В пятницу 15-го января в сиднейском Оперном Театре (Sydney Opera House) состоится премьера оперы Жоржа Бизе «Искатели жемчуга». Это новая постановка австралийского режиссёра Майкла Гоу (Michael Gow), главную роль в которой исполнит российская оперная певица Екатерина Сюрина.
Екатерина родилась в Свердловске, работала в московском театре «Новая опера», а сейчас выступает на лучших сценах мира. Роль Лейлы в «Искателях жемчуга» - это первая встреча певицы с австралийской публикой. Когда я позвонила Екатерине, чтобы договориться об интервью, трубку снял её муж, Чарльз Кастроново, и, к моему приятному удивлению, будучи иностранцем, легко разговаривал со мной на русском языке. Ну а когда я уже встретилась с Екатериной лицом к лицу, я была ещё больше поражена её красотой - физической и духовной, её открытостью и широтой души. Несмотря на то, что я видела её впервые в жизни, у меня сложилось впечатление, что я встретилась со старым приятелем, которого знаю уже тысячу лет. И как сказала сама Екатерина: «Как хорошо вот так встретиться и просто поговорить. По-женски, по-домашнему, за чашкой кофе». Мы нашли тихий укромный уголок в гостинице, где певица остановилась со своей семьёй, и долго разговаривали, сбиваясь с одной темы на другую, о музыке, о детях, о русском языке. Катя с доброй улыбкой вспоминала своё «музыкально-виолончельное» детство, рассказывала, как нелегко на самом деле быть артисткой и просто женщиной, мамой, делилась тем, что её беспокоит, что радует, что для неё важно, что она ценит в людях, и над чем планирует работать в ближайшем будущем.
Жанна Алифанова: Катя, добрый день. Добро пожаловать в Австралию. Вы первый раз здесь?
Екатерина Сюрина: Добрый день. Да, это мой первый визит. Я очень рада, что у меня появилась возможность приехать. Во-первых, это театр, в котором пела известная Джоан Сазерленд (Joan Sutherland). Когда я была студенткой, я слушала все-все её записи, поэтому для меня дебют в сиднейском Оперном Театре - это особая честь.
— Давайте вернёмся в Ваше детство. Мне просто очень любопытно… Если мы поставим в ряд маленьких девочек и спросим, кем они хотят стать, когда вырастут, наверное, ни одна из них не ответит, что хочет стать оперной дивой. Когда Вы поняли, что это Ваша стезя, Ваше призвание? Хотя я о Вас кое-что почитала и поняла, что Вы - многогранно талантливый человек. Вы и на виолончели играли, и в театральном институте учились…
— В детстве я, конечно же, не знала, что хочу быть музыкантом. Просто помните, в советское время, ходили специалисты по детским садам и отбирали талантливых детей – кого в музыкальные школы, кого в художественные, кого в спортивные? Так как у меня был очень хороший слух, меня пригласили в музыкальную школу. А что такое шестилетний ребёнок? Какая музыка? Мы хотели бегать во дворе, в снежки играть…
— Кстати, про снежки. В каком городе проходило Ваше детство?
— В Екатеринбурге. И когда мама привезла меня в музыкальную школу, первым инструментом, на котором мне захотелось научиться играть, было фортепиано. Но педагоги посмотрели на мои пухлые ручки и сказали: «Нет-нет. Такие замечательные подушечки на пальцах для фортепиано не пойдут. Ими хорошо струну зажимать. Надо на виолончели заниматься.» А так как у меня был хороший слух – у струнников же у всех исключительный слух – всё это вместе и предопределило мой выбор. Сам инструмент мне очень нравился, и до сих пор я очень люблю виолончель, потому что она созвучна по тембру человеческому голосу. Но тогда, помню, я, десятилетняя девочка, стыдилась ходить по улицам с этой огромной «бандурой в чехле» и говорила всем, что это гитара.
— То есть тембр инструмента всё равно располагал к вокалу.
