Шесть лет назад, 9 мая 2009 года, я познакомилась с бывшим солдатом, Сергеем Толстовым, который ребенком, вместе с уральскими казаками, после гражданской войны покидал Россию в 1922 году, а в двадцатилетнем возрасте воевал в рядах австралийской армии во Второй мировой против Японии.
В майский, солнечный день мы сидели с Сергеем Владимировичем и его очаровательной супругой Викторией Тимофеевной в их уютном доме на берегу океана в Квинсленде и беседовали о судьбах русских людей, оказавшихся в двадцатые годы прошлого столетия на чужой земле вдали от Родины. Немолодые супруги сидели рядом, держась за руки и рассказывали о своей жизни и судьбе своих родителей, о том, как воевал молодой австралийский диггер русского происхождения во Второй мировой войне.
Сергей Владимирович Толстов родился в страшные годы лихолетья, когда его родители покидали Россию. Отец Сергея - Владимир Сергеевич был атаманом Уральского Казачьего Войска. Мать – Елизавета Ниловна - учительницей. Уходила семья Толстовых из России вместе с уральскими казаками, которых возглавлял отец Сергея, и многочисленными беженцами. Точнее, Сергей еще в то время не появился на свет. Родители покидали родной дом с тремя малолетними детьми.
Поход вдоль Каспийского моря через зимнюю пустыню с ледяными ветрами, затем через Персию, казался бесконечным. Беременная Елизавета Ниловна ехала верхом на верблюде. Каждый шаг животного отдавался еще сильным толчком в живот. Начались схватки. Чудом удалось дотянуть до русского лагеря беженцев, где и появился на свет Сергей.
О ледяном походе, дороге смерти уральских и оренбургских казаков я подробно писала в книге «Уральские казаки в Квинсленде», вышедшей в 2011 году в Австралии. Слушая рассказ Сергея Владимировича, столько пережившего в детстве, я думала: какой силой должен обладать человек, чтобы сохранить в себе до преклонного возраста столько любви к жизни, такта, тепла, обаяния и терпения. На момент рассказа Сергею Владимировичу было 87 лет. В ходе беседы он неоднократно шутил по поводу своего рождения и говорил: «я родился на верблюде». В 1921 году удалось перебраться во Владивосток, а затем, в 1922 году Толстовы оставляли Родину навсегда, пришлось уходить дальше, в Китай.
До последнего верили, что все это только страшный сон, который вот-вот рассеется и в жизни окажется не так, как в безумном, отчаянном сне. Но сон не рассеялся. Добравшись до Китая, уральские беженцы временно поселились в Маньчжурии в городе Чаньчуне, который на тот момент находился под контролем японцев. Какое-то время прожить казакам помогала некоторая сумма денег, полученная ранее от продажи верблюдов в Персии. Стали думать, как зарабатывать деньги, чтобы пополнить войсковую казну и двигаться дальше. Некоторым казакам удалось найти работу на китайской спичечной фабрике. Своим небольшим заработком они пополняли войсковую кассу, которая тратилась на общие нужды. Войсковым казначеем еще в Александровске был назначен уральский казак Павел Зиновьевич Землянушнов - чиновник военного времени, служивший в частях Уральской отдельной армии с 1919 года, а затем проживавший до самой кончины, до 1952 года в Австралии.
К началу 1923 года в городах Китая – в Харбине, Шанхае, Тяньзине было уже немало русских. Многие из них не могли прокормить свои семьи, и вынуждены были двигаться в другие страны в поисках работы. Каждый имел надежду уладить жизнь свою и детей. Желающих попасть в Австралию, было особенно много. Решение эмигрировать в Австралию приняли сообща, но хлопоты с получением виз затянулись по причине наложения ограничения Австралийским государством на русскую эмиграцию.
В 1922 году запрет на въезд русских в Австралию был отменен, но большая группа уральских беженцев (66 человек) обеспокоила австралийские власти. Процесс рассмотрения заявлений на въезд затягивался на неизвестное время. За уральских казаков стал ходатайствовать австралийский торговый комиссар в Китае господин Эдвард Литтл (Edward Little). Поддержку российским беженцам оказывали также британский генеральный консул в Шанхае и британский посланник в Тегеране, с которыми генерал Толстов, в своё время, вёл переговоры. После переписки между премьер-министром в Мельбурне и квислендским премьером в Брисбене, разрешение на въезд в Австралию было получено. Визы были выписаны с оговоркой: «в виде исключения, учитывая заслуги уральских казаков перед союзниками в борьбе против большевиков…».
Доброжелательный и сыгравший спасительную роль в судьбе российских беженцев, австралийский торговый комиссар Эдвард Литтл выдал В.С.Толстову рекомендательное письмо, адресованное миграционным властям Квинсленда. После получения виз и паспортов, были куплены билеты, за которые заплатил отец Сергея - Владимир Сергеевич Толстов.
