Благодарим автора Александра Ярошенко за возможность опубликовать его новое интервью в "Единении".
О своих великих предках, о взглядах на современные политические процессы, о жульничестве вокруг «Черного квадрата» и конечно – о кино рассуждает народный артист РСФСР.
Знаменитого кинорежиссера удалось «поймать» на самом краю России – на острове Сахалин, куда он прилетел, чтобы дать старт своей большой, с множеством творческих встреч, поездке по стране. Кончаловский бодр и полон энергии, как будто ему лет 35. Он легко рассуждает о сложных вещах, не тратя времени на составление заумных смысловых конструкций. И только это, пожалуй, выдает его возраст.
Главный манок - Чехов
Почему я в свои почти восемьдесят лет прилетел на Сахалин? Знаете, рациональных причин нет. Я просто никогда не был на Дальнем Востоке и мне интересно посмотреть этот край. Подумал, что надо показать ретроспективу моих картин молодым людям, которые родились двадцать лет назад, а я к тому времени уже снял двадцать фильмов, а они их и не видели, естественно.
Захотелось пообщаться с людьми, особенно мне интересны сорокалетние родители и их двадцатилетние дети, с ними хочется говорить о жизни и искусстве. Мне очень важно их мнение, как они чувствуют и понимают жизнь. Ведь дальше жить и рулить предстоит им.
Сахалин - тут главный манок Чехов. Никому до Антона Павловича и в голову не пришло поехать сюда, на край света, на каторгу, добровольно!
Когда он собрался ехать на остров, ему врачи так и говорили: «Вы сошли с ума» - он же был уже очень больным человеком.
И он, будучи врачом, прекрасно понимал, что его жизнь уже не будет долговременна. Значит, его поступок имеет очень глубокие причинно-следственные связи.
У Федора Михайловича Достоевского есть «Записки мертвого дома», у Чехова есть «Остров Сахалин», а после этого еще случился Солженицын, с его «Архипелагом Гулаг».
Но Антон Павлович изучал это не вынужденно, а осознанно, и это был политический поступок человека, который никогда не был политически ориентирован. Это потрясающе. Думаю, что им двигало одно его очевидное желание - увидеть мир, пока жизнь не окончилась. Вот к этому мне хотелось прикоснуться, и благодарен Богу, что это получилось.
Мама - как сердцевина счастья
Есть какие-то вещи, которые остаются с тобой навсегда. И ты не понимаешь, почему. Я помню, как открыл для себя сливочное масло. Был 1942 год, мне пять лет, и я впервые попробовал сливочное масло. Был потрясен его вкусом, положил кусочек масла в карман кофты и пошел во двор. Я представить не мог, что оно растает, оно благополучно растаяло, и мама мне потом поддала за жирное пятно.
Помню еще одно открытие детства - это приезд отца к нам в эвакуацию, это было настоящим открытием, потому что я его забыл. Это был приезд забытого и очень дорого человека, я стоял возле туалета и ждал, когда он оттуда выйдет. Помню, что он был в ослепительно белом кителе.
Понимаете, с высоты возраста счастьем кажется не только детство, но и юность со зрелостью тоже. Я тогда был полон сил и желаний.
Самая сердцевина счастья детства - это мама. Любящая мама. Ближе пуповины, чем с матерью, у человека нет. Вообще определение счастья - это довольно сложная вещь. Оно у всех разное, многогранное и об этом можно говорить очень долго.
В нашей жизни много слабостей, одна из них это то, что обычно мало ценишь живых родственников, это определенная человеческая косность, что мы не ценим близких в должной мере.
Я вот в семьдесят пять лет написал письмо деду Петру Кончаловскому. Для меня это было очень интересное занятие, задать деду вопросы уже со своего возраста. Которые я бы не смог задать ему в восемнадцать-двадцать лет. Тогда меня это вообще не волновало.
Разве меня тогда могло волновать, что великий художник Врубель на свадьбе моих деда и бабушки был свидетелем? Это потом я узнал, что Миша Врубель идет по улице, спрашивает едущих на санях знакомых. «А куда вы едите?». «А вот дочка художника Сурикова выходит замуж за Петю Кончаловского». Отвечают они.