— Да. Разумеется, в музыкальной школе у нас был хор. Мне очень нравилось петь в хоре, и со временем этот интерес перевесил и виолончель, и всё остальное. И мама перевела меня в другую школу. Это была специальная музыкальная хоровая школа, где главным предметом был хор. У нас, конечно, были и другие предметы, но основной акцент ставился на вокал, песни, концерты. Я сразу же стала солисткой. Мне очень нравилось петь. А когда дети занимаются тем, что им нравится, то и проблем никаких не возникает. Когда я заканчивала хоровую школу, педагоги мне говорили: «Катя, это очень хорошо быть певицей, но всё-таки у женщины должна быть настоящая профессия. Голос – сегодня есть, а завтра нет.» Они посоветовали мне стать хоровиком-дирижёром, потому что это всегда кусок хлеба. И я пошла в музыкальное училище им. Чайковского в Екатеринбурге.
— И помимо этого у Вас есть ещё и театральное образование.
— Да. Моя мама театральная актриса, но она всю свою жизнь посвятила нам, семье. А ведь как часто бывает - если у родителей что-то не получилось, то они непременно хотят воплотить это в своих детях. Я, честно, в театральный не очень-то хотела. Я грезила консерваторией, хотела петь. Но… мама меня подготовила к экзаменам, и вместо консерватории я поступила в театральный институт. Это ведь, знаете, вечная тема. «Отцы и дети». Почему-то своим родителям никогда не доверяешь, вечно они непонятно что придумывают, тебе кажется. И уже став студенткой, когда педагоги стали спрашивать, кто мне помогал готовиться к экзаменам, только тогда я начала понимать, что всё-таки мама моя что-то знает, умеет, и что она вообще молодец…
— Это правда. Мы всегда начинаем ценить опыт родителей задним числом.
— К сожалению. Вот и мои дети то же самое. Сейчас мне так тяжело с моими мальчишками. Их надо всё время дисциплинировать, мама должна быть всё время строгая. Хотя я не такая по жизни, я хочу их побаловать. (У Екатерины два сына – Саша (8 лет) и Валя (2 года) – прим. автора). Я сама из совершенно «дамского» коллектива – у меня бабушка, мама и две сестрёнки.
— Женский хор…
— Женский хор просто. Точно. А сейчас у меня одни мальчишки. Приходится всему учиться заново. К чему я всё это говорю? Может быть, потом когда-нибудь они поблагодарят меня за то, что я была строгая, за то, что я говорила с ними на русском языке. Я считаю, что это важно. Потому что муж мой говорит с детьми по-английски и всё окружение наше – это английский, все страны, гастроли - это английский. А русский – это только я.
— Катя, ну раз уж у нас зашёл разговор о муже… Чарльз – тоже оперный певец.
— Да.
— Служебный роман?
— О! Я никогда не думала… Да. Получается точно - служебный роман. Любовь ведь не признаёт границ и не видит барьеров. Хотя порой и не просто. Менталитеты разные. Чарльз – американец, а у меня советское воспитание 70-х годов. Представляете? У нас иногда случаются очень «интересные» моменты. Но любовь, если она есть, преодолевает всё. Надо просто беречь это чувство и быть благодарным. Каждый день.
— Тяжело работать вместе на одной сцене?
— Мне нет, ему да. Я его очень люблю, но если на сцене мы в чём-то не согласны, я буду отстаивать свою точку зрения. А мужчины же не любят все эти споры. И ему приходится нелегко. Когда ты работаешь с человеком, которого близко не знаешь, ты, конечно же, так не переживаешь. А когда на сцене работают муж и жена, эти спектакли никогда не бывают ровными. Страсти кипят и не утихают.
— Я отметила, что Чарльз очень хорошо говорит по-русски. Это Ваша заслуга?
— Да. Я его очень часто пилила. И до сих пор пилю и пилю. Не перестаю (смеётся).
— То есть занятия на виолончели не прошли даром. Катя, вы с Чарльзом выступали вместе с Дмитрием Хворостовским. Я не могу об этом не спросить. Вы поддерживаете с ним связь в свете последних событий?
