Иван Шмелев, Владислав Ходасевич, Александр Галич.
Иван Шмелев
24 июня 1950 года во Франции, в Покровском монастыре в Бюсси-ан-От не стало великого русского писателя Ивана Шмелева (1873-1950).
Его часто называли певцом Замоскворечья, старой Руси. Выросший среди мастеровых и торговых людей Москвы, Шмелев великолепно умел передать речь, быт и нравы простых жителей России. В его строках, как град Китеж, вставала, казалось бы, навсегда утраченная страна с ее церквями и праздниками, верой и обычаями. Со страниц книг писателя словно доносились малиновый звон колоколов, запах ладана в церквях, шум праздничных гуляний и праздников, тихие молитвы миллионов людей перед иконами. Та Россия, которой уже не было как для русских изгнанников, так и тех, кто жил в СССР.
Но Шмелев возвращал ее читателям. Именно поэтому, живя во Франции, где он остался в 1922 году, Иван Сергеевич получал тысячи писем от русских эмигрантов. Его приезды и выступления в русские центры как во Франции, так и к, примеру, в Эстонии всегда собирали множество зрителей. Людям хотелось не только услышать голос писателя, но еще и еще раз сказать спасибо за то, что он не давал им забыть, кто они и откуда родом.
Иван Сергеевич пережил самое страшное, что может случиться. Он потерял единственного сына. Произошло это в Крыму, где Шмелев и его жена Ольга Александровна жили в голоде и лишениях во время гражданской. Сергей Шмелев, офицер, подорвавший здоровье в боях Первой мировой, оказался на благословенной крымской земле, ставшей в те времена адом, в числе множества арестованных офицеров ненавистной большевикам бывшей царской армии.
Шмелевы долго не знали, что он расстрелян среди тысяч других.
Этого Иван Сергеевич не простил новой власти никогда. Образ замученного Сережи все время являлся ему во снах.Крымской трагедии Шмелев посвятил свой гениальный роман "Солнце мертвых", буквально поразивший мир.
Александр Исаевич Солженицын считал это произведение великой книгой, в которой писатель "...Передал отчаяние и всеобщую гибель первых советских лет военного коммунизма".
Шмелев читали и читают все время, в том числе и сегодня. Потому что в своих книгах он был очень искренен и обладал красочным, ярким стилем. В его шедеврах "Лето Господне" , "Богомолье", "Няня из Москвы", "Пути небесные" читатели прикасались к тысячелетним традициям своих предков, воскрешали для себя мир православной веры и старой России, который стремилась уничтожить новая власть в СССР.
Ивана Сергеевич дважды выдвигали на Нобелевскую премию, но он ее так и не получил.
В 2000 году исполнилось завещание писателя. Останки его и жены Ольги Александровны были перенесены с парижского погоста в Сент-Женевьев-де-Буа на кладбище Донского монастыря. Я никогда не забуду толпы народы, собравшиеся на это событие, покойного патриарха Алексия II, сказавшего трогательные слова о писателе. Огромную роль в этой акции сыграл Российский Фонд культуры и его вице-президент Елена Николаевна Чавчавадзе. Именно она также организовала передачу архива Шмелева из Франции в Российский фонд культуры. А еще через несколько лет Президент Российского Фонда культуры Никита Сергеевич Михалков торжественно подарил этот большой архив, куда вошли письма писателя, его автографы и фотографии, в наш Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына. Сегодня этот уникальный документальный комплекс - одна из "жемчужин", которую мы бережно храним, предоставляем для работы исследователям и кинематографистам, показываем на выставках. Мемориальные вещи Ивана Сергеевича, представлены в Музее русского зарубежья
Горжусь, хотя это и не очень большая заслуга, что я посоветовал нашему, не побоюсь этого слова, великому аниматору Александру Петрову обратить внимание на роман Шмелева "История любовная", в результате чего появился этот изумительный фильм "Моя любовь".
Иван Сергеевич Шмелев не устареет никогда, тихий свет его удивительной прозы будет согревать всех, кому дорога наша страна и ее история и традиции.
Владислав Ходасевич (1886–1939)
Порвутся сны, что душу душат,
Начнется все, что я хочу,
И солнце ангелы потушат,
Как утром — лишнюю свечу.
