В Австралии: 1912г.Александр Александрович Усов родился в 1871 году в городе Трубчевске Орловской губернии в дворянской семье. Усов окончил железнодорожное училище, работал на строительстве железной дороги, преподавал в Харькове, Самаре и Петербурге. С 1904 года. С 1904 переселился на юг, в город Хоста недалеко от Сочи, в 1906 году из-за преследований полиции был вынужден бежать за рубеж, и с 1908 по1914 год совершает кругосветное путешествие. В 1917 году возвращается в Россию, живёт на юге. Автор ряда детских рассказов и книг о природе, в том числе - об Австралии. В 1936 году Усов был арестован как мистик-анархист и через два года выслан в Мурманскую область. В 1942 году, не дожидаясь следующего ареста, Александр Александрович ушёл из поселения, чтобы умереть на свободе...
Подробнее про удивительную жизнь автора - в статье "Умереть на свободе" (http://www.unification.com.au/articles/read/1617 )
Книги Чеглока в магазине "Озон".
ЧЁРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
Это было давно. В той части света, где всё наоборот.
Тогда, когда у нас в России трескучая зима, там знойное, сухое лето; а когда у нас лето, там на двух-трёх самых высоких горных вершинах можно видеть снег. Там звери несут яйца, там птицы устраивают себе беседки для забавы, там утки сидят на деревьях, а гуси - с куриными клювами, там лебеди - чёрные.
...
После полудня к ферме мистера Фирта подъехало несколько верховых, все грозно вооруженные ружьями, кинжалами и огромными пистолетами. Свора собак бешено накинулась на них, стараясь стащить их с лошадей. Однако такая встреча казалась очень приятной для прибывших. Послышались одобрительные отзывы и более частое, чем нужно, щёлканье кнутов, чтобы вызвать у собак ещё больше злобы.
На собачий лай вышел из дома мистер Фирт; он отогнал собак и позволил таким образом всадникам сойти на землю. Гости вошли в комнату и таинственно начали шептаться с хозяином. После этого тот вышел и стал поспешно собираться.
Через несколько минут он вошел, тоже обвешанный оружием, и направился на двор. За ним вышли гости. Хозяин поймал четырёх собак на смычку. Гости стали садиться на лошадей. Фирт также сел на лошадь.
- Папа, ты куда едешь? - закричала девочка, выбегая из-за сарая.
- На охоту за чёрными лебедями, - ответил отец.
- Зачем же ты собак берешь? Ты говорил, что они пугают дичь и всегда мешают.
- Нет, сегодня они нам будут помогать, - ответил отец.
Спутники засмеялись.
- Привези для меня чёрного лебеденка!
- Хорошо, - ответил отец, нахмурившись.
- Прощай же, - сказала девочка, подбегая к отцу.
Отец остановился, поднял её и поцеловал.
- Прощай, моя крошка, будь умницей, - сказал он, нежно гладя её по голове.
- Не забудь же привезти что-нибудь хорошее или чёрного лебедёнка! - крикнула девочка вслед уезжавшему отцу.
- Да, да, - досадливо проговорил отец, точно ему было неприятно это поручение и он желал скорее уехать от дочери.
- Хотел бы я знать, что хорошего вы можете привезти дочке с нашей охоты. Разве голову чёрного? - спросил один из спутников мистера Фирта и грубо захохотал.
- О, мистер Шорт, не будем говорить об этом, - с раздражением проговорил Фирт. - Я, кажется, скоро совсем откажусь от этих охот.
- О да, когда мы очистим наши земли от чёрных дьяволов, тогда мы будем охотиться на чёрных лебедей вроде английских лордов.
- Вы лучше расскажите, где вы их видели, - перебил Шорта Фирт.
- Сегодня утром я хотел было собрать лебединых яиц и поехал к озеру. Вижу, на другом берегу его копошатся чёрные; пронюхали, что на озере много лебединых гнёзд, вот и захотели покушать яиц. Я, конечно, был настолько великодушен, что не захотел их обижать и решил отказаться от своей охоты. Тихонько повернул лошадь и поехал звать соседей.
- Вы думаете, что мы ещё застанем их там? - спросил Фирт.
- Непременно. Разве кто-нибудь из них заметил меня? Но и тогда мы догоним их. Собаки ваши укажут нам следы их.
