Скромный крест на самом большом в США Ново-Дивеевском кладбище. Здесь, рядом с тысячами спасёнными после Второй мировой от классового террора соотечественниками 30 лет покоится младшая дочь великого Толстого графиня Александра Львовна.
А неподалёку от Ново-Дивеева, в городке Фрэнклин Лейкс, живут правнучки писателя — Таня и Маша.Они тоже Толстые, только в замужестве сменили фамилии и стали просто — старшая Пенкрат, младшая — Сарандинаки. Без добавления известной фамилии и титула — графини.
«Отец говорил нам так, — вспоминает Маша. — Когда я стал гражданином Америки, то „сдал" своё графство и стал просто мистер Толстой. Тем более, что афишировать своё происхождение — это очень плохой вкус, и совсем не по-дворянски».
— За свою многолетнюю помощь обездоленным Толстовский фонд получил признание во всем мире, но несмотря на огромную занятость делами фонда, Александра Львовна находила время и силы, чтобы писать о Толстом, — рассказывает внучатая племянница Александры Львовны Мария Сарандинаки. — В этих книгах проявился её яркий литературный талант. И все, что она сделала в жизни, она сделала в память своего отца: читала лекции о Толстом, о русской культуре, а её мечтой было построить центр русской культуры.
Сорок пять лет Александра Львовна Толстая прожила на родине, сохранила для потомков полное собрание сочинений Толстого и «Ясную Поляну», пятьдесят лет провела в эмиграции. Полковник медицинской службы, кавалер двух Георгиевских крестов, Толстая в 1929-м навсегда уехала из России и на арендованной, когда-то заброшенной ферме в часе езды от Нью-Йорка разводила цыплят, держала коров, водила трактор...
Но мало кто в России знает, что Александра Львовна Толстая спасла более двадцати тысяч беженцев, в основном — русских.
По примеру Европейского «Комитета помощи русским людям» весной 1939 года Александра Львовна при участии последнего императорского посла в Америке Бориса Бахметьева, изобретателя Игоря Сикорского, композитора Сергея Рахманинова и других известных деятелей основала Толстовский фонд, главной целью которого стало помогать попавшим в беду русским людям — эмигрантам, беженцам — поддерживать их материально и духовно.
После Второй мировой войны в штат Нью-Йорк со всех концов России, из немецких и австрийских лагерей для временно-перемещенных лиц — «Ди Пи» — ехала «вторая волна» русской эмиграции. Двадцать две тысячи соотечественников.
— Бабушка Саша была моей крестной матерью, и я с ней росла, — вспоминает Маша. — Сколько помню, Александра Львовна всегда занималась благотворительностью, устраивала вечера с блинами. Она была очень уютная, и у неё был чудный юмор. Бабушка Саша очень любила детей. Когда фонд только создавался, дочь Толстого первым делом устроила лагерь для детей беженцев. Она кормила детей, учила азам рабочих профессий, а в свободное время собирала их в библиотеке, бывшем свинарнике, усаживала на пол и читала им рассказы отца.
А ещё у неё был и старческий дом, обитателей которого она ласково называла — «старушечки мои».
— Хотя сама была гораздо старше их, — замечает Таня. — Ведь когда Александра Львовна приехала в Штаты, ей было уже 50 лет. Но её энергии можно было только позавидовать: вставала рано, не стыдилась работать в огороде, как настоящая хозяйка обходила ферму, поля и фруктовые сады, давая указания Григорию, Кузьмичу или Афанасию. А в редкие минуты отдыха отправлялась на рыбалку.
Гордостью графини были помидоры. Александра Львовна сама их рассаживала, а потом приносила к столу и любовалась на «красавца весом в три фунта».
Собиравшимся на фермерскую трапезу американцам всегда предлагала борщ, наказывая непременно «надавить» туда чеснок. И на вопросительные взгляды отвечала: «You'll like this. This is good».
К вечеру жизнь на ферме стихала: Сергей Кузьмич хорошенько мыл руки, надевал клетчатую рубаху, галстук и шёл в церковь — читать и петь на клиросе, звонить в коло-кола.
Александра Львовна выстаивала все службы и очень переживала, что Льва Николаевича отлучили от Церкви.
Сейчас от фонда остался дом для больных престарелых и раскольничья церковь.
… В Америке потомки писателя живут уже 60 лет.
— Наша ветвь пошла от младшего сына Льва Николаевича — Михаила Львовича Толстого, — рассказывает Таня Пенкрат. — В «мировом» же масштабе своим присутствием Толстые почтили Россию и Швецию, Англию и Францию, Чехию и Италию, Данию, Бразилию и Уругвай.
Самая большая ветвь — «Львовичи», около трёхсот человек, живут в Швеции, «Андреевичи» — в Чехии, «Ильичи»- в основном, в России. К ним, кстати, принадлежат известные телеведущие Пётр Толстой и Фёкла Толстая, директор музея «Ясная Поляна» Владимир Ильич Толстой.