«А можно я с вами?» Вот так он запрыгнул на облучок извозчика и стал свидетелем на свадьбе моих дедушки и бабушки. Вдумайтесь, Врубель стоял на облучке извозчика! Это же уникальность события! Как я жалел, что не расспросил дедушку о Врубеле, о Коровине.
Потом, спустя годы, я все эти вопросы написал ему в статье. А ответы пришлось черпать уже из литературы. Я представлял, что дед бы мог мне ответить. Но безумно жалею, что не расспрашивал его при жизни. Легкомыслие молодости не дало этого сделать.
Люди должны оставлять воспоминания, я просто убежден в этом. По ним лучше видится время. Я своему папе часто говорил: «Папа, напиши воспоминания…» Но он так и не написал.
Нецензурированные воспоминания писать трудно.
Я всегда в таких случаях говорю, напиши все. А потом вычеркни, все что ты посчитаешь ненужным. Пусть это все останется в твоих тайных записках. После твоей смерти они станут явными, и тебе уже будет все равно.
Я свою биографическую книгу с говорящим названием «Низкие истины» написал откровенно, без особых тормозов. Хотя то, что я написал не тянет на исповедь. Исповедальная трилогия была у Жана Руссо. У Льва Николаевича Толстого остались совершенно исповедальные вещи. Я от этого далек.
Никиту я просто бил
Почему решил написать какие-то личные вещи? Скажу честно, причина одна, стал забывать. Подумал, пока я помню, надо написать…
А вот сейчас я бы уже не написал. Забывается многое
Моя память не совершенна. Я с встречаю Сашку Панкратова-Черного, и спрашиваю его: «Саш, расскажи мне, как мы снимали «Сибириаду»? Он начинает рассказывать. Мне это так интересно. Я забыл уже многие вещи.
Снимали в притоке реки Обь, и там есть сцены, в которых должен был сниматься мой брат Никита. Никита отказался нырять, нам сказали, что выше по течению есть некое закрытое предприятие, и вода в том месте, где мы снимали, радиоактивная.
Поэтому за Никиту в реку падал другой мужик, который согласился безоглядно. Потом, все смонтировали.
Вообще цепь воспоминаний-вещь хорошая. Скажу, что у меня есть черта характера, которая мне нравится. Мне удается ластиком из памяти стирать все, что мне про себя не хочется помнить. Вообще выгодно забывать все плохое, что ты сделал на свете.
Но некоторые совестливые люди несут это в себе всю жизнь.. У них внутри ад. А у меня нет. Хорошо, это или плохо, это уже вопрос другой.
Кто для меня сегодня Никита Михалков? Младший брат. Ну, и что из того, что у него усы седые? Это не важно. Пока был жив папа, он меня считал сопляком. Хотя мне было уже лет семьдесят, и я был дедушкой. А отец мне запросто мог сказать: « Ну, что ты там понимаешь?..»
Я сегодня примерно так отношусь к своему сыну Егору, хотя ему же больше полтинника. И это нормально. Когда папа скончался, я сказал Никите: «Вот теперь мы сироты…»
Творческое соперничество с Никитой? Оно было, и оно есть. Это неизбежно. Это как два самца. Соперничество всегда есть. И в хорошем, и плохом смысле. Главное в нашем соперничестве - это полемика. Но с возрастом она меняет свои формы. Человеку сложно позволить жизни быть такой, как она есть. Или позволить людям быть такими, какими они есть. Все время хочется что-то поправлять и подправлять. Всю жизнь приходится учиться принимать жизнь и человека таковыми, какие они есть.
Соперничество между художниками –неотъемлемая часть их бытия. Большое соперничество было между Рафаэлем и Микеланджело. Между Микеланджело и Леонардо да Винчи. Они без лицемерия, совершенно искренне друг друга терпеть не могли. В большей степени терпеть не мог Микеланджело. Он был тяжелый человек. Рафаэль говорил ему: «Ты гений», тот отвечал ему: «Ты у меня все воруешь..»
Под Луной нет ничего нового и не будет.
А с младшим братом все по-другому. Вначале он мальчишка для тебя. Потом, мальчишка начинает снимать кино. Потом начинаешь удивляться, что у него получается. Потом понимаешь, что он мастер.