14 июня 19139 г. в Париже скончался поэт и литературный критик Владислав Фелицианович Ходасевич.
«Крупнейший поэт нашего времени. Литературный потомок Пушкина по Тютчевской линии, он остается гордостью русской литературы, пока жива последняя память о ней." Так писал о Ходасевиче Владимир Набоков, как известно, не особо любивший кого -то хвалить.
Владислав Ходасевич родился в семье обедневшего литовского дворянина Фелициана Ивановича, ставшего фотографом и Софьи Яковлевны, дочери известного еврейского литератора Якова Брафмана, впоследствии перешедшего в православие. Но сама она была ревностной католичкой. Ходасевич был также крещен в католичество.
Может, от этого слияния кровей и конфессий и родился и родился какой-то «надмирный», тютчевский, философский взгляд поэта на жизнь. За которым всегда горел огонь русского слова.
По окончании 2-ой московской гимназии поэт поступил в Московский Университет, где сначала был юридический факультет, а затем, в 1905, вскоре после революционных битв, Ходасевич перешел на историко — филологический. К тому времени поэт стал заметным в литературных кругах Москвы и Санкт-Петербурга: подружился с Брюсовым, ходил на литературные собрания. Изысканно, продуманно одетый, он всегда казался многим излишне надменным, холодным. Наверное, это так и было, поэт действительно мог увидеть и понять очень многое, что не всегда было доступно другим.
В 1905 г. Владислав Фелицианович женился на Марине Эрастовне Рындиной. Она была фантастические красива и богата, обожала верховую езду. Брак продлился недолго, впоследствии Рындина вышла замуж за знаменитого критика и искусствоведа Сергея Маковского. Но какие стихи Ходасевич успел посвятить ей:
Я тебя провожаю с поклоном,
Возвращаю в молчаньи кольцо,
Только вечер настойчивым стоном
Вызывает тебя на крыльцо.
В 1908 г. увидела свет первая книга стихов Ходасевича «Молодость». Там было опубликовано поистине программное стихотворение «В моей стране».
Мои поля сыпучий ветер кроет,
В моей стране печален страдный день,
Сухую пыль соха со скрипом роет,
И ноги жжет затянутый ремень.
Ходасевича всю жизнь подводило здоровье, ему приходилось тратить очень много сил на борьбу с болезнями. В 1910 — 1911, чтобы подлечить легкие, он отправился с друзьями в Италию. Встреча с Европой имела огромное значение, хотя он никогда не идеализировал другой, западный образ жизни.
Следующая книга стихов называлась «Счастливый домик» и вышла в трагическом 1914 году.
Какое тонкое терзанье —
Прозрачный воздух и весна,
Ее цветочная волна, Ее тлетворное дыханье!
Как замирает голос дальний,
Как узок этот лунный серп,
Как внятно говорит ущерб,
Что нет поры многострадальней!
Принято считать, что поэтом огромного масштаба Ходасевич стал позже, но, по-моему, эти строки доказывают совершенно обратное.
К этому времени Ходасевич был уже повенчан с другой своей музей — сестрой поэта Георгия Чулкова, Анной Чулковой Гренцион, тоже поэтессой.
На фронт Первой мировой поэт не попал по состоянию здоровья, печатался в газетах и журналах, особенно много в «Утре России», в «Русских ведомостях», в «Новой жизни». Февральскую революцию принял с восторгом, и первое время искренне, насколько это было для него возможно, сотрудничал с большевиками. Но пелена с глаз пропала быстро.
Причем он занимался тем, что было близко ему. Работал в литературной студии Пролеткульта, в московской секции издательства «Всемирная литература». Вместе с Борисом Зайцевым, Павлом Муратовым и другими основал московскую лавку писателей. Ходасевич чуть не умер от лишений постреволюционного времени, но его спас Максим Горький, выбив для него паек и две комнаты в писательском общежитии (известным как Дом искусств). В 1918 г. совместно с Л.Яффе Владислав Фелицианович издает книгу «Еврейская антология. Сборник молодой еврейской поэзии».
