Из книги "Австралийские легенды". Рассказывает Екатерина Данова (Мельбурн).
Не все, быть может, знают, что Австралия в совсем непростое нынешнее время занимает престижное 4-е место в рейтинге самых успешных стран мира. И многие специалисты-ученые, отвечая на вопрос, существуют ли сейчас страны со стабильной экономикой, кивают на пятый континент, как на «цветущий край земли».
Во всяком случае, стереотип «Австралия — большая ферма» срабатывает, когда речь заходит о высокой эффективности сельского хозяйства: Австралия, действительно, занимает первое место в мире по поголовью овец и является лидером по экспорту шерсти, делит 2–3 места с Канадой по поставке зерна, вывозя мясо, молоко, сахар, сыр высочайшего качества.
Притом, что под сельскохозяйственные нужды используется всего 6,5% территории страны, и более 60% австралийцев живут в городах! Объяснение же и этому австралийскому феномену нужно искать в удивительной и поучительной истории Австралии.
Шутка, что Австралия с рождения была обречена на славу, так как ее жителей подбирали лучшие английские судьи, не так уж далека от истины.
Ибо ее недолгая история корнями уходит к так называемому Первому флоту с почти тысячью каторжниками, который привел в Сиднейский залив капитан Артур Филлип. И где под звон их кандалов и пушечные залпы родилась первая австралийская колония NSW.
Привезенные с собой припасы, к тому же значительно испорченные за 8 месяцев пути, были рассчитаны на два года. Но даже при том, что все получали одинаково скудный паек, угроза голода витала над ними целых 16 лет! Люди еле держались на ногах, и любая задержка помощи из Англии, что не было редкостью, оборачивалась тяжелейшими по-следствиями. К слову, даже сам Артур Филлип, назначенный первым губернатором, получил через 5 лет разрешение покинуть колонию именно из-за подорванного в результате плохого питания здоровья.
Горожане-каторжники не имели опыта фермерской работы, и одними приказами о расчистке земли для выращивания зерна, других сельскохозяйственных культур или увеличения поголовья скота, как, впрочем, и наказаниями нерадивых, невозможно было создать хотя бы сносные условия для существования.
Только спустя год после прибытия Артур Филлип добился осуществления своего главного замысла — разрешения выдавать гранты на землю тем, кто отбыл наказание или отличился в освоении новых отраслей хозяйства. Нередко ему самому приходилось искать новые земли для посевов, а уезжая домой, он роздал поселенцам всех своих овец, привезенных с мыса Доброй Надежды. И хотя большинство из них вскорости было съедено, от одной из оставшихся в Парраматте за шесть лет образовалось стадо в 100 голов!
И именно на этом холме, которому он же и дал в 1789 году это, похожее на аборигенское, название Парраматта, первым экс-каторжником, ставшим первым австралийским фермером Джеймсом Рус (James Ruse), был выращен первый в Австралии урожай пшеницы — в 1789 году!
Попавшийся в Англии как вор — взломщик, Ruse был приговорен к смертной казни, 5 лет ждал ее в плавучей тюрьме в Плимуте и в Австралию прибыл с первым флотом. Когда же срок заключения истек, он первый в колонии получил грант на 30 акров земли. Говорят, сам же и сочинил для собственного надгробного камня стихи о том, что посеял в колонии первое зерно! (Сейчас его именем в Сиднее названа одна из лучших сельскохозяйственных школ, район и шоссе на западе города. Прим. ред.)
А в фойе Королевского сельскохозяйственного общества Сиднея на памятной доске среди 12 имен пионеров сельского хозяйства штата упомянут Gregory Blaxland, открывший в городе первый большой магазин, где продавались молоко и мясо. За три года он продал 88 396 фунтов свежего мяса, значительно снизив его стоимость.
Но главное, участвуя в 1813 году в экспедиции за Голубые горы в поисках пахотной земли, открыл новые пастбища, тем самым, дав толчок австралийскому овцеводству.
И хотя первые поселенцы предпочитали коз, дающих мясо и молоко, именно овечья шерсть стала краеугольным камнем австралийского сельского хозяйства, и Австралия «поехала на спине овец»!
