима пало, а третий – Москва стоит [и четвертому Риму не быть]».
23 февраля 1945 г.
21-я годовщина создания Красной Армии. Газеты полны совершенно обоснованных восторгов по поводу успехов Красной Армии во Второй Мировой войне, но в них нет ни слова похвалы в адрес союзников: о них говорят словами, полными пренебрежения, почти что презрения.
14 апреля 1945 г.
Сегодня после полудня мы пошли в американское посольство, чтобы принять участие в траурной церемонии по поводу кончины президента Рузвельта, смерть которого потрясла нас всех. Панихида была чудесной в своей простоте и неформальности, но очень торжественной и производящей впечатление. Мне понравилось, что вел ее сержант, демонстрируя демократический стиль Молотову и другим советским тузам, которые там присутствовали.
19 апреля 1945 г.
Преднамеренное умаление того, что было сделано Британией во время войны плюс то, что я слышал в Военной Миссии об отношении к британским морякам на Севере, - тем, кто жертвовал своими жизнями для того, чтобы доставить грузы в Советский Союз, обратили меня против этой системы даже больше, чем классовые различия и пренебрежение нуждами масс…
21 апреля 1945 г.
Наконец в результате сильного давления со стороны американцев в московской прессе появилась заметка о помощи, полученной Советами от США. Перечисленные поставки составили 13000 самолетов, 50000 джипов, 12850 бронеавтомобилей, более 300000 грузовиков и 37000 других единиц техники. И это далеко не все.
28 апреля 1945 г.
Теперь, когда победа совсем близка, грустно сознавать, что ее величие омрачено неутешительными реалиями взаимоотношений между союзниками, и, исходя из того, что я читаю в здешней прессе – постоянным умалением роли помощи союзников Советам.
9 мая 1945 г.
Сегодняшний день объявлен Днем Победы и выходным. Люди демонстрируют огромное дружелюбие по отношению к американцам, и толпы по русскому обычаю многократно подбрасывают в воздух офицеров.
17 мая 1945 г.
Последней каплей в море постоянного преуменьшения роли усилий союзников в войне стала статья Ильи Эренбурга в «Известиях», в которой он, притворно похвалив союзников, написал, что «они заслужили свое место у стола победителей», а затем с бесстыдством добавил, что в момент нападения Германии на Советский Союз, «советский народ был в одиночестве». Здешняя линия теперь заключается в том, чтобы не упоминать советский пакт с Германией и помощь, которую получили Советы после нападения на них.
23 июня 1945 г.
Эренбург, покровительственный тон которого более отвратителен, чем его враждебность, пишет в своей последней статье: «Мы с добрым солдатским чувством думаем о Лондоне, который устоял». Так, пренебрежительно отзываясь о военных усилиях Британии, он говорит: «Только одна рана, полученная фашизмом, оказалась смертельной – нанесенная ему Красной Армией под Сталинградом».
Одной из наиболее разоблачительных черт советского режима в его собственном доме является его отношение к иностранцам, которым разрешили жить в Советском Союзе. Эти люди находятся почти исключительно в Москве. Рассмотрение этой темы представляет особый интерес для людей из других стран, которые могут сравнить полную свободу перемещения и контактов, предоставленную советским представителям, например, в Австралии, с препятствиями, которые существуют в Москве. Люди, которые никогда не сталкивались с этими барьерами, никогда не поймут их истинного значения и масштабов. Это - непростое явление, произрастающее частично из самой природы коммунизма, и, частично, из внутренних и внешних проблем, с которыми приходится сталкиваться большевикам. Подозрительность и неприязнь (иногда даже ненависть), исходящие от тех, кто представляет собой государственный аппарат и привилегированные классы, но редко, если вообще когда-либо, от обычных людей, играют значительную роль в жизни иностранцев в Москве...
