The life of Iya Mikhailovna Glebova was divided into two periods, she lived for more than 30 years in China, in Harbin and Shanghai, and for about 60 years in Sydney. We talk with Iya Mikhailovna about Alexander Azovtseva, about a group of Russian artists in Sydney in the late 80s - early 2000s, about how she remembers her childhood and how to learn to see the beauty around us.
Недавно в нескольких городах России с успехом прошли выставки картин замечательной русской художницы Александры Александровны Азовцевой, организованные Национальным фондом поддержки правообладателей. Эти картины передала в Россию Ия Михайловна. Она с детских лет была знакома с художницей и выполнила просьбу Азовцевой о том, чтобы её картины увидели на родине.
Сама Ия Михайловна с детства увлекалась рисованием, и эта любовь, прошедшая через всю её жизнь, родилась у неё, можно сказать, с помощью родителей. Когда я побывал в её доме в Северном Стратфилде, я увидел, что все стены нескольких комнат увешаны картинами, картины стоят на полу, лежат на полках. Большая часть написанные ею, другие подарены друзьями, какие-то, особенно понравившиеся, она покупала на выставках. На одной из таких картин женщина осторожно касается ногой какого-то ручья или небольшого озерца. «Когда я смотрю на эту картину, я просто чувствую ощущение этой женщины от прохладной воды», — говорит Ия Михайловна.
— Детство у меня было очень счастливое, радостное. Родители переехали в Китай, видимо, в 1919–1920 году. Папа был инженер-агроном, он работал, писал книги по своей специальности, мама помогала печатать их на машинке. Родители с самых малых лет учили меня видеть красоту, помню себя еще на плечах у папы, когда он показывал, как распускаются цветы в саду. Мама читала мне много русских книг в детстве, пока я сама не научилась читать. С тех пор с книгами не расстаюсь.
Я брала уроки по рисованию с шести лет у художника А. Е. Степанова, а также уроки музыки. Музыкой я занималась потому, что мама хотела этого, мне больше нравились книги и рисование. В 1937 году мы переехали в Шанхай, и я пошла в английскую школу, где преподавателями у нас были англичане. Это помогло мне в будущем в Австралии, с языком у меня не было трудностей. Мама занималась вязанием, модной в то время вышивкой. Нитки были подобраны с большим вкусом, очень естественно. За что бы она ни бралась, она доводила это до совершенства. Я сохранила её вышивки и до сих пор с радостью иногда смотрю на них.
Кстати, вышивала также Александра Азовцева, которая жила на нашей улице. Запомнилась наша первая встреча в Шанхае, мне было тогда лет пятнадцать. Мы шли по нашей улице Кардинал Мерсье, и впереди шла дама. «Это художница, Александра Александровна Азовцева», — сказала мама с большим уважением. Так я с ней познакомилась. Дружба продолжилась много позже в Сиднее.
Наша английская школа была среди лучших в городе, но через несколько лет, в разгар войны, году в 1942-м, японцы посадили всех британцев в лагеря. Школа закрылась, я продолжала брать уроки и заниматься дома. Затем собрали вместе учеников — не британцев, и среди них было несколько русских, и мы продолжили заниматься в школе Thomas Hanbury.
После окончания школы Ия Михайловна начала работать преподавателем русского языка, а по выходным стала учиться в художественной школе, где получила хорошие основы рисунка маслом и пастелью, которые стали любимыми. В 1954 году умер отец, а в 1960 году Ия с мамой приехала в Австралию, в Сидней. Она устроилась учителем на курсы, где обучала взрослых «новых австралийцев» английскому языку, здесь она проработала до 1980-х годов. После этого у нее появилось свободное время, и она стала приходить на встречи русских художников. Здесь она вновь увидела Азовцеву и дружба возобновилась.
