«Печальным призраком прежних дней» назвал её в стихотворении 1831 года Михаил Юрьевич Лермонтов.
Любовь к ней была и тайной, и печалью великого поэта. Лермонтов любил эту девушку долго и, по-видимому, безнадежно. Да и она, возможно, сначала любила его, но потом забыла, увлеклась другим. Разве могла она тогда понять, отвергая ухаживания влюбленного поэта, что перед ней будущая гордость России? Долгое время она скрывалась под инициалами Н.Ф.И. И только во второй половине ХХ века неутомимому исследователю и блестящему рассказчику Ираклию Андроникову удалось установить адресата 33 стихотворений Лермонтова, целого стихотворного дневника, где отразился горестный роман – это была юная красавица Наталья Федоровна Иванова.
Отцом Натальи был известный драматург Федор Федорович Иванов, автор популярных в то время произведений – нашумевшего водевиля «Семейство Старичковых» и драмы «Марфа Посадница», друг поэтов Батюшкова, Вяземского и Мерзлякова, известный всей Москве хлебосол, весельчак и театрал. Он был женат на Екатерине Ивановне Кошелевой. К несчастью, Федор Федорович прожил всего 39 лет и скоропостижно скончался, оставив в «неутешной печали» супругу и «двух милых малюток», одной из которых и была Наталья. После смерти Федора Федоровича его вдова Екатерина Ивановна вышла замуж за Михаила Николаевича Чарторижского. Наталья Федоровна и её сестра Дарья воспитывались в его семье.
Ко времени знакомства с Лермонтовым – а они познакомились в Москве в 1830 году, – Ивановой было 17 лет, а некрасивому, неловкому и застенчивому поэту – всего 16. Наталья покорила Лермонтова с первого взгляда, и немудрено – в такую девушку невозможно было не влюбиться: «Нежный, чистый овал. Удлиненные томные глаза. Пухлые губы, в уголках которых словно спрятана любезная улыбка. Высокая прическа, тонкая шея, покатые плечи...». Наталья была спокойной, полной собственного достоинства. Каштановые волосы обрамляли удлиненный овал лица. Ее голубые миндалевидные глаза поэт сравнивал с небесами. Но во всем облике невыразимо прекрасной девушки – во взгляде, в твердо сомкнутых губах, гордой посадке головы – сказывалась властность. От её лица веяло холодом, недаром позже Лермонтов назвал её мраморным кумиром. «С людьми горда, судьбе покорна, Не откровенна, не притворна...».
Наверное, желая побравировать перед друзьями, Лермонтов говорил, что сначала почувствовал к Ивановой какую-то антипатию, и в его сердце закралось нехорошее предчувствие… Но в дневнике писал о Наталье так: «Поеду... Увижу Наташу, этого ангела! Взор женщины, как луч месяца, невольно приводит в грудь мою спокойствие. Год тому назад, увидав ее в первый раз, я писал об ней в одном замечании. Она тогда имела на меня влияние благотворительное, а теперь – теперь, когда вспомню, то вся кровь приходит в волнение. И сожалею, зачем я не так добр, зачем душа моя не так чиста, как бы я хотел.
Может быть, она меня любит; ее глаза, румянец, слова... Какой я ребенок! – все это мне так памятно, так дорого, как будто одними ее взорами и словами я живу на свете. Что пользы? Так вот конец, которого я ожидал прошлого года!.. Боже! боже! чего желает мое сердце? Когда я далеко от нее, то воображаю, что скажу ей, как горячо сожму ее руку, как напомню о минувшем, о всех мелочах... А только с нею – все забыто; я истукан! душа утонет в глазах; все пропадет: надежды, опасенья, воспоминания... О! какой я ничтожный человек! Не могу даже сказать ей, что люблю ее, что она мне дороже жизни; не могу ничего путного сказать, когда сижу против этого чудного созданья!»
Каждое лето Лермонтов гостил у родных – у Столыпиных в усадьбе Середниково, неподалеку от реки Клязьмы. Имение Ивановых располагалось по соседству. Стоило поэту оказаться возле дома любимой девушки, он переставал замечать все вокруг. Взоры его были прикованы к окнам, где мелькала любимая тень, и по воспоминаниям кузины Натальи Ивановой, если бы в этот момент мимо дома проехал сам император, Лермонтов не обратил бы на него никакого внимания.
