Мы беседуем с Константином Боровковым, математиком, профессором Мельбурнского университета.
— Константин, вы находитесь в отличном положении, чтобы прокомментировать ситуацию в австралийской науке и высшей школе и сравнить ее с российской. Вы преподаете в одном из лучших университетов Австралии уже более 15 лет, а стали математиком в России, чья школа считается одной из лучших в мире.
— Тема большая и сложная. К сожалению, в Австралии, как и во всём мире, за последние 10–15 лет основное направление в высшей школе — это коммерциализация. Это ведет к утере критически важной роли университетов как источников независимого мнения — как конструктивного, так и критического. Другие негативные аспекты включают всё большее доминирование менеджеров в принятии ключевых решений, бюрократический зуд «измерить» работу университетов нелепыми показателями, перерождение образовательных и культурных центров, каковыми являлись университеты XX века, в ущербные «образовательные корпорации»
Более того, Австралия занимает довольно низкое место среди развитых стран по уровню финансирования науки и университетов. Так, в 2004–5 годах, уровень финансирования науки, или так называемого R&D (Research & Development) в Австралии составлял 1.76% от валового национального продукта, против средней цифры в 2.26% среди стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития (OECD), а в странах Европейского Союза приближается к 3%. Это очень большая разница. Ещё хуже обстоит дело с финансированием науки со стороны бизнеса: в Австралии он составляет 0.9% от валового национального продукта, а в среднем в OECD составляет 1.5% (лидирует Швеция: 3%). В абсолютных цифрах это выглядит так: в год австралийский бизнес вкладывает в R&D около 150 долларов США на душу населения, шведский — более 800, японский и американский — около 700 каждый, и даже британский — более 300 (источник: подготовленный Австралийской Академией Наук документ Research & Innovation in Australia: a policy statement, September 2007).
Нехватка местного финансирования в большой степени компенсируется за счёт заморских платных студентов. С моей точки зрения, в настоящее время зависимость финансирования университетов от этого источника недопустима велика и, по сути, угрожает национальной безопасности: случись что с потоком азиатских студентов в Австралию, здешнее высшее образование и наука — окажутся в критическом состоянии.
А студенты — как и везде, есть ленивые и бестолковые, а есть и талантливые и работящие, как среди австралийских, так и иностранных. Австралийцев немного подводит школа, где математика зачастую преподается скверно (изначальный уровень подготовки студентов, ходивших в школу в Азии или Восточной Европе, как правило, намного выше). Я часто просто удивляюсь, как при таком преподавании и отсутствии чётко очерченной карьерной траектории для молодых математиков в Австралии такие толковые замечательные ребята всё равно решают связать свою судьбу с математикой. Я не знаю, пошел бы учиться на математический факультет, если бы мне пришлось вырасти здесь.
— Недавно у нас в газете директор одной из лучших школ Сиднея, рассказывая о австралийской системе преподавания сказала, что не считает, что подготовка в школе слабая. Просто сейчас в школе учат по новому — не запоминать, а думать.
— Я прочитал это интервью. Насколько я понял, этот директор мало знает о школе в бывшем СССР, да и в нынешней России. Весь мой опыт (который совпадает с впечатлением всех моих коллег из бывшего СССР и Восточной Европы, которые теперь работают в англоязычных странах, и с которыми я обсуждал эту тему) говорит в точности обратное. В австралийской средней и высшей школе обучение в основном «рецептурное» (
Мы постоянно имеем дело со студентами с недоразвитой памятью, это беда. Уважаемые читатели! Развивайте память своих детей и внуков, учите с ними стихи и песенки, что угодно! Это им очень пригодится.
— В России математику называли королевой наук.
— Так её назвал ещё великий немецкий учёный
Жизнь, как мы её знаем в наше время, по сути зиждется на грандиозных достижениях науки, будь то «зелёная революция», сделавшая возможным прокормить растущее человечество, медицинские чудеса, победившие массу заболеваний, или современные транспортные и телекоммуникации. Математика (и статистика) в значительной степени обеспечили многие из этих достижений, часто оставаясь в тени.