— Вновь встретилась с Александрой Александровной. Она преподавала на курсах Royal Art Society и жила в Neutral Bay. Я приезжала к ней в гости. К этому времени она похоронила мужа, Дмитрия Васильевича и была одинока. Она мне сказала как-то: «Я ведь сижу одна, как монашенка в келье». Она хотела еще поехать путешествовать со мной. Но уже не могла, с трудом ходила, потом заболела, и я навещала её в больнице. У неё не было родственников, и она оставила мне все свои картины. Она всю жизнь хотела добраться до самых вершин в своем искусстве, и она этого достигла. Азовцева ушла в 1996 году. Я ей пообещала, что сделаю все, что могу, чтобы её имя сохранилось в памяти людей. И вот сейчас выставки её картин были показаны тысячам и тысячам людей в разных городах России. Она была настоящий художник. Сейчас так уже не пишут картины.
Если она за что-то бралась, то досконально изучала всю информацию о том, о чем собиралась писать картину. Так, в Китае она ходила в буддийские храмы, изучала быт, прежде чем писать портреты на эту тему, в Сиднее она написала немало портретов аборигенов, предварительно ездила к ним, приглашала к себе домой, разговаривала, узнавала об их жизни.
Когда Ия Михайловна завершила работу, она увлеклась скульптурой.
— Я словно погрузилась полностью в мир скульптуры, лепила из глины, у меня остались несколько моих работ. К сожалению, по состоянию здоровья пришлось отставить это и я вернулась к живописи. В прицерковном зале при Петропавловском соборе много лет собирались русские художники. На этих встречах, продолжавшихся более 20 лет, они показывали свои написанные работы, обсуждали будущие выставки, рисовали портреты с натуры. Один-два раза в год устраивали художественные выставки.
Это были совершенно замечательные люди, почти никого уже не осталось. Каждую неделю мы встречались в прицерковном зале в Стратфилде и рисовали. Организовывали это Лидия Ястребова и Владимир Казанский. Вот у меня сохранилась фотография, на ней Миша Бакич, Аркаша Лучич, Лика Груздева, Лидочка Ястребова, Владимир Казанский. Здесь не все на фото. Приходил к нам и милый Павел Михайлович Химин. Я храню его картину на память и переписку с ним, помогал нам и Костя Савчик. Я многого не помню уже, Лидочка (Ястребова) всех знала, приглашала натурщиков, за всем следила, она такая талантливая и большая труженица, так хорошо понимала людей, настоящий общественный деятель. Кроме картин она прекрасно писала рассказы. Вот о ком нужно написать. Я думаю, о ней можно расспросить у её дочери, Люси Токаревой.
Надо уметь видеть красивое, прививать любовь к этому с детства, научить детей смотреть на мир другими глазами.
Русские художники все так хорошо дружили и работали вместе. Они все любили искусство. Я мало помогала им, так как еще работала вначале. Все где-нибудь работали, прожить на деньги за продажу картин было невозможно. Сейчас жизнь, можно сказать, прошла, я не хочу ничего продавать из моих картин, это часть меня, часть моей жизни. У меня есть комната, в которой висят картины с цветами, есть комната с портретами и картинами животных. Вот этого тигра рисовал Аркаша Лучич. Это Лидочка написала портрет моего мужа — он был замечательный человек. Вот городской пейзаж Миши Бакича, он архитектор, очень скромный, хороший человек. Он проектировал жилые и коммерческие дома, а на русском кладбище Рувуд обе часовни построены по его проекту, и эта акварель его, а большая часть здесь — мои картины. За каждой из них какая-то жизненная ситуация, например, мой брат написал мне издалека письмо, и я нарисовала эту картину.
— Что нужно художнику кроме таланта?
— Надо уметь видеть красивое, прививать любовь к этому с детства, научить детей смотреть на мир другими глазами. Мы не можем превзойти красоту природы, это так красиво. И птицы, и животные, и деревья, и цветы. Очень многое здесь зависит от родителей. Я против того, чтобы матери через шесть недель выходили на работу и ребенка отдавали днем чужим людям. Я вспоминаю свое детство и понимаю, какая я счастливая.
Записал Владимир КУЗЬМИН