Скотоводческие короли обосновывались на землях, по сравнению с которыми многие европейские государства казались карликами. На таких фермах (Stations) никакие ограды не в состоянии были заменить специально выведенных австралийских пастушьих собак, способных работать с утра до ве¬чера, каждая, заменяя 5–6 пастухов! Забор же высотой в 180 см и протяженностью несколько тысяч км — «великую стену» пришлось возводить против собак диких — динго, чьи гастрономические пристрастия с развитием овцеводства быстро сместились от кенгуру и кроликов к овцам!
И в освоении австралийской действительности главные роли стали отводиться погонщику, стригалю, фермеру. Сквоттеры, селившиеся на никем не занятой земле, шли за исследователями, и ни дикая пустыня, ни засухи, ни наводнения не могли их остановить. Томас Гамильтон перегнал, например, стадо крупного рогатого скота через всю страну с юга на север, а Вилли Макдон к 1886-му за три года и 3 месяца прошел со стадом 5 600 км!
Из конца в конец пересекали малонаселенную землю в поисках работы и свэгмены со своим узелком — скаткой за плечами, которую называли «Матильдой».
Не все, однако, становились «принцами шерсти» и «лордами сала». Мелких фермеров язвительно называли Cockatoo или Cockie, вероятно, из-за того, что селились они, как белые попугаи какаду, у не иссякающих источников на высоко расположенных участках, тоже питаясь маисом. Но, скорее всего, такими мелкими сквоттерами были досрочно освобожденные с острова Какаду (Cockatoo).
Австралия испытывала их на стойкость своими расстояниями, где на 300 тысячах кв. км работали два врача. И получившего удар лошадиным копытом фермера пришлось однажды на самодельных носилках везти в госпиталь, расположенный в двух неделях пути!
Годы без ливней и засухи были настолько редки, что в одной из известных поэм «Моя страна» Доротти Маккеллер Австралия зовется «землей дождей, наводнений и засухи». «Засуха» — названа и серия картин Рассела Драйсдейла.
Однако то, что лишь в Антарктиде меньше осадков, вы¬зывало в жителях самого сухого населенного континента в мире внутреннее сопротивление, жизнелюбие, уверенность в своих возможностях и всегда — любовь к острому словцу. Оттого еще дедовским является здесь правило — о дожде не молить, а послать его ко всем чертям, если он собирается обойти стороной их земли. И как не улыбнуться, слушая о том, как через несколько лет жесточайшей засухи от первой же капли дождя, упавшей на голову фермера, тот потерял сознание, а привести его в чувство помогли лишь опрокинутые на него три ведра сухой, как прах, земли! Уже в наши 2000-е годы в одной из газет была опубликована фотография 3-х летней дочери фермера Люси, никогда не видевшей дождя и весело играющей в большой луже!
Когда найденное на материке золото привлекло в Австралию массы новых людей, цены на продукты, естественно, значительно выросли. Но за первое же десятилетие (1851–61 гг.) фермеры сумели удвоить количество крупного рогатого скота. В 1905 году главным производителем зерна стала Западная Австралия, добавился сахарный тростник в Квинсленде, виноград, огородные культуры.
Очередная перепись населения показало тогда, что в сельскохозяйственных отраслях заняты 14% австралийцев.
И ни кролики или верблюды, ни Великая депрессия и мировые войны, ни недавний международный экономиче¬ский кризис не сумели сломить жизнеспособность австра-лийского сельского хозяйства. Научные же изобретения и технические достижения, такие, к примеру, как плуг, «прыгающий через пень», комбайн и «косилка кустов», использование подземных вод, спутниковые технологии помогают австралийским фермерам не сдаваться дикой окружающей среде. Напротив — приносить до 39 млрд. долларов прибыли каждый год!
Возможно, потому в Австралии так популярна одна из новых песен Эрика Богла (Eric Bogle) «Now I’m Easy».
«60 лет, — поет он, — я был фермером, я был Cockie. Я прошел через пожары и наводнения, кричащая без воды земля видела мои слезы и кровь. Мой земной путь почти завершился. Теперь мне легче - Now I’m Easy!