Но Никита никогда со мной не советуется. Никогда! Думаю, когда он начинал свою карьеру, он вероятно, боялся моего влияния.
Попытка младшего брата избавиться от влияния брата старшего, наверное, всегда должна быть. Потому что младший всегда идет в фарватере старшего. Потом всегда приходит самобытность и осознание независимости. Это нормально.
Люди меняются только тогда, когда ты не пытаешься их изменить. Как только пытаешься человека изменить, в ответ сразу протест. Сразу реакция сжатой пружины.
Дрались ли мы в детстве? Драться можно с соперником, а он был мальчишка, у нас с Никитой разница в восемь лет, и я его просто бил. Это разные вещи.
Вообще старший брат часто бывает в детстве жестоким, хотя нет, это не жестокость. Жестокость, когда садизм. Это мальчишеское…
Недавно пресса снова сделал акцент увидев нас с Никитой на дорожке фестиваля. Этому всегда придается особое внимание. У нас хорошие отношения, братские! Да, спорим, но не более. Чаще я спорю с ним, он относится ко мне терпимо. Гораздо более терпимее, чем я к нему.
Терпимость вообще не свойственна русскому человеку, хотя с возрастом учишься этому.
«Ася Клячина - это наглость…»
Советский Союз по моим ощущением не был тоталитарной страной. Да, мы жили в авторитарной стране. Сталин - это тоже был не тоталитаризм. Тоталитаризм был во времена военного коммунизма. Тоталитарный режим в Северной Корее, в СССР его не было. Повторюсь, мы жили в авторитарной стране.
Советский Союз после смерти Сталина стал менять свою структуру, поэтому я себя называю продуктом оттепели. Стал открываться Запад, пошла диссидентская литература. Начался Солженицын. Я учился во ВГИКе, тогда уже чувствовалась десталинизация. Поэтому то, что мы делали при советской власти - это не потому что мы такие свободные люди, а потому, что власть изменилась. То, что я делал, невозможно было делать без Эйзенштейна и Пудовкина. Я делал то, что было возможно, ничего особо не нарушая.
В этом есть некое легкомыслие, а не героизм. По минному полю бесстрашно идешь, свято веря, что оно не заминировано.
Безбашенность - да, была. Любопытство - да, его было много, например, когда я делал «Асю Клячину».
Но не забудьте, что дорогу -то открыл Солженицын, с его «Иваном Денисовичем» и прочими вещами. А когда я снимал эту картину то пошел откат от произведений Солженицына.
«Ася Клячина» - некая наглость, которая была результатом десталинизации, хотите вы этого или нет.
Если бы в «Асе» я снял артистов, то был бы еще один советский киноколхоз. И, вероятней всего, мы бы сейчас о нем с вами не говорили. Мне пришла в голову совершенно дикая мысль, поехать в деревню и снять там людей - как они живут. Их жизнь и их истории.
Поехали искать людей, вначале выбирали из хора художественной самодеятельности, среди активистов и общественников тоже искали…
Сижу в клубе и думаю, где же мне героя найти? Вдруг слышу забористое русское из-под потолка: «Это все фигня, я лучше спою...» Смотрю, монтер стоит на лестнице и меняет пробки в счетчике..
Он спускается, я ему говорю: «Вот я тебе должен три рубля и не отдаю, что ты будешь делать?»
Он через стол схватил меня за воротник и подтащил к себе. Как выдохнет: «А ну отдавай деньги...», и еще добавил несколько нецензурных слов. Замечательно! Был утвержден в одну минуту. Он у меня снимался и в «Асе Клячиной, а затем и в «Курочке рябе».
Когда ты сможешь разговорить простого человека, не артиста, о его жизни, и показать его в его же обстоятельствах, то получается совсем иное дыхание народа. Все лучшее надо искать в народе. Я в этом убежден безоглядно.
Импровизации очень важны. Очень!..
Эта картина была запрещена долгих двадцать лет. Истории реальных людей очень раздражали начальство. Раздражали своей реальностью. Там одна профессиональная актриса снималась - Ия Саввина. Я ее взял, потому что в ней была замечательная русская чистота.