Пять недель морским путем из Китая через Шанхай и Нагасаки добирались Толстовы с младенцем на руках и еще четырьмя детьми. В трюме было невыносимо тесно и душно, кусали мухи. Здесь же расположились и другие семьи с детьми. И вот показалась долгожданная земля в океане. Прибыли уральцы в город Брисбен 4 ноября 1923 года. На берег вышли изможденные скитаниями люди. Не сломленные духом уральские казаки, кормящие грудью младенцев казачки, везли в Австралию свою веру, традиции, надежду.
Заграница никого не ждала с распростёртыми руками, тем более беженцев из большевистской России. Русские эмигранты считались самыми опасными и непонятными.
Поселились Толстовы, как и другие уральские беженцы, на купленном участке земли у самого океана, в Кливленде. Постоянную, хорошо оплачиваемую, работу найти было невозможно. Самой большой преградой для прибывших русских было незнание английского языка. Кроме того, из-за боязни большевистской пропаганды на всех прибывших из России смотрели подозрительно, русских не брали на работу. Эмигранты из России могли устроиться только на шахты и на плантации сахарного тростника. Чтобы выжить и прокормить семью, русские должны были работать долгие часы, но людей, переживших страшные лишения, уже не пугали никакие трудности на чужой земле.
Сергей Владимирович рассказывал, как детям было страшно, когда ночью выли какие-то незнакомые животные. Он помнил, как родители укладывали детей на ночь спать на телеги, а сами по очереди следили за костром, чтобы не потух и, чтобы не напали динго, и не утащили кого-либо из малышей. Потом всей семьёй Толстовы строили свой первый дом в Австралии. Скорее не строили, а шили дом из мешков. Мешки удалось собрать при уборке сахарного тростника.
Уже в шесть лет Сергей уходил в лес на охоту с ружьем и мечтал стать знатным охотником и смелым воином. Охотился на птиц. Чтобы принести добычу к обеду дети уходили в лес рано утром, но чаще возвращались без добычи и нестерпимо голодными. Воду для питья носили из ручья, который протекал не близко и дети шли все вместе, чтобы нести ведра на палке по очереди. Все понимали, как трудно приходится родителям, и каждый ребенок старался внести свой вклад в семью, хотя бы тем, чтобы подержаться за шест, на котором висели расплескивающие воду деревянные ведра.
В восемь лет Сергея определили в школу. Учеба давалась с большим трудом, хотя и очень хотелось учиться. Русских детей обижали ровесники, называя красными, коммунистами, или «большами». Сергей думал, что называли их так, потому что русские дети были намного крупнее австралийских сверстников. Позднее узнал, что так их обзывали из-за большевиков в России. Играть с русскими детьми местные дети не хотели. Сергей увидел впервые резиновый мяч у австралийского мальчика, и ему очень хотелось хотя бы подержать его, но услышал оклик отца мальчика: «В руки «большам» ничего не давать!...». Эту дискриминацию Сергей почувствовал очень рано и решил, что на русском языке вне дома - лучше не говорить.
***
Когда началась Вторая мировая война Сергею исполнилось 18 лет. В начале 1942 года Япония осуществила массированный воздушный налёт на Дарвин. В первые же дни после бомбардировки Дарвина Сергей Толстов был мобилизован в Австралийскую армию. Вернулся Сергей с войны с сильно подорванным здоровьем. Перенес много операций. Годы службы в армии Сергей Владимирович прекрасно помнил и охотно и подробно об этом рассказывал.
- Я воевал против японцев, защищая австралийские земли. В 1942—43 годах японцы бомбили город Дарвин. Город был разгромлен, и много его жителей погибло. В Сиднейскую бухту проникла небольшая японская подводная лодка и двумя торпедами уничтожила транспортное судно. Эту подводную лодку быстро разыскали и взорвали. Позднее её подняли, и она теперь находится в военном музее Канберры.
Японцы послали армаду военных крейсеров, много пароходов с солдатами и провиантом, чтобы осуществить высадку на восточном побережье Австралии. Если бы не американцы, которые прибыли в Австралию со своими крейсерами и воздушным флотом, японцы могли захватить Австралию. Состоялась морская битва между американским и японским флотом. Американские бомбардировщики помогали, отправляясь в боевые вылеты с австралийских баз, и потопили много вражеских кораблей. В результате морского боя и воздушных атак у японцев не хватило морской силы, чтобы повторить нападение на Австралию. Но они всё ещё занимали острова на севере от Австралии.