Впоследствии в своих потрясающих воспоминаниях и очерках «Некрополь» Ходасевич с удивительной силой и какой-то горькой иронией опишет этот ледяной и голодный быт Петрограда эпохи гражданской войны. В своих портретах литераторов он пощадит мало кого, даже Горького, которому был обязан жизнью и в семье которого он часто и подолгу жил. В 1920 году выходит еще одна книга стихов «Путем зерна». Его открывало стихотворение под тем же заглавием.
Проходит сеятель по ровным бороздам.
Отец его и дед по тем же шли путям.
Сверкает золотом в его руке зерно,
Но в землю черную оно упасть должно…
И ты, моя страна, и ты, ее народ,
Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год.
Летом 1922 г. Ходасевич покидает Россию и с новой спутницей жизни, также поэтессой Ниной Берберовой уезжает в Берлин.
Те, кто застал времена перестройки, помнят, какой шум и ажиотаж вызвал приезд Нины Николаевны Берберовой (1901–1993) в СССР. Умная, тонкая, ироничная, она рассказывала о Серебрянном веке, о запрещенных тогда Гумилева и Набокове и, конечно, о Ходасевиче, стихи которого в те времена начали возвращаться к читателям.
Но вернемся к началу двадцатых годов и эмиграции. В Берлине выходит новая книга стихов поэта — «Тяжелая лира». Поэт совершенно очевидно встал в первый ряд и следовал лучшим пушкинским традициям.
И вот, Россия, «громкая держава»,
Ее сосцы губами теребя,
Я высосал мучительное право
Тебя любить и проклинать тебя.
В том честном подвиге, в том счастье песнопений,
Которому служу я в каждый миг,
Учитель мой — твой чудотворный гений,
И поприще — волшебный твой язык.
Ходасевич, как всегда живет литературной работой, вместе с Андреем Белым и Максимом Горьким редактируют альманах «Беседа», который распространялся также и в СССР. Однако к 1925 и сам поэт, и его жена понимают, что возвращения быть не может. Они уезжают в Париж.
Там Ходасевич стал одной из центральных фигур русской культурной жизни. Он печатается в «белогвардейских газетах» — так в СССР называли почти все газеты русской эмиграции и до конца жизни возглавлял литературный отдел газеты «Возрождение». Его полемика с другим известным критиком, также выходцем из Серебрянного века Георгием Адамовичем была одной из самых обсуждаемых тем в среде интеллигентной эмиграции. В 1927 году выпустил еще одну книгу стихов, куда вошел цикл новых произведений «Европейская ночь». И еще Ходасевич занимался воспитанием молодых поэтов, поддерживал литературную группу «Перекресток». Особенно благоволили он к молодому парижскому стихотворцу Владимиру Смоленскому
Но Владислав Фелицианович все больше склонялся к критике и истории литературы. Много лет он собирал материалы о Пушкине, однако большую книгу о великом поэте ему создать так и не удалось. Впоследствии, в 1937, в год столетия со дня гибели Александра Сергеевича, который так широко отмечался как на Родине, в СССР, так и в зарубежье, увидел свет сборник его статей «О Пушкине». Работы были превосходные, но остается еще и еще раз пожалеть, какой блистательный труд вполне мог быть создан.
Однако Ходасевич оставил другой шедевр, тоже во многом связанный с эпохой великого поэта — «Державин». Книга увидела свет в Париже в 1931 г. Это — одна из вершин русской исторической прозы. Великолепное знание эпохи, ее тщательное изучение позволили создать яркий, мощный портрет государственного деятеля и стихотворца Екатерининских времен.
В 1933 Владислав Фелицианович женился на Ольге Марголиной, в годы оккупации впоследствии погибшей в нацистском концлагере.
В 1939 вышла его книга воспоминаний «Некрополь». Брюсов, Белый, Есенин, Гумилев и многие другие представители Серебряного века предстали перед читателями. Ходасевича иногда обвиняли в какой-то неблагодарности к их памяти, но он писал совершенно искренне, ничуть не умаляя таланта своих героев, но и не скрывая их, по его мнению, заблуждений и ошибок. «Некрополь», вне сомнения, вошел в золотой фонд русской мемуаристики.
Ходасевич умер 14 июня 1939 г. в парижском госпитале Бруссе от рака поджелудочной железы. Похоронен на кладбище Булонь-Биянкур.