Маленький бытовой пример: все мы пользуемся банковскими автоматами, многие из нас делают покупки на Интернете или пользуются электронной почтой. Во всех этих системах необходимо использование криптографии, начиная с пароля для доступа. Но ведь современная криптография, по сути, есть раздел математики, и, скажем, когда мы вводим свой PIN на банковском автомате, мы и не задумываемся, что пользуемся системой идентификации, которая основана на ряде замечательных результатов из теории чисел, в том числе задаче о разложении целых чисел на множители. Если
В России (а точнее, в СССР, поскольку в современной России я не живу, а потому и говорить о положении дел в ней лучше не буду) понимание важности роли математики, как для образования, так и для науки, было выше, чем в Австралии. Это совершенно естественно, поскольку математика была необходима для массы разработок в оборонной области, которым уделялось большое внимание, включая атомные и космические проекты. В Австралии такой нужды никогда не было, как тут никогда не было собственных серьёзных проектов подобного уровня. По словам моих австралийских коллег, много проработавших в США, там отношение как к науке в целом, так и к математике в частности, пожалуй, лучше чем в Австралии. Они это объясняют тем, что большое количество «домашних» научных разработок доходит до «масс» (те же высокие технологии, зачастую разработанные для военных или космических програм — как и в бывшем СССР, большая доля финансирования науки идет в США по военной линии), как и осознание того, что
Вообще, в Австралии долгое время доминировала точка зрения, что и наука тут не
Можно упомянуть также и разницу в культурных традициях: скажем, в России и многих азиатских странах образование ценилось много выше, чем у англосаксов (я намеренно использовал этот термин,
В целом с математикой дела в Австралии обстоят довольно скверно. В опубликованном в декабре 2009 года докладе, подготовленном под руководством проф. Г. Брауна для «Группы Восьми Университетов» говорится: «состояние математических наук… в Австралии упало до опасного уровня и продолжает ухудшаться». Частично проблемы уходят корнями в школьную программу по математике и учительский контингент. Вот такие цифры из того же доклада: 66% учеников
— Но и в России сейчас с математикой не просто. Я знаю, что многие ученые работают за рубежом.
Российская математическая школа — замечательная. Часто слышу эти слова от моих коллег со всего мира. Нам просто повезло, что довелось учиться у таких хороших профессоров и преподавателей. В стране существовала не просто школа — настоящая система, сочетающая математическое образование на школьном и высшем уровне, внешкольные занятия (кружки, очные и заочные олимпиады и пр.), сети семинаров и конференций и добротную
— Когда вы приехали в Австралию, и каким разделом математики занимаетесь?
— В Австралию мы приехали 9 мая 1995 г. С первого дня я работал в Мельбурнском университете, вначале как простой лектор. Получил эту позицию по конкурсу, подав заявление будучи уже доктором физ.-мат. наук в России и занимая должность профессорского уровня в институте Российской Академии Наук. С годами вот дослужился и до профессора в том же Мельбурнском университете. Работа интересная: я могу заниматься любимым делом (исследованиями в области теории вероятностей и её применений), а мне ещё и деньги за это платят! Правда, приходится заниматься и преподаванием (не всегда интересных предметов), и административными делами — что иногда довольно досадно, поскольку это серьёзно отрывает от научной работы, заниматься которой урывками (тут полчаса, там часик) у меня получается плохо. Замечательный аспект работы в науке — это ещё и возможность встречаться и порой сотрудничать с очень интересными людьми, как из своей страны, так и из заморских краев.
В теории вероятностей главное место занимают разных сортов так называемые «предельные теоремы». Это математические утверждения объясняющие, что происходит со сложными системами, на которые оказывают влияние случайные факторы. Сейчас теория вероятностей — одна из самых «применяемых» ветвей математики.
— Расскажите о вашей семье. Участвуете ли в русских мероприятиях в Мельбурне.
-Жена Оля работает преподавателем, старшая дочка Светлана — радиограф в большом госпитале, сейчас учится ультразвуковой диагностике «без отрыва от производства», а младшая Юля — тоже радиограф, но переучивается на прикладного математика/статистика. С нами живет моя мама, от неё узнаем российские новости (она смотрит российское телевидение через спутник). Стараемся ходить на концерты заезжих исполнителей из России, но хронически не хватает ни на что времени. Часто работаем по вечерам и выходным. Выдается свободное время -выбираемся на природу, иногда на концерты (в основном — на классику). Это для нас — вечера для души. На Русском балу ещё не довелось побывать, зато выезжали несколько раз на Викторианские слёты бардовской песни.
Друзья у нас есть как среди рожденных здесь австралийцев, так и приехавших из бывшего СССР. Возможно, нам проще, чем многим другим, находить общий язык с людьми разных национальностей: по роду работы приходится это делать все время, тем более что и таблица умножения везде одна.
Беседовал