Нашу воинскую часть высадили на южный берег Новой Гвинеи. Нам пришлось два года выталкивать японцев вдоль восточного берега острова. Начали мы с Милн Бай (Milne Bay), это самый юг Новой Гвинеи, и продвигались до Вивак (Wewak). Там нас сменила другая часть, а нам дали отпуск на шесть недель домой, в Австралию. После отпуска нашу команду отправили на другой остров – Боганвилл (Bougainville). Американцы, удерживающие часть побережья этого острова, рассказали, что на острове осталось 10 тыс. японцев. Наша задача была освободить остров от них. Австралийских войск было около 20 тыс. Противостояние было очень тяжелым и бои продолжались в течение 18 месяцев.
Во время наступления мы попали на американские мины, поскольку во время боев карта местности была американцами потеряна. На минном поле мы потеряли людей, многих ранило. Японцы не собирались сдаваться и через три месяца перешли в атаку и начали нас прижимать. Нас разделяла с японцами только река. Видно было, как японские солдаты готовятся к наступлению. Они подвозили к реке боеприпасы, орудия, продукты, и приготовили большую армию. Все это происходило у нас на глазах и вызывало волнение и страх. Мы не думал отступать, и были полны желания защищать Австралию, которая, когда – то спасла от беженской смерти моих родителей, меня, моего брата Олега и трех сестёр. Австралия подарила нам жизнь. Я понимал, что пришло время вернуть ей свой долг, пусть, даже это будет стоить мне жизни.
На наше счастье, начались проливные дожди, река резко поднялась и унесла все боеприпасы и продукты японцев. Только спустя 90 дней после капитуляции Японии, оставшиеся японцы на островах, сдались. Сдалось их 75 тысяч человек. Откуда взялось такое количество, когда речь в начале боевых действий шла о 10 тысячах японцев? Оказалось, что американцы ошиблись в подсчёте.
- Как были обмундированы австралийские солдаты, а как японские? Как поступили с японскими пленными, с их оружием?
- Наши бойцы были оснащены хорошо. Питание, обувь, одежда – все это было, не зависимо от чина. У японцев же хорошо одеты были только офицеры. Простые солдаты одеты были очень бедно. Вместо ботинок на ногах у них были привязаны автомобильные шины. Пленных японских солдат разделили на рабочие части и заставили грузить на баржи всё, что осталось от их армии. Грузили они пушки, кровельное оцинкованное железо, снаряды, разную амуницию, и всё это увозили в море и там бросали. В Австралии в то время было очень плохо с железом и нам было непонятно, почему это всё уничтожалось. Вероятно были на это причины. Мы никогда не рассуждали на эти темы. Мы были солдаты и беспрекословно выполняли приказ.
- После освобождения Австралии от японцев, вы сразу вернулись домой, или продолжали службу в австралийской армии?
- После окончания военных действий нам предлагали ехать в Японию, и служить там, в качестве волонтёров охранниками. Мы все согласились и стали ожидать отправки. Ожидание затянулось на 3 месяца, после чего наш командир сказал, что те, кто хочет, может ехать домой – скоро придёт пароход в Австралию. А сколько продлится еще ожидание, было неизвестно. Половина нашего отряда собралась домой, а оставшиеся солдаты, просидев там ещё 12 месяцев, затем тоже вернулась домой.
***
Вернувшись с войны, Сергей Толстов около пяти лет лечился в госпиталях. Пережил несколько операций. К военной службе по причине здоровья уже не вернулся.
В 1948 году Сергей познакомился с очень милой девушкой по имени Вика. Вскоре сделал ей предложение и очень волновался, что получит отказ, потому, что в то время в Австралии женщинам, вышедшим замуж, запрещалось работать. Мужчины, не имевшие работы, не могли жениться. Виктория работала секретарем, получая хорошую зарплату. Сергей думал, что вряд ли эта белокурая красавица со звонким, озорным голосом захочет терять работу. Но Вика согласилась стать его женой. Повенчались они 17 июля 1949 года в Свято-Николаевской церкви Брисбена. «Я ни секунды не сомневалась выйти мне замуж, или нет за Сергея. Мы так любили друг друга и хотели быть только вместе» - рассказывала мне Виктория Тимофеевна, нежно заглядывая во влюблённые глаза своего мужа.
- Сергей Владимирович, как вы зарабатывали на жизнь молодой семьи?
- Сначала я был учеником у известного русского мебельщика в Брисбене, Угличинова. Продукция его фабрики пользовалась большим спросом у австралийцев. Мебель делалась добротная, которая служила долго и была красива, как европейская. Много рабочих было у него на фабрике, не только русских. Молодые ребята старались устроиться у него, потому что была уверенность в том, что на зарплату, заработанную на мебельной фабрике Угличинова, можно прокормить семью с несколькими детьми.
