Богатое наследство. Памяти моего отца Александра Смагаринского.
Недалеко от моего Сиднейского клуба теннисистов открылось кафе «Супы народов мира» и сразу стало моим любимым.
Первые недели я наслаждался, утоляя ностальгию по борщам, солянкам и окрошкам. Потом родилась мысль отведать супы всех народов мира в алфавитном порядке от армянского хаш до японского рамэн. И когда мне приносили очередной шедевр кулинарии, ноздри мои раздувались не столько от удивительных запахов, сколько от гордости за свою идею.
Как-то в кафе вошёл мужчина средних лет в аккуратном рабочем джинсовом костюме. Поздоровавшись, он прошествовал прямо к окну раздачи, вытащил из сумки большой блестящий судок и громко сказал: «Сербскую чорбу из телятины. С собой!». Другой раз я слышал, как он заказывал на вынос греческую магиритцу. Сегодня он, попросив бразильскую такаку, осторожно, чтобы не задеть мою ракетку, сел рядом в ожидании заказа.
— У вас, видно, многонациональная семья, — затеял я разговор.
— Почти угадали! — улыбнулся он.
Я откинулся на спинку скамейки.
— О, это долгая история, — сказал он. — Мой отец ушёл, оставив богатое наследство. Пятиэтажный особняк! С кондиционерами, лифтами и бетонированной площадкой для стоянки лимузинов.
— Круто! — не удержался я.
Улыбка собеседника стала ещё шире:
— Ага! Отцова пятиэтажка действительно стоит особняком среди окружающей её мелкой застройки, а площадка из бетона у подъезда предназначена исключительно для лимузинов скорой помощи: в доме одни пенсионеры.
— Ах, вон оно что! Я, кажется, знаю о каком доме идёт речь. Не «Ноев ковчег» ли это на Сари Хиллс, где живут старики-эмигранты со всего света?
— Ага! Там и жил мой отец, а все обитатели дома были его близкими друзьями. Каждый вечер по пути с работы я заезжал проведать родителя и частенько меня встречала записка на дверях: «Пошёл к Розе подтянуть инвалидную коляску» или «Шимеон опять потерял ключи. Пошёл к нему вставить новый замок». Отец, заслуживший славу доброго умельца, никому не отказывал в помощи и ни с кого не брал денег. Были случаи, когда ему приносили незнакомый прибор, изрядно провозившись с которым, он понимал, что починить не сможет. Тогда он уезжал в какой-нибудь дальний район, где его никто не знает, находил мастерскую и ремонтировал за свой счёт…
— Удивительно!
— Ага! Сами понимаете, друзья родителей становятся вашими тётями и дядями. В этом плане я непомерно разбогател… Первой позвонила тётя София. У неё пересохла и перекосилась форточка — ни захлопнуть, ни распахнуть… Поехал вечером, после работы, подстрогал, прикрутил уголки. «Теперь отведаешь моего горячего кастеллано», — потянула меня тетя София на кухню. Там, ошеломляя имбирно-чесночным ароматом, дымились две глубокие чашки испанского супа. Ел и слушал эмоциональный рассказ о том времени, «когда Испания для Европы была тем же, что Китай для мира сейчас»…
— Какой насыщенный ужин!
— Ага! Через день позвонила тетя Аллиана. Её танометр вышел из строя. Поехал чинить. Заодно настроил телевизор, заменил высохший уплотнитель на дверях, вкрутил лампочки в люстре. «Без моего каре-каре не отпущу!», — заявила тётя Аллиана. Она приготовила «самый вкусный на свете филиппинский суп» и сопровождала его древней легендой о стране Лемурии и её симпатичных жителях — филиппинцах…
— Интересная у вас жизнь!
— Ага! Звонили часто. Пять этажей всё-таки! Чтобы не запутаться, записывал в календарике: «…в среду ужинаю с тётей Изабеллой (починить кран), в субботу обедаю с дядей Шимеоном (опять потерял ключи)… Так пролетело года три. Стал я замечать, что все мои подшефные как-то быстро дряхлеют. «Ноги не держат, — жалуется тётя София, — не могу стоять у плиты!» «У меня, — кряхтит тётя Аллиана, — память куда-то пропала. Сварила бы суп, как его, … да не помню, что туда класть надо»… И по-прежнему звонят, просят наладить то одно, то другое. Вот и захаживаю я теперь сюда по пути в «Ноев ковчег». Пришёл мой черёд потчевать хлебосольных клиентов…
Он провёл пальцем по ракетке:
— Люблю смотреть теннисные баталии!
— Кстати, — обрадовался я возможности хоть как-то поблагодарить незнакомца за добрую историю, а больше за широту его души, — приглашаю вас на личное первенство в четверг, в здании клуба!
Он вытащил записную книжку:
— Четверг… четверг. Нет, простите, не могу. В этот четверг у меня ужин с тётей Камиллой.
