Накануне открытия девятого кинофестиваля «Русское возрождение» в Австралии мы беседуем с известным российским режиссёром Александром Прошкиным.
- Александр Анатольевич, несколько раз ваши фильмы принимали участие в нашем фестивале, вы сами приезжали в Сидней в 2006 году и давали интервью журналистам нашей газеты. Какой ваш фильм увидят зрители в этом году на празднике российского кино в крупнейших городах Австралии?
- В этом году я, к своему сожалению, не смогу приехать, а австралийские зрители познакомятся с моей новой картиной «Искупление».
- Какие главные работы вы закончили за 6 лет с момента вашего приезда в прошлый раз?
- За это время была сделана картина по повести В.Распутина «Живи и помни», 11-серийный фильм «Доктор Живаго» - очень для меня важный. На прошлом вашем фестивале был показан мой предпоследний фильм «Чудо».
- Многие наши читатели любят прозу Валентина Распутина. Почему вы решили сделать фильм по его повести?
- Я жалею, что этот фильм не был показан в Австралии, потому что он также очень важен для меня. Нынешнее состояние русской деревни весьма трагично, она просто исчезает. Во многих сёлах у людей нет работы, растёт повальное пьянство, и никаких существенных сдвигов в этом направлении нет. Поэтому мне и хотелось сделать эту картину. И хотя в фильме показана деревня 1945 года, но с тех пор, я бы сказал, ситуация не улучшилась, просто многие деревни исчезли. У меня огромное сочувствие к судьбам этих людей. После фильма я старался ещё давать интервью, писать в газетах о состоянии деревни, но это не имело видимого воздействия.
- Так что особого оптимизма в этом вопросе у вас нет?
- К сожалению, нет. Деревня исчезает, а появление крупных собственников - людей села просто доводит до нищеты. Может это не касается плодородных районов, где, возможно, сельское хозяйство развивается бурно, я не знаю. Но что касается средней полосы России - Нижегородской, Ленинградской, Московской, Тульской областей - там положение ужасное.
- Без села страна теряет свою устойчивость, её легко повернуть в любую сторону?
- Мне кажется, что в деревне был такой культурный генофонд, что ли. Самоидентификация идёт через село. Традиционная культура аккумулировалась прежде в селе. Сейчас она разрушается. От этого мы не превращаемся в европейцев, мы просто теряем свою культурную самобытность.
- У вас много фильмов исторических. Вы говорили в интервью нашей газете шесть лет назад, что выбираете те моменты в истории, которые созвучны нашему дню. Чем история, раскрытая в фильме, который увидят австралийские зрители, привлекла вас.
- У меня все фильмы так или иначе связаны одной цепочкой. Смысл их, если можно так обобщить и сформулировать, в том, что за 70 лет советской власти нация сильно деформировалась. Постоянные военные конфликты - многолетняя Гражданская война, Великая Отечественная, репрессии сталинских времён - выбили самые сильные личности, и с той, и с другой стороны. Поэтому происходило некое оскудение народа. И мне кажется, что все проблемы сегодняшнего дня лежат в нашем прошлом, в котором мы не разобрались. Не покаялись, не приняли однозначных решений.
У нас до сих пор, то Сталин кровавый палач и убийца, то удачный менеджер, герой, который выиграл войну. До тех пор, пока страна не придёт, к какому-то ясному единому решению, нация все время будет в разрыве, в состоянии «латентной гражданской войны». Не будет консолидации, без которой невозможно никакого движения вперёд и, тем более, перехода в демократическое общество.
- Это как-то отражено в вашем фильме «Искупление»?
- События фильма не касаются этого напрямую. 1945 год, о котором повествуется в фильме, это год надежд. Казалось, после войны все изменится, мы победили, все будет замечательно. А все оказалось наоборот. Это был год нищеты, год очередной волны репрессий и «посадок». У нас все время, то оттепель, то заморозки. В принципе сейчас происходит то же самое. После очередной оттепели начинаются очередные заморозки. Пока не поймём, что этот механизм глубоко порочен, мы не выскочим из этой колеи. Мы до сих пор несём в себе гены тех людей, которые показаны в этой картине, может в обострённой форме. Хотя я всех этих людей люблю.
У меня никогда не бывает в картине людей, которых бы я не любил, которые мне не были бы дороги, и которым я не сочувствую. В конечном смысле, эта картина у нас ещё и о том, что единственная панацея в России, с помощью которой мы можем пытаться наладить жизнь, это наши чувства. Это то, что мы способны ещё любить. Эта картина во многом ещё и о любви.
- Двадцать первый век принес более холодные отношения между людьми в России, забываются такие понятия, как душа, душевность.
- Я думаю, что это заболевание во всем мире. А нас оно касается, может быть, в обострённой степени потому, что люди боятся чувств, стесняются проявлять свои чувства. Открыто никто не скажет - я тебя люблю. Находят какую-то форму полушутки, полуиронии. О сексе не стесняются говорить, а о любви стесняются. Это какое-то веяние времени, когда человек закрывается, боится показывать свои чувства. А единственное, что меня интересует в жизни - это человеческие чувства, взаимоотношения. Картина, в конце концов, должна вызывать некоторое чувство, после которых последуют размышления и выводы самого зрителя, а не напрямую навязанные мной.
- Этот фильм уже сделан. Готовите ли вы что-то новое?
- Это фильм будет осенью выходить на экраны. Пока нет финансирования на будущие работы. В кино у нас сейчас сложная ситуация.
- Что бы вы пожелали австралийскому фестивалю российских фильмов?
- Во-первых, я могу только позавидовать тем участникам, которые смогли приехать, а я нет. А фестивалю «Русское возрождение» я хочу пожелать большой удачи, чтобы зрители прониклись тем, что мы снимаем, чтобы те чувства, которые мы вкладываем, вызывали у зрителей ответную реакцию души. Огромная благодарность Николаю Максимову и всем, кто участвует в проведении фестиваля. С их помощью Австралия стала ближе для нас, фестиваль познакомил с новым зрителем, с которым мы хотим вступить в диалог.
- Спасибо. А вам желаем здоровья и новых фильмов. Чтобы те идеи, которые у вас есть, были воплощены в фильмах. Люди ждут такие картины, которые заставляют их думать.
Беседовал