К сожалению, вскоре мы все потеряли работу. Совершенно неожиданно мебельная фабрика сгорела дотла. Говорили, что был устроен поджог, но информацию эту не удалось доказать. Хозяин фабрики Угличинов прилагал много усилий, чтобы восстановиться фабрику. Требовалось много средств для этого, а помочь ему оказалось некому. Одни не могли из-за несостоятельности, другие не хотели. Собрать достаточных средств для возобновления производства знаменитому мебельщику так и не удалось. У меня остались знания и навыки работы на фабрике, и я, как и многие другие, начал пытаться сам делать мебель в своем гараже. Нужны были инструменты, рубанки, деревообрабатывающие станки. Средств не было. Я с большим трудом создал небольшой мебельный бизнес на дому, тем мы и кормились. Русской мебельной фабрики так в Брисбене больше открыть никому не удалось, хотя некоторые пытались это сделать. Ни у одного не нашлось такого организаторского таланта, как у предпринимателя Угличинова.
***
Сергей Владимирович с воодушевлением показывал награды, письма, старые фотографии. Показывал мебель, которую сделал своими руками и, к которой у него чувствовалась особая любовь. Но самой большой любовью в жизни была его жена. В ходе разговора, немолодая чета неоднократно, одновременно повторяли вслух: «Мы прожили хоть и тяжелую, но очень счастливую жизнь». Я смотрела на них и думала: Если бы я была художником, я бы нарисовала картину, как два влюбленных пожилых человека с любовью смотрят друг на друга, а на деревянном столе, сделанном хозяином дома, лежат медали. В деревянном, резном шкафу, тоже работы хозяина, висят грамоты, поздравительные письма от правительства Австралии с праздником Дня Анзак… «Картину мне не написать, но вот очерк к 50-летию их совместной жизни я сделаю» - подумала я. До золотой свадьбы Толстовым в 2009 году оставалось несколько недель. Сергей Владимирович и Вероника Тимофеевна с радостью согласились, сказав, что для их внуков это была бы хорошая память.
Однако очерк о золотой свадьбе не вышел. До этого юбилея Сергей Владимирович не дожил несколько дней. На похоронах С.В. Толстова, 27 июня 2009 года Виктория Тимофеевна сказала:
- Когда я уйду за Сергеем Владимировичем, можете поместить в журнале нашу свадебную фотографию, в знак нашей любви.
Никто не знал, что Виктория Тимофеевна не проживет после кончины мужа и полгода. Викторию Тимофеевну, как и Сергея Владимировича Толстовых, провожали из Свято–Николаевского собора, в котором они венчались 50 лет назад.
Через два года, в 2011 году вышла моя книга о семье Толстовых, о знаменах Уральского Казачьего войска, в которой, выполняя данное мной обещание Виктории Тимофеевне, я поместила их свадебную фотографию. На снимке, сделанном на крыльце Свято-Николаевского собора в Брисбене, изображена счастливая пара юных молодоженов. Жених на свадебной фотографии - это тот самый мальчик, который «родился на верблюде» в семье генерала В.С. Толстова. Через двадцать лет этот мальчик воевал за страну, спасшую его родителей от смерти. Свадебная фотография с женихом, «родившемся на верблюде», - это память о тех детях, которые не родились, или погибли во время ледяного похода. Это память о русских эмигрантах гражданской войны, которые, находясь за тысячи километров от России, смогли в своих семьях сохранить не только боевые знамена, святые реликвии дедов, но и любовь, преданность, строгие семейные устои, на которых всегда держались на Руси семьи.
Эту свадебную фотографию я размещаю в данной статье, в то время когда мы отметили 100-летие австралийских Анзаков. 25 апреля 1915 года австралийские и новозеландские войска высадились на полуострове Галлиполи в Турции, где потеряли тысячи солдат. Этот день стал днем траура, а в дальнейшем днем национальной гордости, мужества. В Австралии в этот день отдают дань памяти воинам всех последующих войн, в которых принимали участие австралийцы. А через две недели 9 мая отмечают праздник 70-летия Победы в Великой Отечественной войне. Сегодня я вспоминаю человека, который рассказал мне о своем жизненном пути, о своей любви к самой лучшей женщине на земле - его жене, о любви к стране, в которой родились его родители - России, об Австралии, которая спасла им жизнь.
25 апреля ежегодно в четыре часа утра Сергей Владимирович –австралийский солдат русского происхождения ехал на утреннюю службу в память павших солдат. Потом с друзьями пил традиционный «огненный завтрак», который предлагается ветеранам - горячий кофе с ромом с привкусом слез и воспоминаний. Те, кого уже нет в живых, передали эту традицию своим детям и внукам.
Копии фотографий из архива семьи Толстовых получены автором статьи в 2009 году.
