Из Олиных рассказов.
На летние школьные каникулы родители отправляли меня к бабушке и дедушке в деревню, которая растянулась по одной стороне реки Воронеж, в 15 километрах от Мичуринска. Деревня старинная, она была заселена драгунами еще в 1652 году. Во время моего детства вдоль дороги стояли 30–40 старых домов, магазин, школа — вот и вся деревня. У большинства жителей были две фамилии Власовы или Баевы. Мамина девичья фамилия была Баева, а после замужества — Власова, все просто. Эти места отличалась от окрестных деревень и Мичуринска, известного своими яблоками. Почва в нашей деревне была песчаная. Поэтому не было обычной для деревенских мест грязи после дождей, но также не было больших садов, только клубника да кусты крыжовника.
Приезжала я обычно в начале июня на Троицу. Это был престольный праздник местной церкви. Когда я там была, церкви уже давно не было, оставался только один фундамент, заросший зеленью. Дедушка работал на почте, а раньше еще служил в церкви диаконом. Поэтому на церковные праздники он читал молитвы дома, на которые собирались наши соседи. Меня в Москве в детстве в церковь не водили, поэтому мне было интересно посмотреть, как зажигают лампаду, как бабушка стелет новые белые вышитые полотенца, как снимает старый фартук и надевает праздничный, весь в узорах и сборках. Мы ходили в ближайший лесок, ломали небольшие веточки с молодыми клейкими листочками и украшали ими дом. А пол в сенях укладывали зеленой травой. Женщины, которые приходили к нам в дом на праздник, были одеты в яркие цветастые кофточки, которые всем шила бабушка. Она была известная портниха в деревне, машинка у неё была старинная, настоящий Zinger. А больше никто в деревне и не шил, по-моему.
В местном сельпо много из одежды не купишь, если платья привозили — все женщины ходили в новинках, как сестры. Там же на полках стояли кружки да тарелки, кастрюли, алкоголь. Покупали регулярно керосин, дома все готовили на керосинке. Пару раз в неделю в магазин привозили черный хлеб, за белым нужно было ехать в город. Мне особенно нравились конфеты-подушечки, да пряники, которые бабушки в деревне называли жамками. Мы, дети, были счастливы. Голодными не были. Есть никто не заставлял, отправлялись гулять или на речку купаться, брали с собой натертую чесноком черную горбушку. Дома еда была простая, многое из своего хозяйства или огорода, да из соседней речки и леса.
В сарае за домом был загон для овец, козы, куры. Поэтому всегда было парное козье молоко, картошка, яйца, зелень с огорода, по праздникам куриное мясо. Когда дедушка по утрам ходил на рыбалку, на ужин была жареная плотва или окуньки. Бабушка делала белый квас на ржаной муке по тамбовскому рецепту. Мне очень хотелось ходить на рыбалку, только трудно было рано вставать. А наша кошка всегда увязывалась за дедом, когда он шел к речке. А рыбы в то время в реке было достаточно, не прогадаешь, или дедушка бросит ей мелкую рыбешку, или сама кошка вытащит пескарика лапой.
Я любила праздники еще и потому, что в этот день мы играли в карты. После обеда и рюмочки, которую на праздник пропускал дед, наши и соседские стелили на траве стеганые лоскутные одеяла, раздавали карты, играли в подкидного дурака, шутили, смеялись, вели разговоры.
Я еще читать не умела хорошо, но на праздник с утра находила колоду карт и бегала за дедом, приставая. «Погоди, нельзя, еще служба идет», — строго отвечал он. А службы в нашей церкви уже давно никто не вел, она была разрушена еще до войны. Так проходили наши праздники и будни в деревне.
Когда я возвращалась в конце лета в Москву, загорелая и повзрослевшая, родители, слушая мои рассказы, говорили между собой: «Смотри, а Оля то у нас в карты играет». Дома это было не принято, и родители сначала волновались, но потом все успокаивались, до следующих каникул.
Записал Владимир КУЗЬМИН