Было пять часов; солнце находилось близко над горизонтом. Дикари окончили свою дневную охоту и разместились у огней, каждый со своей семьей. Предстояло самое приятное занятие: съесть то, что успели добыть за целый день. Все были довольны и веселы, раздавался смех, ребятишки прыгали, вырывали друг у друга куски, швыряли их, гонялись друг за другом. Четыре дня хорошей еды заставили забыть все невзгоды бродячей полуголодной жизни. Был забыт и страх перед белыми. Довольство и покой царили над становищем неприхотливых людей.
А с озера неслись тревожные звуки разъярённых самок, осиротевших самцов... В мощных трубных звуках чёрных лебедей не слышалось уже торжества... В хриплых звуках цапель и в тревожном, частом утином кряканье звучала тоска по потерянному... Всё птичье население было встревожено, и с каждым днём их тревога росла всё сильнее и сильнее. Всё больше и больше становилось обиженных, разорённых. Если мужчины и женщины искали гнезда лебедей и уток, то детишки шарили по берегам и разыскивали яйца куликов, пигалиц, водяных курочек и других мелких птиц. И эта мелюзга тоже жаловалась, тоже пищала своими тонкими голосами о своём горе, таком же великом, как и горе лебедей и других крупных птиц.
Но кто внимал их жалобам. Солнце равно светило как для обиженных, так и для обидчиков. Только лёгкий вечерний ветерок далеко-далеко разносил по пустыне птичьи стоны и прятал их там в густых кустах и в листве деревьев. Но вдруг раздались выстрелы, собачий лай. Поднялось неописуемое смятение. Несколько мужчин оказались убитыми, остальные побежали. Женщины схватили маленьких детей и тоже бросились врассыпную. Собаки, спущенные со смычек, ворвались в становище, хватали чёрных за ноги и валили на землю. Выстрел из ружья или пистолета ускорял их работу, и они устремлялись за новою жертвою.
Большинство женщин кинулось к озеру, надеясь там в высокой траве скрыться от преследователей. И как будто они не ошиблись: их не стали преследовать. Собачий лай и выстрелы начали удаляться от них. Погоня направилась за теми мужчинами, которые надеялись скрыться в лесу. Выстрелы стали раздаваться всё реже, и собачий лай доносился всё слабее и слабее. Но это было только потому, что число дикарей всё больше и больше уменьшалось. Собаки знали хорошо своё дело и гнались по пятам за убегающими. Всадники тоже не отставали от них, стреляли в дикарей, и дикари падали, сражённые их пулями.
Не довольствуясь тем, что они перебили всех дикарей, которых видели, белые несколько раз возвращали собак к становищу, и собаки вновь отыскивали какого-нибудь спрятавшегося мужчину или подростка. Потом собаки побежали к озеру, и тут дело дошло до женщин и маленьких детей. Там, где собаки останавливались и прыгали, всадники въезжали в воду и находили где-либо торчащую чёрную голову матери или ребёнка; быстрый выстрел из пистолета в мать погружал в воду и ребёнка.
Лишь одной женщине удалось спастись от смерти. Она более других растерялась сначала, и в то время, как некоторые женщины тут же, у становища, поскорее прятались в траву, она бежала с двухгодовалым сыном вдоль берега до тех пор, пока не добежала до узкой косы. Она побежала по ней.
Вспомнила, что на этой косе влево есть гнездо лебедя, из которого она взяла яйца. Она поспешила туда, положила в лебединое гнездо своего сына, забросала его травой, а сама вошла по горло в воду. Возле себя она увидела кучу растений. Она схватила эту кучу и положила себе на голову.
Это спасло её от белых. Собаки примчались по её следам, а за ними и мистер Фирт. Сначала они добежали до воды, куда вошла дикарка, но потом вернулись к гнезду и начали разрывать его. Вскоре из гнезда раздался детский крик, и собака вытащила мешок из меха кенгуру. Фирт спрыгнул с лошади, взял мешок. В глубине его он увидел плачущее чёрное личико двухгодовалого мальчика.
- Что у вас тут? - спросили его спутники, подъезжая к нему.
- Чёрного лебедя нашел, - ответил тот и с этими словами вытащил ребёнка из мешка.
- Ха-ха-ха! - раздался громкий смех. - Всё равно как Моисей в корзинке. Ишь, хитрые какие!