— Да. Дмитрий мне, по моей судьбе, очень родной и близкий человек. Для меня он всегда будет первым человеком такого масштаба, с которым я столкнулась на сцене. Он всегда ко мне очень хорошо относился, всегда приглашал нас с Чарли принять участие в его концертах. В связи с его болезнью… Мы переписываемся, но, вы представьте, для человека такого уровня, когда все его знают и все ему пишут, у него просто не хватает времени всем отвечать. Поэтому я очень часто просто обозначаюсь в его жизни, говорю, что целиком и полностью думаю, помню, люблю, и что на меня можно рассчитывать в любой момент. Он очень светлый и оптимистичный человек. Я помню, когда ему поставили диагноз, я была в шоке: ох, ах, как же теперь… . А он мне сказал: «Всё будет отлично. Всё будет классно. Всё будет супер.» И всё, что ему нужно, это позитивный заряд и хорошие мысли. И никаких «ох-ах». Всё будет супер!
— В следующий раз будете с Дмитрием общаться, передайте что Австралия его любит и ждёт его новых выступлений.
— Обязательно. Вообще в жизни нужен позитив. Мы, русские, очень часто, по натуре своей пессимисты. Вот муж мой, американец, у них всё с точностью до наоборот. Они оптимисты до мозга костей. Даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Когда я сталкиваюсь с этим, у меня мозги идут набекрень. А как же наше русское «обнять за плечо, помолчать»? Менталитеты совершенно разные. Но надо учиться друг у друга.
— Давайте теперь вернёмся к Вашей оперной карьере. Вы заняты во многих постановках: «Дон Жуан», «Снегурочка», «Женитьба Фигаро», «Любовный напиток», вот сейчас «Искатели жемчуга», всех не перечислить. А есть ли у Вас любимая партия?
— Да. До недавнего времени это была Джильда в «Риголетто». Почему до недавнего? Это была моя первая роль. Это как первый поцелуй – на всю жизнь остаётся. Это было настолько близко! Я сама, как и Джильда, тогда была очень наивная, открытая всему. Вообще я в людях очень ценю вот эту открытость сердца.
— Это ведь в какой-то степени невинность.
— Невинность. Да. Потому что с возрастом нас учат закрываться, лицедействовать, ты знаешь, что нужно быть политиком. Вот быть политиком мне никак не даётся. И я от этого иногда страдаю. За несправедливость я полезу на баррикады. Я считаю, лучше правду в глаза сказать. Так вот про Джильду… Тогда всё первое было: первая любовь, первый поцелуй, первая оркестровая репетиция, первый раз на сцене. Много лет эта партия была для меня главной. Сейчас у меня двое детей, я кое-что прошла в своей жизни, Джильда немножечко на второй план уходит. А на первый выходит Травиата. Я недавно спела её в Канаде, вместе с мужем. И для меня было очень приятно, и в тоже время странно, почувствовать себя в своей тарелке. Хотя Травиата тоже была молодая девушка, но та среда, в которой она вращалась, очень на неё повлияла, изменила её. Видимо, наивность моя проходит. Хочется играть более драматические, разноплановые характеры.
— Вы много выступаете на Западе. А вот в России Вы – редкий гость. Чем это вызвано?
— В Россию меня приглашают, но, к сожалению, зачастую это не совпадает с моим уже заранее организованным графиком. В России не планируют гастроли за 3-4 года, как на Западе. Год-полтора максимум. Я, конечно же, хотела бы чаще петь в России. Мне этого не хватает. Потому что где бы не складывалась моя карьера - естественно, есть интересные, любимые площадки, куда ты любишь возвращаться, есть люди, которые тебя помнят и ждут, друзья за 10-15лет появились по всему миру - но так как русская публика слушает музыку, как русская публика любит музыку, мне кажется, такого нет нигде. Да и вообще, я русский человек, а значит, где моя душа? «Где родился, там и пригодился,» Просто в силу обстоятельств, так сложилось, что мы с мужем разъезжаем по всему миру. Сегодня мы в Лондоне, завтра в Париже. И лететь домой в Россию просто не всегда получается.
— То есть Вы вообще «теоретически» живёте в России?
— Нет. Я живу там, где я работаю.
— Иными словами, цыганский табор?