«Когда меня хотят лягнуть….»
Есть вещи, которые оказали на меня колоссальное влияние. Например, прорезался Валентин Катаев с его шедеврами русской литературы.
Я имею в виду «Святой колодец» и «Алмазный венец». Помню, когда я прочитал эти вещи, я обалдел от красоты языка. Бунина мы тогда еще не читали, его слог тоже чудесный.
Как-то увидел Катаева в машине, помню, что шел снег, я полусогнувшись подошел, постучал. Катаев открыл окно, я и сейчас вижу его недовольное лицо.
Когда я сказал, что я сын Сергея Михалкова, у него лицо скривилось еще больше. И все мои слова почтения писатель выслушал с кислой физиономией. Но это человеческая деталь, а писатель он гениальный. У него есть просто бриллиантовые строки, когда он описывает, как Сергей Есенин читает «Черный человек». Это полторы страницы настоящего литературного шедевра, который можно читать и перечитывать.
Очень часто меня упрекают, что я рассматриваю русских людей как насекомых, это не так. Это штамп, который прилип ко мне, когда кое-кто хочет как-то лягнуть. В картине «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицина» опять рассматривают какую-то брезгливость к русскому человеку. Глупость несусветная.
Мне бог дал способность любить людей, я люблю своих героев. Вторая моя способность - в какой-то степени передать эту любовь другим. Это две разных способности.
Трудно ли любить людей? Знаете, тут сразу вспоминается причта про стакан, который наполовину полон или наполовину пуст. Для разных людей, все по-разному. Это все человеческие качества. Мы в этом плане с женой два разных человека. Юлька говорит, что стакан полупустой, а я говорю, что он наполовину полный.
Я всегда пытаюсь найти позитив, это не потому, что я такой хороший. Просто Бог дал это качество.
Я с людьми общаюсь очень легко, и чем больше живу, тем мне люди все интересней. Нет и малейшей усталости от людей и жизни. Мне врезалась фраза одного индийского философа, что надо относиться к каждому встречному, как к своему учителю.
А как замечательно ответил Толстой на вопрос журналиста о том, кто ваш любимый собеседник? «Тот, с кем я разговариваю в данный момент».
Иногда бывает, разговариваешь с человеком и понимаешь, что он неадекватен. Ну, потом думаешь, наверное, у него просто болел живот.
Моя слабость в том, что я подаю руку даже тем, кому бы я не хотел подавать. Не подать руку невежливо, и потом, это же его не изменит. Понимаете, легко осудить человека, а вот понять трудно…
Думаю, что самое тяжелое для человека в его падении – это садизм как внутренняя патология. Садизм опускает человека в ад. Данте опустил в самые низкие горизонты ада предателей. Предателей детей и родственников.
Для меня там находятся садисты. Я все-таки адвокат человеческих слабостей, а не прокурор. Понимаете, фраза «Прости их, Господи, ибо они не ведают, что творят» - полна глубочайшей мудрости.
«Жизнь - это боль…»
Нельзя не думать о смерти, более того, с возрастом ее присутствие необходимо.
Чем дальше живешь, тем интересней понимание того, что в тебе конечно. Конечна твоя проявленная и непроявленная сущность. Мы же не знаем, насколько мы умираем.
Я думаю, что там, за чертой, что-то есть, что остается навсегда. С одной стороны, Чехов писал, что смерть человека – это обычный факт нашей жизни. Но он же писал: «Бессмертие –это факт, вот погодите, я докажу вам это…»
Потрясающая фраза!..
Скажу так, гедонизм исчезает, когда понимаешь, что будет жизнь, с ее насущным хлебом и поющими птицами, но только без тебя. Конечно это пугает. Но пока ты это гонишь от себя, ты жив.
Жизнь - это боль, да. У дерева же все болит. Но все-таки, жизнь - это больше желание. Жизнь - это дефицит. Изобилие - это смерть. Как только вы видите потухший взгляд и отсутствие всяких желаний - то все, жизнь закончена.
Надо пестовать свои желания, пока они у тебя есть, и все будет. И творчество, и все остальное.
Голод необходим, голодание продлевает жизнь. Дефицит продлевает жизнь. Сытость - ближе к смерти.