Работники Союзных Военных Миссий, и, позднее, военные атташе союзных посольств не имели возможности даже встретиться с русскими офицерами, не говоря уже о том, чтобы обсудить с ними служебные вопросы. Контакты между ними и советским военным персоналом были строго ограничены формальными публичными приемами. В то время (в конце войны – ВК) большие надежды возлагались на перемены в настроении советского руководства, последовавшие за его избавлением от угрозы [военной] катастрофы и предоставлением ему щедрой помощи, особенно в виде огромного количества военного снаряжения. Наблюдалось несомненное смягчение позиции по отношению к иностранцам, и это вызвало к жизни чрезмерные надежды вслед за показным роспуском Коминтерна, подписанием договора о союзе с Британией, закрытием Общества [Воинствующих] Безбожников, государственным покровительством Православной Церкви – эти скорее националистические, чем идеологические настроения проявили себя в советской прессе, особенно в критический момент войны.
Эти обстоятельства дали жизнь надеждам, которые не оправдались. Мощное идеологическое наступление середины 1946-го года во всех сферах жизни советского общества сопровождалось полнейшим закручиванием гаек по отношению к иностранцам и постоянными атаками на западные ценности...
8 августа 1945 г.
Сегодня вечером московское радио объявило, что в полночь начинается война с Японией. Это было бы куда более хорошей новостью несколько месяцев назад. Советы выбрали время, когда [наилучший] психологический момент для этого уже прошел. Япония побеждена, и Советам только и осталось, что добить ее вместе с другими.
14 августа 1945 г.
Советы уже начали заявлять, что это они победили Японию, и в советской прессе нет и упоминания об атомной бомбе... Сегодня «Правда» написала: «О мощи нанесенных советской армией ударов можно судить по тому, что именно сейчас Япония начала склоняться к капитуляции».
29 сентября 1945 г.
Советы в настоящее время яростно нападают на идею создания Западного блока, в то время как сами создают Восточный блок. Единственная надежда на мир, которую я вижу в будущем, - это сильный Западный блок, не для агрессии, что немыслимо, а для заслона от Советов.
Народ Австралии должен знать, в каких ужасных условиях здесь живут, - в полном отрицании свобод, с выжиманием последних соков из трудящихся масс, с глубокой пропастью между привилегированными и неимущими классами, с разрушением душ и тел. Если бы люди из других стран, борющиеся за лучший мир и справедливый порядок вещей для рабочих и искренне верящие в то, что Советская система является шагом вперед на пути к этой цели, знали бы правду, в их настроениях наступил бы перелом...
26 февраля 1946 г.
Судя по огромному количеству антибританских материалов в московской прессе, наступление на Британию переживает свой пик. Эффект от этого может быть противоположен тому, чего добиваются Советы. Они боятся больше всего возрождения германской военной мощи, но их теперешняя политика должна неминуемо привести к восстановлению баланса сил.
2 апреля 1946 г.
«Новое Время» в 7-м номере резко набрасывается на бывшего австралийского посла Мэлони за его критику в адрес Советского Союза. Этот режим считает себя вправе ожесточенно критиковать других, но отказывает в этом праве тому, кто хочет сказать миру правду о нем. Особенно упорно статья возражает против критических замечаний Мелони по поводу острого классового неравенства в Советском Союзе, с которыми я полностью согласен.
Наиболее четкое впечатление, которое возникает у любого от внимательного прочтения «Правды» или «Известий», - это резкий, оскорбительный, часто угрожающий характер выражений, употребляемых в отношении других народов – постоянное приписывание им низменных мотивов, отказ в том, что у них могут быть благородные намерения или даже просто заурядная порядочность... Ежедневно сообщения ТАСС утверждают, что возрождается фашизм, организовываются антисоветские кампании и заговоры, проводятся недружественные акты и идет подготовка к войне в той или иной стране...
10 января 1947 г.
