«Фамилия Татариновыхъ многие Российскому Престолу служили разныя дворянския службы, и жалованы были отъ государей поместьями. Все сие доказывается копией сего Диплома пожалованного 1789го года 1 июня въ 3-й день Михайлу Семенову сыну Татаринову, въ подтверждение происхождения его отъ благородных предков».
Это комментарий из официального документа, который свидетельствует о присвоении герба роду Татариновых и объясняет значение элементов, из которых он состоит. Своим дворянским происхождением Александр Павлович Татаринов, один из жителей Русского Благотворительного Общества, гордится по праву. Род его древний и знатный, а самое замечательное, что мужчина сумел собрать и сохранить все документы, подтверждающие его происхождение. Генеалогическое древо содержит имена и звания его предков с начала 1600-х годов.
— Я родился 21 марта 1931 года в дворянской семье, которая проживала недалеко от Смоленска, — начинает свой рассказ Александр Павлович. — Отец при царе служил в армии, а мать была учительницей. У семьи было большое имущество, земля, лес, луг. Хорошо помню наш огромный дом 20 м в длину и 10 м в ширину. Одну часть дома занимал просторный зал, в котором часто устраивались разные приемы, приезжал священник и проводил службы, люди съезжались со всей округи. Соседи любили собираться у нас по вечерам, читать библию и рассуждать о политике. Жили мы в достатке и очень дружно вплоть до 37-го года, когда вдруг отца арестовали и отправили в ссылку.
Маленькому Саше тогда шел седьмой год, но он и сейчас помнит тот судебный процесс, который, по сути, судом и не являлся, ведь приговоры выносились так называемой «Тройкой» без особого выяснения обстоятельств. Давать показания против отца приглашали местных крестьян, большинство из которых отказывались клеветать на доброго и справедливого человека, который никогда их не обижал и всегда честно оплачивал их труд. Но «Тройка» постановила: мы подстрахуемся, назначим ссылку, а они уж пусть там сами разбираются, какой срок дать. Саша и три его сестры остались без отца, а их матери пришлось взять все заботы на себя.
— Отец буквально года не дожил до начала войны, умер в лагере в 1940-м, — вздыхает Александр Павлович. — С началом войны он бы явно попал под амнистию, так как на фронте была острая нехватка офицерского состава, и опытных, грамотных офицеров тогда в срочном порядке выпускали и отправляли на войну. Может быть, на войне бы и выжил…
После такой трагедии потерю имущества семья Татариновых уже восприняла довольно спокойно. Сначала они лишились половины дома: в какой-то момент наверху постановили, что жилище для оставшейся семьи великовато, приехали рабочие, буквально распилили дом, сложенный из крепких брусьев, напополам и увезли вторую часть, чтобы использовать под контору.
А с началом войны и наступлением немцев Татариновы вместе со всеми остальными долгое время отступали, а затем были прижаты немецкими войсками к железнодорожной станции, погружены в вагоны и увезены в Германию, в лагеря.
— После окончания войны мы оказались в английской зоне (как известно, Германия была поделена на несколько зон), и первое время нам не разрешалось никуда уезжать. Мне необходимо было продолжать обучение, русских школ там не было, зато были польские, куда я и был принят. При школе я окончил курсы лесничего, так как мы планировали поехать в Канаду, а там бы, скорее всего, пришлось работать в лесу. Но в итоге нам определили для иммиграции Австралию. Помню, как накануне отъезда нам показывали фильмы об этой далекой и неизвестной стране, на пленке люди добывали уголь и выращивали бананы. А я по приезду попал по распределению на железную дорогу, не имея никакого опыта в этой сфере.
Способный юноша схватывал все на лету, даже несмотря на плохое знание английского. Уже через несколько недель он работал в должности заместителя машиниста, потом стал начальником поезда, диспетчером. В небольшом городке, где он служил, Александр арендовал комнату у таких же, как он, иммигрантов, влюбился в их дочку Марию и женился на ней. Позднее, получив все необходимые сертификаты, был переведен на работу в Сидней. На протяжении 25 лет до самой пенсии он занимал высокий пост начальника станции, работая на таких станциях как Редферн, Виньярд, Эджклиф, Кинг Кросс.
Супруги жили очень дружно, говорят, что за всю жизнь ссорились от силы раз пять. Воспитали сына и дочь. А после выхода на пенсию решили доживать свой век в маленьком городке, расположенном на юге от Сиднея, где у них имелся загородный домик. Но этим планам не суждено было осуществиться.
— Как-то у меня начала побаливать правая рука, — рассказывает Александр Павлович. — Доктора давали таблетки, но помощи от них никакой не было. Посоветовали мне обратиться к нейрохирургу, который сказал, что легко сможет помочь, надо только поставить под наркозом специальный укол. Приехав на процедуру, я уточнил, смогу ли в этот же день отправиться домой, на что врач заверил, что не в этот день, но на следующий уж точно. А когда я проснулся после наркоза, то понял, что нахожусь уже в другой больнице, опутанный трубками и проводками, и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Оказалось, что после того, как одна инъекция не возымела действия, хирург решил сделать еще одну, а когда и та не помогла, поставил третий укол. В итоге меня пришлось буквально вытаскивать с того света, произошла остановка дыхания, а также наступил паралич половины тела.
Интенсивный трехмесячный курс физиотерапии облегчил состояние мужчины, у него стала немного двигаться рука, он смог не спеша передвигаться, опираясь на специальные ходунки. Но думать о том, чтобы возвращаться в любимый загородный дом, расположенный высоко на горе, со множеством лестниц и переходов, нечего было и думать. Тогда Татариновы приняли решение переехать в Русское Благотворительное Общество.
— Наказали ли того врача? — спрашиваю я.
Александр Павлович как-то беззащитно, по-детски, улыбается, а невероятно добрые глаза, окруженные белесыми ресницами, говорят о том, что зла на горе-доктора он не держит.
— Все это время я вообще не хотел давать ход этому делу, — признается он. — Но меня убедили, что я должен написать заявление, чтобы этот человек не навредил кому-то еще. Наверное, стоит это сделать…
На прощание супруги Татариновы показали мне фотографию белокурого мальчугана с озорными глазами, очень похожего на нашего героя.
— Внук! Единственный! Татаринов!— торжественным голосом сообщил гордый дед.
9-летний мальчик, конечно, пока не придает большого значения своим корням. Но именно для него дедушка бережно хранит все родовые документы, переведя их на английский язык. Он уверен, что в свое время тот обязательно будет гордиться своей родовитой династией и сбережет фамильный герб для будущих потомков, пусть и рожденных уже на австралийской земле.