Дефицит рождает удивительное ощущение удовольствия. Иногда я голодаю, или держу диету, то после этого возникает совершенно иное отношение к еде и куску хлеба.
Дефицит очень важен во всем. В свободе и то дефицит нужен, даже необходим. Как только человек имеет всю свободу на свете, он становится животным.
«Я часто плачу…»
Почему Андрон? Я крещен как Андрей. Просто Петр Петрович Кончаловский любил цитировать сибирскую пословицу, которую он слышал от Василия Ивановича Сурикова: «Ну, это сапоги всмятку. Андроны едут…» Что это значит –до сих пор не знаю. Судя по всему, абракадабра.
Вот поэтому он меня и прозвал Андрон, а имя это старорусское. Оно мне не очень близко. Андрей ближе.
А почему Кончаловский? У меня был какой-то конфликт с отцом, связанный с юношескими спорами на фоне венгерских событий 1956 года. Я уже говорил, что я дитя десталинизации, и с отцом были конфликты. Он переживал, возмущался. Я мог задавать ему какие-то диссидентские вопросы.
Свой первый сценарий с Андреем Тарковским мы опубликовали в «Московском комсомольце», я подписался Безухов. Потом, я стал Михалков-Кончаловский, потом Кончаловским. В кино крепко заявил о себе Михалков Никита.
Фамилия Кончаловский для меня сегодня органична. А вот мои дети по паспорту Михалковы, но стали Кончаловскими. Сын Егор Кончаловским стал. Катит на моем реноме…
Нужен ли актеру ум? Тут все сложно. Великие актрисы имеют колоссальную мудрость. Возьмите Инну Чурикову, Джульетту Мазину, Анну Маньяни - они все великие актрисы. Но мудрость у них феноменальная.
Великий актер может быть и необразованным , наивным. Актер может быть очень глупым человеком, но великим актером. А может быть очень умным человеком, но плохим актером. Тут единой формулы нет.
Вообще, актер - это человек, который способен на эмоциональный стриптиз.
Актер в состоянии ринуться и забыть себя.
Кеша Смоктуновский - он не был интеллектуальным человеком, но был гениальным актером. Есть актеры нарциссы - у них присутствует определенный нарциссизм, который выдает их актерскую сущность и показывает низкое ай-кью.
Вообще для мужика противоестественно желание нравиться. Это чисто женское начало. Желание нравиться присуще не только актерам, но и вообще творческим людям. Писателям, например. Все очень индивидуально. Я думаю, что Бунин любил нравиться, а Антон Павлович Чехов терпеть этого не мог.
Я часто плачу, могу расплакаться от прочитанного, от увиденного. Читаю стихи - не могу сдержать слез. Я слезливый. С возрастом, наверное, этого становится больше.
Завидую людям, которые могут заставить других плакать без собственных слез. Для меня в этом плане феноменален Константин Симонов. В Интернете есть видео, как Симонов читает «Жди меня» - это шедевр мужского таланта.
От личной боли могу расплакаться. Где я беру силы при своей личной боли прилетать на Сахалин? Не знаю, не знаю…(думает)
Мне все-таки везет, везет по характеру. Есть замечательный философ Виктор Франкл, который написал уникальную вещь «Сказать жизни да». Это великая книга, которая меня многому научила. Научила тому, что в любой ситуации человек может найти смысл. Есть определенные смыслы, которые появились после того как произошла трагедия с моей дочкой. И они движут мной сегодня.
Мне еще хочется иметь очень много желаний. Разных. Это все называется жажда жизни.
«Не меняются только идиоты…»
Глобализация уничтожает суверенитет государств… И зрители наши, к несчастью моему, все чаще становятся киноамериканцами. Едят поп-корн во время сеанса. Почему сейчас такое громкое кино? Потому что все жуют. Голливуд снимает кино для жующих. Я снимаю кино для читающих.
Закон рынка, когда спрос определят предложение, ведет к уничтожению культуры. Потому что спрос всегда ниже чем должен быть. Массовость губительна. Человеку свойственна индивидуальность. Недаром в Библии сказано, что дорога наверх трудна и узка.