Наталья возвращала юношу к тишине, к одиночеству, но тем самым приближала его к самому себе. Он почувствовал, что она – единственная, кто понимает его, принимает всерьез, кто не считает его мальчишкой, как другие. Семья упрекала Наталью за сочувствие к поэту, она, как могла, защищала его от нападок родни. Но отношения между молодыми людьми развивались сложно. Ободренный в начале знакомства с Ивановой ее приязнью и вниманием, Лермонтов вскоре встретил непонимание и холодность. Почему Наталья приблизила его к себе, а потом оттолкнула, нанеся ему глубокую сердечную рану? Может, потому что была слишком молода и не давала себе отчета в своих чувствах? Лермонтов называл ее святой, а она оказалась обыкновенной, непостоянной, ветреной… Их отношения кончились разрывом, который вызвал у поэта не только скорбные настроения и даже жажду смерти, но и чувство оскорбленной гордости.
За конкретными обстоятельствами скрывался вечный трагический конфликт между мечтой и реальностью. Этот конфликт лег в основу драмы «Странный человек», написанной Лермонтовым в 1831 году. В сюжете драмы – Владимира обманула любимая им девушка – воссоздана история влюбленности Лермонтова в Наталью Иванову. У Ивановой хранился экземпляр этой пьесы, аккуратно переписанный самим Лермонтовым и с посвящением в стихах. А вот письма Лермонтова и его стихи, посвященные Ивановой, хранившиеся в шкатулке, были сожжены из ревности мужем Натальи Николаем Михайловичем Обресковым. В семейном архиве ничего не осталось…
Узнав об измене любимой, Лермонтов в коротенькой взволнованной записочке, адресованной Николаю Поливанову, другу университетской поры, писал: «Я теперь сумасшедший совсем. Болен, расстроен, глаза каждую минуту мокры. Много со мной было...». Перед тем, как расстаться навсегда, Лермонтов в последний раз обратился к бесконечно любимой им Н.Ф.И. С какой горечью говорил он ей о двух протекших годах! И с какой гордостью – о своем вдохновенном труде, с какой верой в великое свое предназначение!
Вот он, фрагмент из этих стихов на разлуку, которые мы заучивали наизусть в школе:
Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней,
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней…
Об этом разрыве Лермонтов говорил и в письме к М.А.Лопухиной от 4 августа 1833 года: «Вы видите, милый друг, что с тех пор, как мы расстались, я таки несколько изменился. Как скоро я заметил, что прекрасные грезы мои разлетелись, я сказал себе, что не стоит создавать новых <...> Прошлое представляется мне просто программою незначительных и весьма обычных похождений».
А кто же стал избранником Натальи Ивановой, кому отдала она свою любовь, отвергнув гения русской поэзии? Уже упоминавшийся Николай Обресков, по описаниям, весьма посредственный молодой человек, хотя и привлекательный внешне: «Молодое лицо его довольно красиво, окружено кудрявыми бачками. Но выражение надменное и словно брезгливое, неприятное выражение. Он в штатском: высокий воротник фрака, как носили в пушкинские времена: бархатный бант, цепочка с лорнетом и в петлице фрака георгиевский крест». Увы, Николай не отличался качествами высокой морали. Он был замешан в очень громком скандале, но это не остановило Наталью.
Что побудило ее выйти замуж за этого опозоренного человека, для которого навсегда были закрыты все пути служебного и общественного преуспеяния? Этого, конечно, мы уже никогда не узнаем. Правда, он считался состоятельным человеком. В двух губерниях у него насчитывалось семьсот пятьдесят крепостных душ.
С 1836 года Наталья Федоровна поселилась с Обресковым в Курске. Ее сестра Дарья Федоровна прожила в этом городе до самой смерти. А после нее там продолжали жить ее дочери. Понятно, что стихи Лермонтова, посвященные сестрам Ивановым, курские любительницы поэзии переписывали из их альбомов в свои. У Обресковых родилась дочь Наталья Николаевна, которая в шестидесятых годах вышла замуж за Сергея Владимировича Голицына. Умерла Н.Ф.И. 20 января 1875 года, на шестьдесят втором году жизни. Погребена на Ваганьковом кладбище.
Пути любви неисповедимы. Тот яркий след, который Наталья Иванова оставила в душе великого поэта, вызвал к жизни гениальные стихи, принадлежащие к шедеврам мировой любовной лирики. И в ХХI веке мы будем повторять:
«Я не могу ни произнесть,
Ни написать твое названье:
Для сердца тайное страданье
В его знакомых звуках есть»…