- Пожалуй, теперь в каждом лебедином гнезде сидит такой лебедь.
- Размозжите ему голову, чего он пищит! - сказал Шорт.
- Собаки, верно, тяпнули!
- Жалко, что совсем не разорвали, - меньше бы возни было. Прикончите его скорее, чего время терять... - сердито сказал Шорт.
Но Фирт медлил.
Заплаканные глаза ребёнка, с дрожащими на них слезами, со страхом глядели на него, и в его сердце шевельнулась жалость к нему. Он вспомнил свою дочку.
- Едемте, едемте скорее, уже поздно. Бросайте его в воду, что ли, - торопил Шорт Фирта.
- Нет, я его возьму с собой. Пусть это будет подарок моей дочке. Скажу, что чёрного лебедя привез вместо куклы.
- Ха-ха-ха! - опять раздался смех.
- Вы хорошо придумали. Если бы ещё найти, я тоже взял бы.
- Да, это лучше кукол. По крайней мере, покупать не нужно.
- И не бьются.
- А если разобьются, то невелика потеря, - раздались голоса.
Тем временем Фирт вложил ребёнка опять в мешок, привязал мешок к седлу, и колонисты отправились домой. Их охота на чёрных оказалась очень удачной, и они весело разговаривали друг с другом о своих метких выстрелах. Они уехали. И после выстрелов, собачьего лая и их криков на озере наступила тишина.
Солнце погасло. На небе зажглись звездочки. Птицы, напуганные выстрелами и криками, затаили свое горе и молчали. Молчаливо было и становище дикарей. Тихо догорали головни костров, временами освещая распростертые трупы с лужами крови возле них. Сиротливо стояли убогие шалаши с висевшими на них мешочками. Белые не польстились на эти мешки. Они знали, что всё богатство дикарей заключалось в кореньях и жёлтой и белой глине, которой они разрисовывали себя во время своих праздников. Их целью был не грабёж, а «очищение страны от чёрных».
Но вот с озера опять понеслись птичьи звуки. Спасенная от смерти дикарка стояла долго в воде. Выйдя из воды, она осторожно, как зверь, стала пробираться к лебединому гнезду. Вот она уже у него. Её сердце замирало от ожидания. Но увы! Она увидела пустое гнездо. Ребёнка не было. Не было и мешка. Она слышала близко около себя голоса белых; она слышала их ужасный смех. Где её ребёнок? Где он? Если бы они убили его, то он был бы здесь. Она побежала к становищу, но всюду, к своему ужасу, натыкалась на трупы... Её сына между ними не было. Она заглянула в свой шалаш, потом в другой, она металась во все стороны, но ребёнка нигде не было. Она хотела найти хотя бы труп его. Ей легче было бы перенести его смерть, чем такое непонятное для неё исчезновение, и она бегала взад и вперед по нескольку раз, заглядывая в лица убитых и каждый раз всё с большим ужасом отворачиваясь от них.
А вместе с молочным туманом с озера поднимались скорбные звуки чёрных лебедей, и звуки эти поднимались всё выше и выше к небу. Вскоре к этим звукам присоединились новые звуки, звуки скорби, боли непереносимого страдания матери и человека перед ужасом всего происшедшего. И эти звуки тоже расплывались в молочном тумане, поднимались вверх к небу, расходились по широкому простору пустыни... Ветер так же заботливо прятал их вместе с лебедиными криками в чаще дерев и кустарников, а далекие звезды бесстрастно мерцали в глубине южного неба.
Среди ночи раздались новые звуки, визгливые, крикливые звуки динго, почуявших запах крови и пришедших закончить дело белых. И эти звуки, вместе с материнскими стонами и лебедиными криками, ветер также относил в простор пустыни и прятал в гуще листвы... чтобы поведать потомкам о делах их отцов.
Это было давно, очень давно, в той части света, где всё наоборот.
Много тайн, кровавых тайн хранится там. Кровью чёрных людей написаны они на земле. Но новые пришельцы закрыли свои глаза от этой крови и свой слух от скорбных песен ветра. Уничтожение чёрных людей так же мало тревожило их, как и уничтожение чёрных лебедей. Они так же черствы и так же жадны к наживе, как отцы их...
... Это в той части света, где всё наоборот.