В Англии, у старейшин рода Толстых-Милославских хранится семейная реликвия — старинный Толстовский крест, передававшийся по наследству.
Американским Толстым особых реликвий не досталось: семья буквально бежала на запад.
— Наш отец — Владимир Михайлович — уходил из России в Константинополь, когда ему было всего 12 лет,- рассказывает Маша. — Места на английском пароходе уже не было, и тогда дедушка — Михаил Львович — купил яхту, наказав нашему отцу, как старшему в семье, беречь мать и сестёр.
Интересно, что отец принял эти слова всерьёз и думал, что надо будет в прямом смысле слова защищать родных. Решил попробовать, не испугается ли — снял со стены саблю и рассёк ею себе палец.
Из Константинополя семья перебралась в Канаду. Потом был Париж. Отец получил диплом архитектора, но Европу захлестнула Великая депрессия, и многие лишились работы. Тогда в поисках средств к существованию внук Толстого отправился в Марокко — разводить кур на ферме. Но и там жизнь не заладилась. Тогда он приехал в Югославию, где реставрировал монастыри, работая со святителем Николаем Сербским, ныне причисленным к лику святых.
— В Сербии во время Второй мировой войны папа познакомился с нашей мамой, — рассказывает Таня Пенкрат. — И так написал тёте Ане в Италию: «Встретил замечательную православную семью. Изумительные люди, а у них — невероятно красивая дочь Ольга».
С наступлением Красной Армии тысячи русских находились под страхом высылки в СССР, а значит — в сталинские лагеря. И тогда наши родители решили уходить в Австрию. Но мало было уйти из Сербии, нужно было попасть в Американскую зону. Дороги и поезда бомбили, и из Бессарабии мы ехали на лошадях — папа, мама, дети, бабушка с дедушкой.
В американской зоне нас разместили в лагере для временно перемещённых лиц, где нам суждено было прожить четыре года. И только в 1949 году папе удалось получить американскую визу и поехать с семьёй к тёте Александре Львовне.
… За полвека американской жизни обе сестры — натуры творческие — сменили несколько профессий и везде добивались успеха.
Таня была учительницей, художником, дизайнером интерьера и ландшафтным дизайнером, владела цветочным магазином. В середине 1960-х годов Таня и Маша ещё студентками работали на «Радио Свобода».
— Передачи мы старались делать как можно разнообразнее: кроме выпусков новостей были у нас и программы по психологии, философии, передачи музыкальные и религиозные, — рассказывает Таня. — Вначале я подрабатывала на радио секретарём и записывала собственную пятнадцатиминутную программу духовной музыки, в которой рассказывала слушателем о религиозной музыке и включала самые разнообразные произведения — от произведений Баха до Африканской мессы.
А однажды мне предложили поработать переводчицей у приехавшей в США группы советских писателей. Я согласилась, потому что папа не разрешал нам общаться с советскими. Большой проблемой было пойти на спектакль балетной труппы из СССР или на фестиваль советских фильмов.
Среди писателей, с кем я работала, был поэт Роберт Рождественский, драматург Алексей Арбузов. Мы встречались с местными поэтами, драматургами. Все это мне было интересно, но кончилось тем, о чем я и подумать не могла. Один из членов делегации, умолчу его имя, по возвращении из Америки написал обо мне, что я, как сотрудница «Радио Свобода», наверное, была шпионкой, а выдавала себя за студентку, да ещё за правнучку Льва Толстого.
— Тем не менее, мы делали своё дело, много переписывались с читателями, — продолжает Маша. — Но если посчитать, то за каждым полученным нами письмом стояли двадцать писем, которые до нас не дошли. А те, которые доходили, представляли собой грустно-смешное зрелище — половина текста в них была зачёркнута. Мы отвечали на каждое письмо и даже высылали выкройки модных платьев.
Потом Таня работала в организации «Американские друзья беженцев», помогавшей перебежчикам и невозвращенцам из соцстран. Каждая история была невероятно интересной и в то же время грустной. Так, один восточный немец бежал из страны с женой на воздушном шаре, который они сшили собственными руками.
Совсем недавно Таня — бабушка шести внуков — осуществила свою давнюю мечту и закончила Свято-Владимирскую семинарию в Нью-Йорке. Маша — исполнительный директор организованного русской интеллигенцией Америки фонда помощи Эрмитажу — The Hermitage Museum Foundation. Создан фонд при участии директора музея Михаила Борисовича Пиотровского. Сначала организация именовалась «Американские друзья Эрмитажа», по аналогии с «Друзьями Лувра». Но с переименованием цель фонда осталась прежней: русские за океаном собирают пожертвования на реставрацию картин, мебели, здания Эрмитажа, а также для приобретения коллекции нового музейного раздела — современного американского искусства.
И делают это искренне, просто, без лишней помпы. Потому кому, как не им, наследницам по прямой, помнить сказанное из прадедом в 1902 году: «Простота — необходимое условие прекрасного».
