Александр Борисович Журбин родился в Ташкенте, после окончания войны. Окончил Ташкентскую консерваторию, Российскую академию музыки имени Гнесиных, аспирантуру Ленинградской консерватории. По разнообразию творчества, пожалуй, ему нет равных. На его счету оперы, балеты, симфонии, сонаты, оратории, кантаты, мюзиклы, эстрада, камерная и симфоническая музыка, публицистика, музыка к художественным фильмам. Живет Журбин в Америке, но часто бывает в России и путешествует по всему свету. Особенно любит посещать экзотические страны. В планах Александра Борисовича значится и Австралия. 9 мая он будет выступать в Сиднее. Организатор гастролей Журбина в Австралии Александр Россини предлагает вашему вниманию фрагмент беседы с композитором, в которой он рассказал о своей творческой жизни.
— Александр Борисович, как вас из семьи инженеров занесло на музыкальную стезю?
— Я и сам не знаю, как это получилось…. Наверное, от мамы. Мама у меня была очень музыкальная, хорошо пела, но никогда не занималась музыкой профессионально. Меня отдали учиться музыке, как отдают детей в интеллигентной семье, просто чтобы мальчик немного играл «на дне рождения у тети Маши»… И я начал заниматься на виолончели. Но довольно быстро научился играть на фортепиано, фактически самоучкой. И стал изучать фортепианную музыку, оперные клавиры, симфонические партитуры. И действительно научился играть всякие песенки, подбирая их по слуху, и меня стали приглашать на именины не только к тете Маше, но и ко всяким другим тетям и дядям. И неожиданно для всех стал профессиональным музыкантом.
— Как оказались в Америке и даже стали ее гражданином?
— В Америку я переехал с семьей в 1990 году, получив контракт в одной нью¬-йоркской музыкальной организации. А гражданином стал по прошествии положенного по закону срока, то есть через 8 лет. Мне хотелось поработать в Америке, быть ближе к Бродвею и Голливуду, заветной мечты всех, работающих в кино и в театре. Увы, ничего из этого не вышло, и я принял решение вернуться в Россию. Это было одно из самых трудных решений в моей жизни.
— Вам, в общем-то, выпала нелегкая судьба. Вы несколько раз высоко поднимались, падали и снова оказывались наверху. Что помогало, и кто поддерживал в трудные моменты? Или все преодолевалось только вашим стойким характером и верой?
— Никто меня особенно не поддерживал, ни в начале, ни потом. Я все делал сам, и надеялся только на себя. Я считал, что главное — это работать, писать музыку, не терять времени даром. Сначала было очень трудно, а потом ничего, привык. И сегодня могу с удовлетворением сказать, что я много добился, и многие мои жизненные планы мне удалось выполнить. Пока еще не все… Но я еще работаю…
— Как удается в вашей творческой жизни успешно работать в академических жанрах (сонаты, вокал, оратории, кантаты) и добиваться популярности в жанре легкой эстрадной музыки?
— Просто я всегда думаю о том, для кого я пишу. Есть композиторы, которые гордятся тем, что им наплевать на свою публику. А мне не наплевать, я всегда думаю о том, кто будет это слушать, думаю, как угадать, что надо этим людям, о чем они думают, чем живут. Поэтому если я пишу симфонию, то я представляю одних людей, а когда песню других. Когда балет — одно, когда мюзикл — другое, и т. д. И мне кажется, часто я угадываю, и попадаю в точку. А идеи о том, что художник должен идти впереди толпы меня не увлекают, это какой¬-то ленинизм в искусстве, глубоко мне чуждый. Песня должна нравиться людям сразу, поэтому она должна быть естественной, и соответствовать канонам жанра (а песенных жанров очень много). А симфония может выбиваться из канонов — но для этого автор должен придумать свои каноны.
— Вы композитор, исполнитель-певец, пианист, постановщик и менеджер, музыкальный философ и психолог. Ваши книги интересны не только воспоминаниями о встречах с известными людьми, но и тонким психологическим анализом их творчества. Такая разносторонность дана Богом или здесь что-то другое?
— Мне трудно сказать. Я многое пробовал в жизни, но продолжал заниматься только тем, что получалось. Например одно время я пытался заниматься продюсированием, организацией гастролей, руководить театрами… Но понял что это — не мое. И на все предложения в таком роде сегодня отвечаю отказом. А вот писать книги, статьи, эссе ¬ это мне нравится и кажется у меня получается. И я продолжаю этим с удовольствием заниматься.
— Если бы не случилось стать музыкантом, то кем бы хотели стать?
— Писателем. Но Бог не дал способностей. Как только пытаюсь писать «чего-то художественного» сразу получается фальшь. А вот написать что¬-нибудь «нехудожественное» — об одиночестве, или о безумии — у меня получается нормально. Почитайте мои колонки в журнале «Русский пионер»
http://ruspioner.ru/cool/m/single/4926
— Ваше творчество — это желание развлекать людей или требование души?
— МОЕ ТВОРЧЕСТВО — ЭТО МОЯ РАБОТА. И в этой работе я нахожу радость. Поэтому я счастливый человек. А если моя музыка еще иногда и развлекает людей, дает им удовольствие, дарит надежду — то я счастлив вдвойне.
— Какой зритель вам близок и где все же вы чувствуете себя дома?
— Зритель мне нужен разный. Я уже сказал выше, что одни зрителем хотят песен, а другие — симфоний и опер. Тех, которые воспринимают и то и другое — мало. Но я и не обижаюсь. Зову одних на одно, а других — на другое. Стараюсь их не путать.
У меня два дома, даже три, три места, где я пишу музыку, одно в России, и два в Америке. А зритель у меня повсюду. Вот на днях выступал в Шанхае, и меня очень тепло принимали. Значит здесь есть мои зрители. Надеюсь они есть и в Сиднее и в Мельбурне, где я скоро буду выступать.
— При такой интенсивной работе у вас остается время на хобби? И вообще есть ли какие-то житейские увлечения типа спорта, рыбалки, охоты?
— Практически на хобби у меня нет времени, и нет желания собирать что-то или охотиться, или рыбачить. Пожалуй я люблю собирать впечатления, а для этого не обязательно куда-то ездить, можно найти что-то удивительное совсем рядом. При этом мы с женой, Ириной Гинзбург-Журбиной очень любим путешествовать, особенно любим морские круизы по далеким странам. А в свободное время я люблю читать хорошие книги. Или смотреть хорошие фильмы.
— Вы счастливый человек?
— Счастье — это процесс. Его невозможно достигнуть, к нему можно только вечно стремиться и вечно двигаться в сторону счастья. Об этом говорил Лев Николаевич Толстой: «На свете нет счастья, есть лишь его зарницы, ловите их!»
Так вот, подобных зарниц мне удалось поймать немало. За это благодарю судьбу!