Это был поэт и литературовед фантастического таланта. Долгое время оторванный от российских читателей, он после перестройки возвратился в Россию многочисленными подборками стихов и статей в различных журналах и отдельными книгами. Издательство «Русский путь» планировало издать восемь томов его полного собрания сочинений, но в силу ряда причин выполнить замысел полностью не удалось.
Читайте стихи и волшебную прозу Ходасевича, грейтесь у его ровного огня.
Помедли так. Закрой, как бы случайно,
Глаза. Еще усилием для меня,
И на концах дрожащих пальцев, тайно
Быть может вспыхну только кисточкой огня.
Александр Галич
Более сорока лет назад, 27 июня 1979 г. на знаменитом русском погосте под Парижем в Сент-Женевьев-де-Буа был открыт памятник Александру Галичу. На черном граните выбит его профиль и слова из Евангелия от Матфея "Блаженны изгнаны правды ради..."
Александр Аркадьевич Галич (наст. фамилия Гинзбург: 1918-1977) явил пример настоящей трагедии в изгнании. Когда он неожиданно умер, ходили легенды, что его убили. И одна из них, которую обсуждали совершенно серьезно - это то, что его убили сотрудники ЦРУ. И, невзирая на весь абсурд утверждения, что сотрудники американских спецслужб убили антисоветского поэта, выгнанного из СССР, фантастической эта версия не казалась.
Потому что он действительно тосковал и очень хотел вернуться.
Внешне его жизнь была вполне благополучной. Работа в Мюнхене, потом в Париже, выход первой пластинки в Норвегии. Но ему не хватало русской речи на улицах, того мира, который он так поразительно умел показать в своих песнях. Немногочисленная публика на концертах на Западе не всегда могла уловить все нюансы его работы над словом. Герои баллад Галича, простые люди, поступавшие вопреки абсурду советской идеологии, были мало понятны людям, не жившим в СССР.
Вообще поразительная судьба. Более чем преуспевающий советский драматург и сценарист, чья пьеса "Вас вызывает Таймыр" шла во многих театрах СССР, а фильмы по его сценариям смотрели миллионы зрителей. К примеру -"Верные друзья" или "Бегущая по волнам". Он выезжал за границу в составе делегаций советских писателей, собирал антиквариат, прекрасно одевался.
И вдруг что-то как-будто сломалось. Преуспевающий советский драматург стал сочинять песни, которые благодаря "магнитофонной" гласности в момент облетели всю страну.
Эти песни поражали и своей правдой о нашей, тогда еще совсем недавней истории, о лагерях, жертвах террора, о замученных писателях и поэтах, о власти, изувечившей жизнь целых поколений. Юмористические баллады, словно нож, взрезали весь бред общественных установок в СССР.
Корней Иванович Чуковский однажды сравнил песни Галича с рассказами Зощенко. Действительно, этот, казалось бы, человек, которого за изысканную манеру поведения называли пижоном, поразительно умел проникать в саму суть своих героев, совсем простых людей.
Его выгнали из Союза писателей, Союза кинематографистов, естественно, прекратились гонорары. И все - таки он не хотел уезжать. Его просто заставили.
Среди песен Гапича есть одна, посвященная эмигрантам "первой волны". Вчитайтесь в эти строки. И это написал поэт, который вырос в СССР и сам в изгнании оказался довольно поздно.
"В тот год окаянный, в той черной пыли,
Омытые морем кровей,
Они уходили не с горстью земли,
А с русскою речью своей.
И в старый, престарый прабабкин ларец
Запрятать был каждый готов,
Не ветошь давно отзвеневших колец,
А томик любимых стихов.
А их увозили пока корабли,
А их волокли поезда,
И даже представить они себе не могли,
Что это пока - навсегда.
И даже представить себе не могли
Что в майскую ночь, наугад,
Они, прогулявшись по рю Револи,
Потом не свернут на Арбат".
Александр Аркадьевич был одним из тех, кого называли голосом эпохи. Он очень любил свою Родину и говорил, что для него Россия - это казачьи песни, которые пела ему еврейская мама, волны Севастополя, в которых он купался в детстве, что у его России пушкинская сверкающая улыбка, которую он не отдаст никому. Он очень любил свою страну.
