Зуля Камалова и ее группа «Дети подземелья» 12 декабря в концертном зале Melbourne Recital Centre представили свой новый альбом «О любви и науках» («On Love and Science»). Небольшой зал с трудом вместил в себя тех, кто так долго ждал выхода нового альбома этой изысканной певицы, с оригинальным стилем исполнения.
После концерта наш корреспондент Кима Гусева поговорила с Зулей.
— Твой новый альбом «О любви и науках» вышел через пять лет после предыдущего альбома «Tales of Subliming», почему был такой большой перерыв?
— У нас было много других проектов, сейчас я пишу музыку к камерной опере. Мне неинтересно записывать просто альбом каких-то песен, мне надо, чтобы в нём прослеживался общий замысел. В предыдущем альбоме («Tales of Subliming») — это была интерпретация сказок. В этом альбоме я решила расширить эту тему и написать целую историю. Идеи, которые озвучены в альбоме, мне все очень интересны. Это сопоставление науки, искусства и человеческих чувств. Попытка понять при помощи науки условия человеческого существования.
— Ты думаешь, получилось?
— Ну, нельзя же вот сразу решить все вопросы вселенной. Один из героев — биохимик, он исследует, как работает тело. Он хочет понять, почему у него возникают чувства, и какие химические процессы за это ответственны. А другой ученый хочет при помощи цифр разобраться, в чем смысл вселенной. У обоих подход мужской, научный, рационализаторский. А между ними девушка, которая любит петь и мечтать. И они пытаются разобраться, один переборщил со своей химией, другой старается убегать от своих чувств, потому что это слишком больно. Мне интересен этот конфликт между ученым подходом и чувствами, которые в какой-то степени можно объяснить при помощи биохимии, но невозможно понять до конца.
— Когда ты записываешь песню, как ты узнаешь, на каком языке она будет звучать?
— Иногда это метод проб и ошибок. Сейчас я пою в основном на английском, русском и татарском. В этом альбоме у меня песни на шести языках. Я решила включить в альбом песни на французском, португальском и немецком языках. Я считаю, что языки передают музыке особенное звучание.
— У тебя альбом-спектакль с песнями на разных языках. Как человек, который слушает твой альбом, и который, например, знает максимум два языка, сможет понять, в чем дело?
— Знаешь, иногда люди говорят: «Я не хочу понимать. Нам нравится музыка, нам нравится, как ты поешь и нам неважно понимать слова». Конечно, когда я пишу, я вкладываю очень много усилий и смысла в слова песен. На концерте я рассказываю историю на английском, а потом идут песни на разных языках, и они не всем понятны, но люди могут отключаться от языка и просто слушать музыку.
— Согласна, музыка завораживает. И музыка, и твой голос, и необычное инструментальное сопровождение.
— Группа у нас, я бы сказала, в основном, джазовая. Недавно у нас появился кларнет, что дает новый тембр и новые возможности. Мы много внимания уделяем аранжировке музыки, ищем интересные ходы.
— Как ты думаешь люди примут твой новый альбом?
— Это концертная, не танцевальная музыка. Ее нельзя слушать просто как фон. Это музыка, которая может унести в другой мир. К сожалению, в современном мире у людей на это часто нет времени. Слишком много вокруг отвлекающей информации. Сейчас очень сложно найти время для себя.
— Название вашей группы «Дети подземелья», откуда оно?
— Я придумала это название, когда жила в Москве, это было в начале 2000-х годов. В то время мы часто ездили в метро и очень много времени проводили под землей. Мы писали альбом «Вальс пустоты» («The Waltz of Emptiness»), и в это время происходило становление нашей группы. Тогда мы и решили сделать своим названием «Дети подземелья». Символично, но наша жизнь — это как метро, мы не можем сойти между станциями, мы должны доехать до своего пункта назначения.
— Ты выросла в музыкальной семье?
— В нашей семье оба — и мама, и папа любили петь. Они оба были из деревень, и петь для них — была народная и семейная традиция. В татарской культуре вообще много поют. Наш дядя играл на баяне, и часто вся семья собиралась вокруг стола, чтобы вместе петь песни. Я помню, когда папа купил наш первый магнитофон. Мы радовались, что у нас появилась возможность записывать музыкальные передачи с телевизора.
— Как ты начала свой музыкальный путь?
— В 10 лет я начала учится играть на пианино в музыкальном кружке. А когда я подросла, папа записал меня в кружок игры на гитаре. Хотя мама была против этого, потому что наш сосед, который играл на гитаре, был криминальной личностью. В итоге, пока он сидел в тюрьме, я брала гитару у его сестры, играла и потом прятала ее от мамы. Но это продлилось не долго, потому что учитель наш был алкоголик, и его выгнали из нашего дворца культуры. Тем не менее, какие-то аккорды я выучила и научилась себе аккомпанировать. Когда я поехала учиться в Пермь, там я познакомилась с людьми, которые увлекли меня в «походную» и, соответственно, в бардовскую жизнь.
— Ты решила учиться в Пермском университете на факультете иностранных языков, почему такой выбор?
