В декабре месяце в Сиднее и Мельбурне прошли встречи с российским историком, специалистом в области церковной истории, доцентом Александром Мраморновым. Главная тема бесед затрагивала историю Поместного собора Русской Православной Церкви 1917–1918 и его значение в сегодняшнее время.
— Александр Игоревич, мы рады, что вам удалось добраться в Австралию и прочитать лекции здесь в русском сообществе. К нам не так часто приезжают с лекциями ученые из России, уверен, что обсуждаемая тема также вызовет интерес. Для начала разговора, расскажите о себе, пожалуйста.
— Я историк, уроженец Саратова, города на Волге. В Москве окончил университет, там же защитил диссертацию. Последние 10 лет с Москвой связан мой профессиональный путь — научный и общественный. Шесть лет я изучаю документы Всероссийского Поместного собора 1917–1918 годов. Я думаю, что для всего Русского мира за рубежом, Собор, как и сама русская революция, во время которой он проходил, такая важная отправная точка. Этот Собор реформировал церковь, и в этом виде она смогла возникать именно за рубежом. Поскольку в отечестве, в первые годы, его решения могли проводиться в жизнь, но потом колоссальные гонения, которым церковь подверглась, сделали невозможной жизнь по решениям этого Собора. А в приходах за рубежом это часто оказывалось возможным. Собственно даже идеология Зарубежной Церкви - во многом основывается на идеологии Собора, на духе в котором он проходил. Я думаю, важно отметить, что буква тех решений, которые он принял, была менее важна, чем дух, в котором он проходил. Это дух возрождения древней соборности, единения епископов, клириков и мирян, во многом сплочение их перед лицом достаточно радикальной секуляризации и революционного натиска на культурную традицию, на духовную жизнь. И, на мой взгляд, как исследователя русской истории, этот натиск до сих пор не прекратился. До сих пор традиции большевизма живы и составляют часть политической практики современной России. Конечно, это не видно по новостям и из-за рубежа, но внутри это хорошо видно. На самом деле последствия революции серьезней, чем даже то колоссальное физическое и нравственное разрушение, которое произошло. Эти последствия идут до сих пор.
— Хотя прошло уже 100 лет с этого времени…
— Да, это так, тем более что в последние 20 лет нет преодоления большевизма. Такой период был совсем коротким — несколько лет перестройки и первая половина 90-х. А в последние 20 лет есть определенное возвращение к большевистской, советской картине мира, хотя уже в новом виде. К сожалению, это так. В этой ситуации очень трудно духовно и культурно объединять русских людей, они слишком рассеяны по всей планете. Хотя в наш информационный век эта рассеянность могла бы быть легко преодолена. Но для этого не хватает предпосылок, нет базы, которая объединяет всех, кто принадлежит к русской цивилизации. Нет, она есть, культура, церковь, но она очень слаба и слабеет. Россия находится в культурном хаосе. Но отрадно, и это я успел уже увидеть в Австралии, что люди русской культуры объединены. И мы сможем в один день показать, что русская цивилизация сильна с точки зрения духа и культуры, а не с точки зрения бряцания оружием. В этом видна определенная отсталость, мы не можем восстанавливать русский мир через такие военные, политические механизмы. Концепция объединения русского мира через силу провалилась. Что остается? Реальное духовное объединение, и, мне кажется, почва для этого есть.
— Мы видим, что в России идет восстановление церквей, отношение к религии сильно изменилось, правительство даже поддерживает это. В чем здесь хорошее и есть ли слабости?
— Хорошее, безусловно, есть. Это, то, что формально это происходит. Но за этим восстановлением не успевает содержание. Есть такой библейский образ Кимвала бряцающего — звук идет, а содержание слабо. К сожалению, восстановленные храмы чаще всего не наполняются людьми, которые представляют собой действительно христианскую общину. Есть такой термин «захожане». Чаще эти храмы заполняются захожанами. Настоящие прихожане с одной стороны, несут ответственность за происходящее в общине, с другой — имеют определенные права. Церковное возрождение в России идет немного хаотично. Если церковное руководство чего-то хочет, оно этого добивается, и мнение народа Божьего, как правило, ничего не значит. Это печально, ведь от этого зависит, насколько резистентно будет само существования Церкви и храма. И не настанет ли новый виток большевизма, когда вновь придут и буду рушить. А этого не хочется. Поэтому надо так восстанавливать, чтобы была гарантия, что не начнут рушить, когда поменяется какая-то политическая конъюнктура. К сожалению, правящая верхушка живет одним днем, а не мыслит стратегически. Мыслить так, что наша древняя, более чем 1000-летняя цивилизация, должна еще 1000 лет прожить, вперед смотреть, ну, хотя бы на век вперед. Мне, как знающему русскую историю и любящему русскую культуру хотелось бы, чтобы у страны было общественное видение, какой-то план — куда мы идем. Это не значит, что у нас нет сил, мыслей и людей, которые могут эту стратегию сформировать. Многие люди это пытаются делать, своими слабыми усилиями, но пытаются делать.
— Как часто проходили в России Поместные соборы?
— Собор 1917–18 годов был чрезвычайным, после 200 лет отсутствия таковых в России. Этот чрезвычайный собор установил, что через каждые 3 и 9 лет должны были собираться соответственно Соборы малого и расширенного составов. И Патриаршество, которое было 100 лет назад восстановлено, было создано именно в контексте того, что каждые три года регулярно проходят соборы, которым подотчетен Патриарх. А получилось так, что Патриаршество осталось, а соборность ушла.