Поэтому так случается в искусстве, что рынок становится все более массовым. Человеку легче жить, не делая усилий, а без усилий нет роста.
Я часто говорю своему сыну, что люди, которые читают книги, буду управлять теми, кто их не читает.
Все мы меняемся, не меняются только идиоты. С возрастом возникают другие иллюзии. Почему иллюзии? Потому что каждые десять лет мы говорим: о, какой я был дурак. В тридцать лет думаешь, что в двадцать лет был глупый, в сорок лет думаешь, что в тридцать лет был наивный. Тоже самое и восемьдесят лет: думаешь, ой, я в семьдесят молодым человеком был.
Зачем существует искусство, и что такое искусство? Мне ближе всего определение, что искусство - это знания, оно чем-то отличается от науки. И разница это важная. Потому что наука - это знания, которые основаны на фактах и открытии неких законов. А искусство - это знания, которые не являются наукой, которые никогда не основаны на незыблемых фактах. Это некое знание о мире через какого-то творца.
Абстрактное искусство не вызывает у меня никаких чувств. Я считаю, что черный квадрат Малевича - это просто жульничество. Я ретроград.
Ребенок может нарисовать черный квадрат, но Малевич, конечно, великий скандалист, то, что он повесил черный квадрат в красном углу, там, где весит икона, это был вызов, который произвел большой скандал.
Мы как-то спорили с Михаилом Швыдким на эту тему, я сказал, ну, почему нужно восемь страниц текста, чтобы объяснить, что такое «Черный квадрат»? Когда смотришь на произведения Васнецова или «Троицу» Рублева, то объяснять ничего не нужно. Чувства передаются без объяснений, а когда надо включать голову, то это мне напоминает интеллектуальный онанизм. Извините.
Поэтому никогда не надо стесняться говорить: «Мне не нравится». Король голый. Одна фраза и все понятно.
У Александра Исаевича Солженицына есть гениальная статья на эту тему, один заголовок которой говорит о многом. Она называется «Игра на струнах пустоты».
Экономика не измеряется счастьем
Я часто думаю, почему, если высокий ВВП, то страна успешная, а низкий ВВП - синоним катастрофы? Это же большая иллюзия, может быть высокий ВВП и несчастные люди. Норвегия - страна с успешной экономикой и высоким уровнем самоубийств. Экономика измеряется цифрами, но не измеряется счастьем людей. Рыночная стоимость и человеческая ценность - это разные вещи.
Любители современного искусства хорошо знают знаменитого художника Энди Уорхола, это был несчастный псих, который жил в Америке. Он нашел себе хорошую нишу, фотографии переносил на шелк, потом их раскрашивали красками. Вернее, это даже делал не он, а его фабрика. Но правда, есть одна его картина, на которую он помочился, будучи в не совсем вменяемом состоянии. На шелке остались пятна от его мочи, этот «шедевр» продали за одиннадцать миллионов долларов США. Это штрих к рынку и художественной ценности.
Сальвадор Дали недаром сказал: «Я богат, потому что мир полон кретинов...»
Художник не может быть некультурным, сегодня это серьезная проблема. Все серьезные художники хорошо знали мировую культуру. Знали традиции, а традиции - это же человеческая мудрость. А вот новаторство –это уже нарушение традиций. Прежде чем что-то нарушать, надо знать.
Блокбастер - это то, что интересно смотреть. Очень интересно смотреть. Но когда кино заканчивается, его быстро забывают.
А когда кино - произведение искусства, тогда после фильма не хочется разговаривать, а хочется помолчать.
Знаете, что самое дорогое для режиссера?
Молчание зрителей после фильма. -Это показатель прикосновения к тому, что словами выразить нельзя.
А вы говорите свобода. Дело не в свободе, а в таланте.
Справка «РГ»
Андрей Кончаловский родился в 1937 году, кинорежиссер, сценарист, народный артист РСФСР. Дважды удостоен премии «Серебряный Лев», Венецианского международного кинофестиваля. Его отец поэт Сергей Михалков, младший брат Никита Михалков. Женат пятым браком на актрисе Юлии Высоцкой.
Александр Ярошенко
«Российская газета»
Печатается с сокращениями