— Мы – цыгане, да. Абсолютно точно. «Мы бродячие артисты…» Я старшего сына пытаюсь научить этой песне. Говорю ему: «Сашенька, это про нас» (смеётся). Дети пока с нами везде ездят. Им, я думаю, нравится. Но я очень хорошо понимаю, что всё равно детям нужен дом, друзья, знакомые. И поэтому мне, как женщине, порой очень тяжело. Мне кажется, все женщины в нашей профессии от этого страдают. Конечно, у нас очень интересная жизнь - постоянно оказываешься в новых местах, знакомишься с новыми культурами и замечательными людьми. Поэтому пока дети маленькие, мы их как хвостики за собой таскаем. У нас, к сожалению, нет возможности оставлять их с бабушками и дедушками, и я из-за этого сильно страдаю, потому что я считаю, что родовая связь очень важна.
— Катя, это ваш первый новый год в Южном полушарии? Вы встречали его все вместе? Как впечатление?
— Когда я пошла покупать ёлку, в тридцатиградусную жару, в сланцах, это было очень странное ощущение. Я очень рада, что мы увидели, как австралийцы встречают новый год. Мы были на пляже, слышали, как они пели рождественские песни, был салют. Потрясающе!
— Всё-таки кое-что вам удалось посмотреть. Я просто знаю, что Вы сейчас много репетируете.
— Да мы очень серьёзно готовимся к премьере. Но у нас всё равно есть свободное время, вот как сейчас, например.
— Которое Вы тратите на корреспондентов…
— Ой, Вы даже не представляете, какую радость мне это приносит, потому что я со взрослыми по-русски не разговариваю. Только со своими детьми: «Выброси это… положи это на место… почисти зубы…» А вот такие душевные разговоры – это настоящий подарок. Это редко случается.
— Катя, до первого спектакля осталось всего несколько дней. Как настроение? Воодушевлены? Волнуетесь? Переживаете? Или спокойны совершенно?
— Несомненно, волнуюсь. Премьера никогда не бывает «спокойна совершенно». Никогда. Всегда перед спектаклем и перед генеральной репетицией – это такой стресс и нервы! Все начинают переживать. Мне сейчас ещё не повезло – я заболела. Носовые инфекции, кашель, это, конечно, ещё больше накручивает нервы. Хорошо, что ещё есть несколько дней прийти в себя. Сейчас очень плотный график. А вообще вся наша труппа с трепетом ждёт генеральной репетиции и премьеры.
— У Вас, не сомневаюсь, этот год уже расписан по минутам. Сейчас вы отпоёте в «Искателях жемчуга», а что потом? Что уже есть в расписании и чего бы хотелось?
— После Австралии мы всей семьёй возвращаемся домой в Калифорнию. Там мы проведём буквально неделю, а потом мой муж летит в Лондон, у него начинаются репетиции. А мне нужно будет там позаниматься перед концертами, встретиться со своим концертмейстером, поработать над программой. У меня сначала будет концерт в Лондоне, затем запись в Шотландии, а потом моя любимая «Капулетти и Монтекки», где я буду петь Джульетту. Я уже пела эту партию много раз и очень её люблю. Очень её люблю. И я очень рада, что это будет в Барселоне. Я в Барселоне ещё не пела. А потом буду готовиться к роли Мими в «Богеме». Эта партия для меня новая, я её ещё никогда не пела. Так что в этом году у меня очень много интересных новых проектов.
— График действительно интересный, напряжённый и насыщенный.
— Поэтому я хочу уделить всему этому достаточно времени, чтобы хорошо подготовиться. В июле-августе мой муж возвращается в Австралию. У него будет дебют в опере «Так поступают все» (Cosi Fan Tuttе) Моцарта. У меня это время будет свободно, и я приеду его поддержать. Так что мы с вами через полгода снова встретимся.
— Я буду этому очень рада. Спасибо большое за то, что в своём плотном расписании Вы нашли время для продолжительной и очень интересной беседы. От лица редакции и всех наших читателей, я поздравляю Вас с наступившим новым годом. Пусть он будет светлым, добрым и радостным для Вас и Ваших близких.
— Спасибо большое. Увидимся на премьере.
Спектакли с участием Екатерины Сюриной пройдут в сиднейском Оперном Театре 15, 21, 23, 27 и 29 января, а также 5, 9 и 12 февраля. Билеты стоят от $44 до $300, а заказать их можно на сайте www.sydneyoperahouse.com или по телефону (02) 9250 7777.