— А что разве соборов у нас больше не было?
— Такого уровня, нет. В 2009 году был Поместный собор, который избирал Патриарха. Во первых, нынешние соборы нерегулярны, а второе, они по своему составу отличаются от Собора 1918–18 года. Он был особенно легитимным, очень представительным, делегаты выбирались всеми епархиями. В том Соборе участвовали все архиереи, от каждой епархии входило два клирика и три мирянина и кроме того представители ведущих церковных учреждений — духовно значимых монастырей, духовных академий, университетов России, Академии наук, Государственной думы и Государственного совета. Таким образом, этот законодательный орган церкви стал в эпоху революции самым представительным органом власти России. Остальные власти по сути дела были незаконны - их никто не избирал. Никто не избирал Совет Народных комиссаров, который пришёл к власти 101 год назад. А всенародно избранным был только Поместный собор.
— То есть Собор дал какие-то ожидания российскому народу…
— Конечно, Учредительное собрание не дали провести, разогнали, а учредительное собрание в Русской Церкви состоялось. Более того, в трех сессиях длилось более года, с августа 1917 по сентябрь—октябрь 1918 года и выработало огромное количество решений. 53 постановления было принято, еще около полусотни проектов было выработано. Собор практически создал новую картину — как жить Церкви, православным людям, основываясь на древних канонах, на древних традициях.
— Какой был следующий шаг. Удалось ли что-то внедрить из этих решений в России?
— Что-то удалось, в первые годы решения Собора претворялись в жизнь, но начались массовые гонения и все забылось. А при возрождении Церкви в послевоенный период были уже другие основания и решения Собора стали дипломатично забывать, хотя до настоящего времени эти решения никто не отменял. И тот же устав, чтобы создавать приходской совет, проводить регулярно собрания, записывать прихожан в приходскую книгу — это должно делаться. Соборный контроль должен был не позволять нарушения, ограничить единоличную власть.
— Решения этого Собора актуальны и сегодня?
— Я часто называю этот собор — Собор для 21 века. Потому, что решения были приняты, но революция не позволила их осуществить, но наследие сохранено. 6 лет назад мы стали издавать документы Собора, и при мне, как научном руководителе этого проекта, 9 томов вышло, хотя было запланировано 36 томов. Я приложу усилия, чтобы все основные документы появились и Собор был исследован, и люди знали о нем. Если вглядываться в нашу историю — это такая её святыня, ничего более важного, после Крещения Руси князем Владимиром, до Собора не происходило. Именно на основании этого Собора у нас есть шанс и надежда в этом веке выстроить новые принципы жизни Церкви, которые помогут христианской миссии в первую очередь в России. Потому что официальные цифры статистики православных людей в стране завышены, преданных, верных Церкви людей по данным социологов и личных наблюдений — от двух до пяти процентов населения страны.
— Какие первые впечатления об Австралии и православных приходах здесь?
— Впечатления самые радужные, я побывал уже в двух храмах. Мне кажется, видна работа и настоятеля и прихожан в храме, прекрасно выстроено богослужение, люди между собой по-братски общаются и здесь видно настоящую церковную общину. Это очень хорошо. Чего, может быть, не хватает, и, возможно, чем мы сможем помочь — это не замыкаться в себе, расширяя общение и взаимообмен новой информацией и новыми взглядами.
Сейчас я принимаю участие в работе по восстановлению единственного храма святой Аллы в Пензенской области. Этот храм неорусской архитектуры уникальный, он посвящен детству и материнству. Шесть лет назад, когда я побывал в этих местах, в нем увидел запустение, а прежде тут размещались пекарня и мастерская. Видя в здании храма запустение, я решил его восстановить. Крупных спонсоров у нас нет, мы объединяем деньги, которые дают Аллы и Ларисы, у которых именины в тот же день, и стараемся восстанавливать здание, которое уже приобрело вид храма. Мы хотим, чтобы этот сельский храм действовал и как хозяйственный механизм, и здесь мы возвращаемся к решениям Собора 1917–18 годов. Нам удалось создать приходскую мини ферму. У нас козы, производим козий сыр. Мы хотим, чтобы такая модель становилась образцовой для восстановления храмов в сельской России. Потому что Россия, обладающая огромными просторами, не может быть только городской, иначе страна, как территориальная ткань — распадется. Это возрождение сельской жизни является вообще фактором возрождения России. Сейчас, когда около 20% населения страны живут на земле — село находится в упадке, который начался после революции, со времен коллективизации, почти 100 лет. К сожалению, у сельских жителей нет никаких ни налоговых преференций, ни тарифных, ни социальных, а здесь очень нужна поддержка государства.
— Россия мощная, огромная держава. Сколько трудностей ей пришлось пережить за тысячу лет, но она все их преодолевала и возрождалась.
— Я думаю преодоление нынешних трудностей также неизбежно. Советское время и период разрушений длился более 70 лет, и нам надо просто историческое время, нужно пережить ближайшие десятилетия без потрясений. Как до революции говорил Столыпин - двадцать лет покоя. До сих пор Россия нуждается в этих 20 годах покоя, может быть даже больше, чтобы её экономика была восстановлена, инфраструктура была построена, у нас не хватает дорог, авиасообщения, железных дорог. Я думаю, это дело ближайшего будущего и в русском народе я вижу определенную силу, чтобы эти трудности преодолеть и выйти на другое качество, новый этап пути развития.
Беседовал Владимир КУЗЬМИН
