В Австралии: с 2005 года Поэт, прозаик, эссеист. Родилась в Украине в городе Донецке. Публиковалась в ряде периодических изданий: газете «Литературная Россия», альманахах «Под небом единым» (Финляндия) и «Витражи» (Австралия). Стихи Люси Куликовской вошли в международный сборник «Поэзия женщин мира», изданного в Санкт-Петербурге под редакцией Е. Лапиной-Балк и Д. Чкония. Автор сборников «Израиль глазами близорукого», "В поисках Родины" и «Превратности судьбы». В 2002 г. поселилась в Новой Зеландии, с 2005 года живёт в городе Мельбурн.
Нечистая сила
Жила-была старушка. Жила одна-одинешенька, так уж случилось. Одной плохо. И решила она «А продам-ка я дом да перееду к внуку, чай не прогонит родную бабку». Бабку родную внук не прогнал, но и к себе не пустил. На улицу, конечно, не выгнал, а купил ей комнату в коммунальной квартире подальше, за городом, да и выпроводил с Богом. Повздыхала старушка, поохала, но роптать не стала. И за то спасибо. Не оставил на улице помирать.
Комнатка её небольшая, да и много ли ей, старой, надо? Только вот соседи шумные попались. Днем, когда все на работе – тихо, хорошо. А по вечерам, соберутся соседи её на большой коммунальной кухне, и, ну праздновать все подряд. То День металлурга, то День Парижской Коммуны, то Праздник святого Валентина. Праздновали основательно, с водкой, закуской, песнями и танцами, праздновали до утра.
И решила тогда старушка «А устроюсь-ка я на работу в ночную смену». Пенсия пенсией, но лишняя копейка не помешает. Да и не привыкла она сидеть без дела. В селе работы всегда хватало. А здесь ни тебе огорода, ни скотины. Даже курей и тех не заведешь. Что же теперь сидеть перед телевизором и смерти ждать?
Сходила она в церковь, свечку Богу поставила, чтобы благословил он её на работу. Что может делать старушка в таком огромном городе? За детками смотреть? Дак сегодня няни другие, не те, что раньше. И языкам обучены, и премудростям разным. Не возьмут её. А вот полы моют по старинке. Лишь бы чисто было. Соседка по квартире работала медсестрой в городской больнице. Она-то её и надоумила:
– Ты, Марковна, в больницу иди. Там нянечки всегда требуются. И поешь там, и поспишь.
И устроилась Марковна на работу ночной нянечкой. Уберёт она палаты, вымоет коридор и приляжет. Тихо, спокойно на этаже. Никто не шумит. А утром, снова, полы протрёт, чайку попьёт и домой. Днём дома хорошо, все на работу ушли. Отоспится Марковна и снова на работу. Не жизнь – удовольствие! И продолжалось бы такая жизнь, пока Бог не призвал бы её к себе.
Да вот беда. В больнице этой, с её, Марковны появлением, стали происходить странные вещи. Положат, бывало, больного после операции в палату интенсивной терапии, выздоравливать. Проведает врач больного вечерним обходом.
– Как дела, как себя чувствуем?
– Хорошо, спасибо, – улыбается больной.
Уходит довольный доктор домой – вот, ещё одного на ноги поставил. А наутро, глядь, а на кровати покойник образовался. Бывает, конечно, недоглядели! Раз недоглядели, два недоглядели. С третьим покойником комиссии разные понаехали. И вскрытие, и проверки, а никакого криминала. Ни дать, ни взять – полтергейст. И поползли по больнице слухи. Что палата и койка эта, не иначе, как с порчей.
Марковна в церковь зачастила. Утром с работы идет – помолится, свечку поставит за упокой души новопреставленного. Вечером, перед ночной сменой – снова идет она в церковь, и снова свечку во здравие болезного.
Главврачу – просто край! Со всеми его регалиями грозит ему увольнение. Да хорошо ещё, если только увольнение, а не срок длительный в местах отдаленных! А статьи против порчи в Уголовном кодексе нет, и не предвидится! И решил доктор лично проверить, в чём тут дело. А как проверишь? Нарядился он для конспирации в пижаму больничную, да и прилёг на ночь, на эту койку треклятую. Все одно помирать, что здесь, что на зоне!
Вот, погасили свет в больнице. Спит отделение. Постанывают во сне послеоперационные больные. На посту у дежурной, как и положено ночник и сестричка бодрствует. А доктору не спится. Кофе с полведра доктор выпил, чтобы не приведи Господи час свой смертный не проспать. Ждёт-пождет доктор убийцу страшного, бессердечного. А нет его, и вообще, никого нет. Вот и рассвет забрезжил. Просыпается отделение. Уборщицы ночные ведрами гремят. Утренняя уборка перед обходом. Чтобы чисто было, чтобы гигиену соблюсти. Сморило доктора. Прикорнул он на коечке больничной. Только на минуту глаза прикрыл, а уже сон видит, снится ему, что заходит в палату Марковна с ведрами, швабрами и пылесосом. Пылесос в розетку включить надо. А розетка эта у изголовья кровати, для удобства. Только занята розетка тройниками да вилками разными от приспособлений заумных. Палата интенсивной терапии оснащена по последнему слову техники, приборами для поддержания жизнеобеспечения больного. Ну, это работа докторов. На то они и институты кончали. А её, Марковны, дело простое, вилку из розетки выдернуть, да пылесос включить. А когда чисто будет, вилки эти снова на место воткнуть.
