В Австралии: 1951-1953гг.Борис Анатольевич Нарциссов родился в 1906 году в селе Наскафтым Кузнецкого уезда Саратовской губернии (ныне Шемышейский район Пензенской области). Вырос в Ямбурге (ныне - Ленинградская область) в семье врача. Молодость провёл в Эстонии, где окончил химическое отделение Тартуского университета. После окончания войны попал в лагерь для перемещённых лиц под Мюнхеном, откуда направился в Австралию. Здесь он прожил с 1951 по 1953 год. Осел же Борис Анатольевич в США, где начал работать по специальности, активно печататься, заниматься переводами (в том числе из Эдгара По). С 1958 по 1978 год было опубликовано шесть поэтических сборников Б.А. Нарциссова, а посмертно вышла книга «Письмо самому себе» (1983). Умер Борис Анатольевич в 1982 году в Вашингтоне.
Редакция портала благодарит Е.В. Витковского и издательство «Водолей» за разрешение на публикацию стихов автора. Продолжить знакомство с творчеством Бориса Алексеевича можно здесь: http://vodoleybooks.ru/home/item/978-5-91763-023-6.html
Книги Бориса Нарциссова в магазине "Озон".
Революции
Шаг вперед - два шага назад.
В.Ленин
О, век Маратов и Бастилий,
Знамен и шапок алый мак!
На смену обречённых лилий
Вздымаешь ты свой дерзкий стяг.
Идут века. Они уносят
Твои наивные мечты:
Опять, как прежде, хлеба просят
При забастовках те же рты.
И снова улицам взмятённым
Грозит багровый отсвет твой:
Грозишь двухсотым миллионом
И пентаграммой над Москвой.
Но есть бессилье роковое
В делах твоих любимых чад:
Твое решение простое:
Ты - «шаг вперед и два назад».
И вот итог твоей работе.
Итог один во все века:
Лавуазье - на эшафоте,
И Гумилев - в тюрьме Чека.
X = 0
Алгебраического смысла
Ищи и в счастье, и в тоске:
Мы для кого-то только числа
На разлинованной доске.
Выводит Высший Математик
Для нас неведомый итог,
И каждый маленький квадратик
Зовёт всё это словом: "Рок".
Мне рок запутал уравненье,
Свёл в нерешимый интеграл
И, дав мне мнимое значенье,
Стереть с доски не пожелал.
Но я нашёл ответ короткий,
Анестезирующий боль,
И мне осталось только чётко
Теперь в конце поставить ноль.
Человек будущего
В одежде из искусственного шёлка,
За сделанным из пластики столом
Сидит, следя за тонкою иголкой
Какого-то прибора за стеклом.
Калории, гормоны, витамины:
По формулам рассчитана еда.
Он любит телевизор у камина
И о погоде говорит всегда.
В консервах - музыка, в консервах - блюда;
Он точен, исполнителен и туп.
И лучше так: его не жалко будет,
Когда испепелят последний труп.
Эвкалипты
В эвкалиптах бежит, исчезает, как сетка,
По опавшей листве незаметная тень.
Эвкалипты: как будто посохли их ветки.
Не шумят, а шуршат. Колыхнуться им лень.
Эвкалипты растут без конца по отрогам,
По безводным холмам: не нужна им вода.
Как от судорог ствол их свело. Как из рога
Древесина стволов, тяжела и тверда.
Этот серо-зеленый покров - эвкалипты.
Это - шкуры змеиные слезшей коры.
И вот так без конца. И ты знаешь: погиб ты
Здесь, в краю эвкалиптов и тусклой жары.
Земля
Как толчёный кирпич - эта красная глина,
И колются космы травы.
Как до кости, до камня промыты в долины
Пересохшие дикие рвы.
А взберёшься и выйдешь: замаячат укропами,
Дерева по пыльной степи.
Позабыта веками, позабыта потопами,
Ты, недвижная, сонная, спи!..
Мы по самым паучьим местам проходили,
Мы устали по зною кружить.
Побуревшие травы и солнце над пылью:
Вот земля, на которой - дожить.
По равнине, уставленной деревьями тошными,
Я который уж день бреду.
И птицы не наши голосами истошными,
Точно с радостью кличут беду.
Timeless Land
Над плоским, пересохшим континентом
От моря и до моря темнота.
Журчат сверчки. Серебряною лентой,
Волокнами туманного жгута
Течёт недвижно Звёздная Дорога.
Но беспокойно ожидает юг:
Там, далеко во льдах, дугой пологой
Воспламеняется Полярный круг
И светит медным пламенем досюда,
Как дикого становища костер.
Журчат сверчки. В сухих бурьянах груды
Изветренного камня. С древних пор.
Мозг
Разделю себе скальпелем голову,
Серо-розовый мозг извлеку,
И с него, беззащитного, голого,
Струйки боли и кровь потекут.
И его по курчавым извилинам
Буду рвать остриями ногтей.
Распластаются мысли бессильные
И мой мозг не захочет хотеть.
И останется мёртвое месиво
На стекле синеватом стола,
Но двойник засмеётся, и весело
Отзовётся дрожанье стекла.
***
Заглянул к себе в подвал, -
А оттуда - скверной сыростью...
Я давно их не топтал:
Вот, успели снова вырасти.
Беловаты, как грибы.
Я сравнил бы их с опёнками.
Натянули туго лбы,
Заплелись ногами тонкими.
Притаились, пауки!
Не моргнут глаза их кроличьи...
Все как будто двойники,
Все - Борисы Анатольичи.
1933
Видали ли вы, как сейсмографы
Ловят землетрясения незаметную дрожь,
Выводя на барабане в безмолвии погреба
Линию пульса - волнистую дорожку?
Заводное сердце прибора
Отстукивает стальной такт,
А где-то по скатам горным
Низвергается грузно раскат.
Но точней гальванометров одержимый,
В общежитии именуемый: поэт,
Ибо слышит он, как шагами незримыми
Печатает будущее след.
Он слышит: из чёрных глубин Апокалипсиса
Сквозит ледяной электрический ветер.
И поэтово сердце раскалывается
Аудионом радиосети.
Внимание! Указатель дрогнул, и вертится
В миллиметровом кружеве барабан.
Регистрирую время: девятьсот тридцать третий.
Отмечаю: близится ураган.
Конец
Да над судьбой роковою
Звёздные ночи горят.
А. Блок. «Роза и крест»
В древнее чёрное лоно,
Лоно судьбы роковой,
Звездный размах Ориона
Падает вниз головой.
Берег родной и желанный,
Видишь, растаял в мечту.
Вот - Облака Магеллана
Вечно летят в пустоту.
«Путь твой грядущий - скитанье...»
Слушай, не всё ли равно,
Где и в каком океане
Судну тонуть суждено?..
Кот
А ещё забуду тя, Иерусалиме,
Забвенна буди десница моя...
Псалом 137
Кота обидели: в коробку
Впихнув, забрали в страшный дом.
И ходит кот вдоль стен, и робко
Он бьёт обиженным хвостом.
И он с тоской в углы мяучит,
С надеждой лезет под кровать,
И непщеваньем он мя учит
Забвенное не забывать.
И вот во мне две строчки будит
Его хвостатая тоска:
"Когда душа тебя забудет,
Забвенна будь моя рука..."
Уездный городок, Россия...
Берёт за сердце без хвоста
Железной хваткой ностальгия
Меня, двуногого кота.
