«Стоял тот дом, всем жителям знакомый, его еще Наполеон застал», — этими словами начинается песня Высоцкого о старом доме с таинственной историей. Так получилось, что в начале 90-х годов я поселился в небольшой комнате в старом трехэтажном доме с облупившейся штукатуркой, стыдливо спрятавшимся в одном из дворов московской Пушкинской улицы.
Этот дом явно проигрывал по сравнению с ухоженными окружающими собратьями. Мне было неловко, когда приходившие друзья видели эти ветхие стены. Я тогда, конечно, не мог даже представить, какую историю хранят это видавшее лучшие дни стены и стертые мраморные ступени этого более чем 200-летнего здания. И что даже имя улицы, на которой стоит этот дом, уже не будет казаться удаленно абстрактным.
Место было самое центральное, во дворе за известным всем москвичам Домом педагогической книги, а со стороны Камергерского переулка — за комплексом зданий МХАТа им. Чехова. Рядом и Дом Союзов, и гордые сталинские многоэтажки Тверской улицы, и до Кремля пять минут медленной прогулки. Вокруг почти на каждом доме таблички с именами живших здесь знаменитостей. А свернешь во двор Пушкинской, мимо магазина «Молоко», и весь этот внешний лоск тут же терялся. Жителей, подходящих к входу дома 7/5, строение 4, так он именовался, встречала вместо крыльца чугунная батарея отопления, о которую предполагалось вытирать ноги и шагать в не менее обшарпанный подъезд.
Дом был, как и многие в центре Москвы в то время, коммунальный. Значит в большой «барской» квартире, уплотненной после революции, проживало несколько семей. В моей, находящейся в бельэтаже, то есть высоком втором этаже, жили четыре семьи. Одна кухня, один туалет с ванной комнатой. Потолки давно потеряли свою белизну и часть лепнины, в стенах за обвалившейся штукатуркой проглядывали деревянные набитые крест-накрест рейки. Люди жили здесь с одной надеждой, что такая развалина долго не простоит, и всем жильцам, в конце концов, государство даст ключи от новых квартир, где-нибудь на окраине большого города.
Мне не удалось этого дождаться, СССР развалился, я понял, что теперь уж точно от государства ничего не получишь, и уехал далеко и надолго. Приезжая изредка в Москву, я видел, как становится краше центр города, рядом с моим домом появился шикарный салон мехов, дорогие кафе, улица украсились разноцветной блестящей мишурой, но, заглядывая в знакомый двор, я видел — здесь ничего не менялось, только вместо батареи отопления, лежавшей у входа, строители смастерили небольшие бетонные ступеньки.
Прошло 30 лет, я достиг возраста, вполне подходящего для воспоминаний о прошлом, и решил возродить в памяти места Москвы, в которых проходили мои годы учебы в аспирантуре и дальнейшей работы. Открыл страничку истории домов улицы Большая Дмитровка, так теперь на старинный лад называлась Пушкинская, и заметил, что больше всего было написано не про большие и ладные дома, украшающие улицу, а про небольшой дом Глебовых-Стрешневых, где я, оказывается, и жил в начале 90-х, и который, как было написано, является «частью старой классической Москвы, ценным объектом культурного наследия регионального значения».
Вот какая история открылась мне. Имя дворянского рода Глебовых уходит в 15 век, основатель рода был окольничим у великого князя Василия Тёмного. В 18 веке генерал-аншеф и сенатор Федор Иванович Глебов женился на статс-даме Елизавете Петровне, последней представительнице еще одного славного рода Стрешневых (из которого происходила мать царя Алексея Михайловича). Сыновьям этой четы было разрешено в 1803 году именоваться Глебовыми-Стрешневыми.
Когда точно был построен их дом, я не узнал, но, возможно, он действительно Наполеона застал. Известно, что в 1825 году здесь уже размещался магазин «Домашних уборов» купца Доминика Сихлера, в который приходила за покупками супруга Александра Сергеевича Пушкина, Наталья Николаевна. И это далеко не вся история дома, связанная с именем поэта. В 1829–1836 годах квартиру здесь снимал помещик и профессиональный картежник В. С. Огонь-Догановский. Историки жизни Пушкина предполагают, что именно в этом доме весной 1830 года Пушкин проиграл Догановскому большую сумму денег. Так, что не исключено, что по стертым мраморным ступеням, по которым я шел в свою комнату, 160 лет назад поднимался Александр Сергеевич. У меня даже холодок пробежал по спине, когда я подумал об этом. Кстати, этот карточный долг Пушкин выплачивал по частям в течение всей жизни. В 1833 году здесь жил под надзором полиции близкий знакомый А. С. Пушкина, член Северного тайного общества В. А. Мусин-Пушкин.
На протяжении 19 века в стенах этого дома обитало немало известных ученых, врачей, литераторов. Вот только небольшой список имен: А. А. Мартынов, М. В. Рихтер, А. И. Мамонтов, В. Я. Цингер, И. С. Аксаков.
Здесь располагалась редакция сатирического журнала «Будильник», в котором публиковались А. П. Чехов, Е. Ф. Кони, В. А. Гиляровский и другие. И они, вполне вероятно, могли приходить сюда и обсуждать свои произведения с редактором.
Но и это еще не все секреты старого дома, давайте теперь называть его из уважения старинным особняком. Завершающим аккордом вспомним, что в 1866 году в бельэтаже снимал шесть комнат писатель Лев Николаевич Толстой, работая над романом «Война и мир». Значит в моей комнате мог располагаться, по крайней мере, диван писателя, где он мог прикорнуть в перерывах от работы…
По одежке встречают, начинается старая пословица. Теперь, вспоминая мой старый дом, я уже не вижу отбитой штукатурки и темное парадное, а представляю вереницу великих людей 19 века, которые побывали в нем, создавая особый свет, который освещает этот дом для меня и через столетия.
Владимир КУЗЬМИН