— Так получилось, что в детстве я хотела быть актрисой, певицей. Но это было невозможно для меня, выросшей в нашем провинциальном городе. Москва была «закрыта» для иногородних студентов. Я знала это и пошла по стопам моей сестры, которая тогда уже училась на ИнЯзе в Пермском педагогическом университете.
— Но ИнЯз сыграл важную роль в твоей жизни?
— Странно, как поворачивается судьба, но через иностранные языки я вернулась к музыке. Благодаря этой учебе я попала в программу молодежного обмена. Пела я всегда, но пела непрофессионально. Через молодежный обмен я попала сначала в Америку, а потом в Австралию и здесь уже поняла, что может быть мне стоит попробовать себя развивать в этом плане. Поступила в консерваторию в Тасмании, у меня была очень хороший педагог по пению Нина Шуднат. Здесь я познакомилась с людьми, которые играют необычную музыку. Меня окружали люди из различных стран и грандиозное смешение языков и культур. Благодаря всему этому у меня открылись уши. Я стала искать свой звук. Да, я могла петь свои бардовские песни, романсы, но я поняла, что это не совсем мое. Я татарка по происхождению и поняла, что все, что окружало меня в детстве, пение вокруг стола, все это близко моей душе, и когда ты уезжаешь далеко от родины, вдруг все это всплывает, и ты понимаешь, насколько это ты на самом деле.
— Австралия дала тебе возможность развиваться?
— Я приехала в Австралию за молодым человеком, бросив свой институт. У меня было ощущение, что мне это не понадобится. Я доверяла себе, своим чувствам, и, в принципе, они меня не обманывали. Так же получилось с консерваторией. В итоге она мне много дала, но она же начала душить меня. Я чувствовала, что требования отнимают у меня радость в занятии музыкой. Ведь в то время я уже ездила на фольклорные фестивали. А в консерватории пели другой репертуар. Атмосфера угнетала меня как певицу, и я поняла, что это не для меня, и решила искать свою дорогу.
— Первый твой альбом «Путешествие голоса» («Journey of Voice») был выпущен в 1997 году, в него вошли песни на 9 разных языках. Почему он появился?
— Тогда еще я только начинала, я начала слышать, что происходит, и мне стало интересно как вокалисту изучать способы воспроизведения звука. В то время у меня был дуэт с одним джазовым гитаристом. Мы пели с ним джазовый репертуар, и там была бразильская песня. Я изучала португальский язык, потому что он мне очень нравился, поэтому в моем диске есть песня на португальском языке. Естественно на татарском и русском, испанская песня и ирландская песня. Мне помогали люди. А я хотела понять себя, найти свою дорогу. Для меня это был способ нащупать свою стезю.
И в итоге я поняла, что нет смысла мне петь на разных языках песни других культур, когда у меня есть своя. И я начала «копать» больше в татарскую культуру, вспоминать, что я знала. И второй альбом «Аллуки» («Aloukie») вышел на татарском языке. Это был альбом о связях с моими корнями. Это были народные песни и их необычные интерпретации. Для этого альбома несколько песен я написала сама. Этот альбом оказался очень важным и переломным, в Татарстане люди просто удивились, что можно интерпретировать народную музыку таким образом.
— А какую музыку сейчас слушают в Татарстане, там есть такие же исполнители, как и ты?
— Я думаю, что начали появляться новые певцы, артисты, которые пытаются делать музыку по-своему. С переменным успехом, но теперь там есть и рок-группы и хип-хоп на татарском языке и даже альтернативный поп. Понятно, что это идет с трудом, потому что, в основном, татарская музыка не урбанистическая. Это музыка рассчитана на деревенского жителя, где поют про то, что знакомо и близко людям.
— В Австралии человек, который занимается творчеством, обычно вынужден это делать в свободное от зарабатывания на жизнь время. Как тебе удалось, начиная с 1999 года, стабильно каждые 2–3 года выпускать новый альбом?
— В те времена было легче, потому что тогда еще продавались диски, у меня еще не было детей, и я много ездила по разным фестивалям. Сейчас и диски продаются намного хуже, и конечно много времени уходит на семью. С другой стороны, мы никогда не шли на компромиссы. Можно было бы сделать концепцию, которая была бы более понятна и ближе для большего количества людей, но мы решили делать свою музыку. Эта музыка сложнее для восприятия. Нас пытаются поставить в какие-то рамки, дать название тому, что мы делаем. Меня часто спрашивают, в каком жанре вы работаете, как называется ваша музыка, я отвечаю, что я не знаю. Мы делаем музыку, которая нам нравится.
— Твои альбомы можно найти в интернете?
— Да, мои песни можно найти в iTunes. У меня вышли почти все альбомы в Европе на немецком и их можно найти под именем Zulya. Так же есть сайт www.zulya.com, на котором выложена вся информация о нас.
Хотя интернет не сможет передать полностью наш новый альбом. Мы выпустили его в виде книжки. Это дорого было сделать, но это вещь, которую хочется приобрести и иметь в домашней коллекции. Иллюстрации для книжки делала художница Диля Насырова, она татарка, выросла в Казахстане и сейчас живет в Словении. Мы с ней познакомились, когда у нее здесь была выставка. Мы постарались сделать не просто альбом, и у нас это получилось.
— Зуля, спасибо за интервью и за концерт!
