24 августа 1990 г. в Нью-Йорке ушел из жизни писатель Сергей Донатович Довлатов (1941–1990).
За 30 лет, прошедших после смерти, Довлатов стал легендой давно и прочно. Ему открывают памятники и мемориальные доски, проводят научные конференции и круглые столы, посвященные творчеству писателя. Произведения выходят миллионными тиражами, снимаются фильмы, публикуются воспоминания.
Иногда кажется, что это мало соответствует самому образу и стилю жизни писателя, который был более чем далек от какой-то монументальности и осознания значимости себя и того, что было им сделано. Более того, в его строках все время присутствует мягкая самоирония, во многом благодаря которой его так любят.
Он, безусловно, был продолжателем великой чеховской традиции, соединенной с восторгом перед Хемингуэем, которым так зачитывалось поколение Довлатова. Трагедия повседневности, невостребованности билась в его строках с потрясающей силой. Он стал знаменем целого поколения советской интеллигенции, понимавшей весь абсурд происходившего вокруг, людей талантливых, но так и не реализовавших себя. Как Высоцкий или Зощенко, Сергей Донатович был кумиром для множества людей, узнававших себя в его строках.
Жизнь писателя расписана в сотнях статей и книг, кажется, в ней нет никаких загадок. Ленинград, историко-филологический факультет, дружба с Бродским, исключение из ЛГУ. Дальше — три года службы во внутренних войсках в охране заключенных. Именно эта страница жизни во многом перевернула его, породив и шедевр «Зона», и такой опыт и знание людей, которые вряд ли можно было приобрести где-нибудь еще. Бродский сравнил появление Довлатова после службы в армии с возвращением Льва Толстого после Крымской войны.
Сергей Донатович поступил на факультет журналистики ЛГУ, работал в многотиражках.
Новым этапом стали для него три года в Эстонии. Работа в газетах «Советская Эстония» и «Вечерний Таллин» впоследствии стала основой для нового блестящего воспроизведения мира журналистики эпохи развитого социализма. Там же, в Эстонии была уже набрана первая книга Довлатова «Пять углов», но по указанию соответствующих органов уничтожена.
Какое-то время Довлатов работал экскурсоводом в Михайловском, что породило новый шедевр — «Заповедник».
Причем это были не просто автобиографические заметки. Великолепный юмор Довлатова и его потрясающее умение подать самый заурядный эпизод превращали все, что он описывал, в события. Смешные, на первый взгляд, и трагические по своей сути. Это было и весело, и грустно. В лучших традициях русской литературы.
В Ленинграде хотя и состоялось несколько журнальных публикаций, Довлатов все больше ощущал безрезультативность своей работы. Он ушел в Самиздат, а также начал публиковаться в журналах за границей. Причем откровенно антисоветских, таких как «Континент» и «Время и мы». Последствия не заставили себя ждать. Сергей Донатович был исключен из Союза писателей, а в 1978 эмигрировал из СССР.
Его вторым домом стал Нью-Йорк. Именно здесь, особенно под конец жизни, он узнал настоящую славу. Писатель вел передачи на Радио «Свобода», но главным для него стало создание русской газеты «Новый американец», которую он возглавил. Издание было очень популярным среди эмигрантов «третьей волны», уже в достаточном количестве наводнивших США.
Конечно, жизнь в эмиграции послужила основой для новых блистательных произведений. За двенадцать лет вышло 12 книг, многие из которых поклонники писателя знают почти наизусть. Такие как «Иностранка», «Ремесло», «Соло на ундервуден». Интересно, что Сергей Донатович категорически запрещал переиздавать то, что он написал, будучи в СССР.
Мир новых эмигрантов, порой смешных и нелепых, пытавшихся жить по-советски в совершенно другом мире, их радостные и грустные будни были переданы Довлатовым просто феноменально. Его короткая, телеграфная проза была необыкновенно эмоционально насыщенна. И, конечно, привлекала грустная, теплая интонация автора.
Он умер совершенно неожиданно. Ему было всего 48 лет.
Многие сейчас пишут в «довлатовской манере», от первого лица, с печальной иронией, вольно или невольно пытаясь подражать Сергею Донатовичу. Но Довлатов остается недоступной вершиной.
Виктор Леонидов, ДРЗ, Москва