«Новое Время» - влиятельный советский еженедельник, посвященный международным делам, в своем номере от 1 мая 1947 года опубликовал под заголовком «Австралийский Рай» статью, крайне недружелюбно комментирующую попытки Австралии привлечь иммигрантов, насмехаясь над утверждениями о хороших условиях жизни в Австралии и обращая внимание на наличие трущоб в Сиднее. Она описала иммиграционную политику как нацеленную на привлечение дешевых рабочих рук, нужных «скотовладельцам и фабрикантам». Она утверждала, что среди демобилизованных солдат в Мельбурне и Сиднее много безработных и широко распространено недовольство. «Декларации о высоком уровне жизни в Австралии уже были разоблачены, как сказки».
17 января 1947 г.
Я был поражен, увидев номер журнала «Россия и Мы», выходящего в Сиднее (представьте себе, что русские разрешат нам публиковать в Москве газету под названием «Австралия и Мы»). Еще более поразительным было увидеть среди редакторов газеты Илью Эренбурга, писателя, который насмехается над всем британским, включая вклад Британии в войну. Я хорошо помню, как он писал о том, что Советы были в одиночестве в течение года после нападения Германии, возмущение от написанного им о событиях 1939-40 годов…
18 января 1947 г.
Оглядываясь на прожитое мною здесь, я не могу не думать о том, что наихудшим из всего увиденного была пропасть между привилегированными и неимущими классами. Все прочее, что поражает нас, как странное и неправильное, можно простить, потому что это другой народ с другим мышлением. Но привилегии в системе, которая претендует на то, что она существует для всеобщего блага, непростительны…
1 мая 1947 г.
Кэт (жена Александера – ВК) и я получили приглашение на Первомайский парад на Красной площади. Погода была исключительно солнечной. На пути была тройная система контроля. Процедура началась точно в 10 утра, когда Молотов и другие высшие чины (я не увидел Сталина, но он, по-видимому, был там) заняли свои обычные места на трибуне Мавзолея. Военный парад длился полтора часа, а затем двинулись тысячи специально отобранных рабочих со знаменами... Демонстрация рабочих длилась несколько часов.
Наиболее интересным фрагментом военной части парада было появление примерно пятидесяти реактивных самолетов, которые я впервые видел в полете. Они произвели большое впечатление, промчавшись на невероятной скорости. Мне сказали, что они были произведены по лицензии Королевских ВВС. Маршал Буденный с его знаменитыми усами командовал парадом, сидя верхом на великолепном скакуне. Парад произвел впечатление большим количеством участников, но был временами затянут и неприятно напоминал гусиный шаг фрицев...
21 мая 1947 г.
Забавная история (вполне недостоверная, конечно же) пересказывается в дипломатических кругах: Молотов спросил Маршалла во время совещания министров иностранных дел: «Сколько зарабатывает средний американец?» - Маршалл: «Около 300 долларов в месяц». - «А во сколько ему обходится жизнь?» - «Примерно в 200 долларов в месяц». - «А что он делает с остальными деньгами» - «О! Это его дело». Маршалл затем спрашивает Молотова: «А сколько здесь зарабатывает обычный гражданин?» - «Примерно 1000 рублей в месяц». - «А во что ему обходится жизнь?» - «Примерно в 2000 рублей в месяц». - «А как он сводит концы с концами?» - «О! Это его дело». Здесь вся разница между двумя системами. Те, кто придумали это, хорошо знают условия жизни в Москве, потому что множество низкооплачиваемых работников вынуждены прибегать к какой-либо торговле или «спекуляции», как здесь называют торговлю на черном рынке, чтобы свести концы с концами.
«Русский Вопрос» (в определенной степени, антиамериканская пьеса К. Симонова – ВК) одновременно идет в трех московских театрах, отражая силу идеологических атак на Америку.
Июль 1947 г.:
... Это был странный, но и самый пленительный период в нашей жизни. Мы постоянно ощущали здесь присутствие темных сил, борющихся за полное подавление прав человека, всего того, что Кэт и я считаем самым ценным в жизни. Эти силы не преуспели окончательно. Каждый, кому довелось жить рядом с ними, не может не полюбить русских людей и не восхититься их пассивным сопротивлением в войне против человеческой личности и духовной природы человека...
Перевод и литературная обработка – Владимир Крупник