Понимает доктор, не сон это, действительность страшная. Загубила богомольная старушка души человеческие, сама того не ведая. И не по злобе, а по невежеству. И грозит Марковне срок тюремный, а ему грозит увольнение по статье неприятной. Идёт по коридору доктор – сам не свой, в пижаме больничной идёт, людей не замечает, а навстречу, откуда ни возьмись дворник дядя Вася. И не то, чтобы пьяный, но основательно выпивший.
– А ну-ка, зайди ко мне! – главврач строг. Хоть напоследок порядок наведёт, выговор объявит, или вообще, по статье его, за пьянство. Всё легче на душе станет.
– Пьян? – вопрошает он грозно.
– Никак нет! – рапортует дядя Вася. А потом вдруг возьми, да и спроси:
– Слышь, Алексеич, а ты чего такой смурной? Случилось что?
Доктор уже остыл, снова мысли нехорошие в голову полезли.
– А, – отмахнулся он.
Дворник человек понятливый. Вот это другой разговор. А то сразу: «Зайдите!» Недолго думая, дверь на ключ – благо тот в двери торчал и остатки водки собственного приготовления на стол.
– Выпей, ты дохтур, а я – профессор, пей, говорю! – пьяно настаивает дядя Вася.
Выпить сейчас Главврачу хотелось больше всего на свете, и недолго думая, хлебнул он прямо из горлышка дяди Васиного настоя. Хорош! Аж дух перехватило! Забористый, зараза. А дворник тут же ему остатки хлеба с луком. Ешь, мол, чего уж теперь, свои. Ну, тот и закусил. Отпустило доктора. Дыхание выровнялось, цвет лицу вернулся.
– Чего стряслось-то? – а может и правда, рассказать ему всё. Завтра всё равно вся больница узнает. И выложил главврач своему неожиданному собеседнику всё, как на духу.
– Вот так-то, дядя Вася! Был доктор и весь вышел. Да и старуху эту, ну, как ты её в тюрьму сдашь? Она же мне в матери годится, и не по злому умыслу она душегубством грешила.
Почесал дядя Вася лысину. Да, дела!
– Дурак ты, прости, Алексеич! Дурак и есть! Ну, кто тебя за язык тянет! Кому легче от этого будет?
– Легко тебе, а комиссия? Делать-то что?
Дядя Вася, даром, что алкоголик, сообразительный оказался.
– У тебя спирт найдется, а то я пустой! – произнес он, – для сообразительности топливо необходимо, без него никак.
Достал из заветного шкафчика доктор бутылочку со спиртом – помирать, так с музыкой! Налили ещё по одной, выпили, закусили остатками хлеба.
Долго молчал дядя Вася, видимо, топливо перегонял в баки.
– Значит так, – рассудительно произнес он, – церковь у тебя при больничке имеется? Имеется! И батюшка при ней. Сам же говорил – порча на ентой палате! Вот и весь ответ тебе. Пригласи батюшку, пусть освятит палату и коечку заодно, от нечистой силы избавит.
– Так комиссии же… – начал, было, доктор
– На то они и комиссии, чтобы искать. – Уважительно заметил дядя Вася, – А найдут что или нет – не твоя забота.
И то верно, подумал доктор.
– Ну, а с Марковной, что делать? Уволить?
– А пошто старушку обижать? Нехай себе работает. А ты переведи её с палат на коридор, пусть там моет. Ей, поди, без разницы.
Посмотрел Главврач на дядю Васю по-другому, с уважением посмотрел.
– Ты, дядя Вася, кем раньше был?
– Я-то? – усмехнулся дядя Вася – да сиделец я, сколько помню себя сидел, с малолетства.
– Ты – умный! – протянул пьяно доктор.
– Да ты посиди с моё, тоже поумнеешь! Вас в Университетах не тому учат, тюрьма – вот где настоящее обучение. Ладно! Засиделся я тут с тобой, пойду, покемарю, а то сморило от твоего спирта.
И с этими словами, поковылял сиделец дядя Вася к себе в каптёрку.
А доктор, уснул, здесь же на диване. То ли бессонная ночь давала о себе знать, то ли самогон дяди Васи оказался непривычно крепким. А проснувшись позвал он батюшку освятить злосчастную палату и помолиться за души усопших в ней. Марковну доктор перевёл не на коридор, а подальше от греха, на кухню. А то, не дай Бог, придёт ей в голову снова в палатах пол протереть.
