Сегодня будет новость о далёком: Среди берёз молоденьких и лип Вдруг ладаном запахло – эвкалипт Шагнул к крыльцу... И тёплым рыжим боком Австралии священный материк Вплывает в сон, как новая эпоха...
Австралия настигла меня в детстве, в одном из солнечных снов: радужнокрылый ангел пролетел над колючими снегами Сибири, снега растаяли и засверкала на солнце сине-зеленая вода, и впервые школьная контурная карта с очертанием Океанов приобрела полноту жизни – Океан вышел из берегов. А мне оставалось только пересечь его на призрачном суденышке своей Веры в Чудо.
Путь этот занял несколько десятилетий. Было много преград: визу не давали несколько раз без объяснения причин. Но еще больше преград было во мне самой: жизнь всерьез проверяла мою Веру и мою готовность к Чуду.
«Верить в Чудо – это всегда больно», — сказала я, на цыпочках подходя к Океану в Карнелле …
Долгая память Океана сливалась с Вечностью. Я сидела на берегу. Океан дышал у ног, зализывая мои раны каждым вдохом. А в небе надо мной смеялся радужнокрылый ангел Австралии.
Это любовь
Скоро два года как я вернулась из Австралии, но с тех пор чётко и осознанно жизнь моя потекла в двух параллельных реальностях. В любое время, что бы я ни делала, неожиданно возникает крошечное мгновение той моей, австралийской жизни, во всех мельчайших подробностях: с запахами, движением воздуха, с облаками, с шумом Океана, с такими родными для меня деревьями, зданиями и людьми.
Я читаю, пишу, ем, говорю с кем-то, иду по улице – и вдруг настигает это «австралийское» мгновение, как окрик, требующий немедленного внимания. И я умудряюсь ответить безо всякого напряжения и ущерба для себя. Такое впечатление, что австралийскую реальность никто до меня не проживал с такой полнотой и страстью. Вот она и стучится ко мне, не покидает, на что-то надеется: она ждёт меня.
Иду по улице в Петербурге: снег, сугробы, гололёд, а вокруг меня вдруг расцветают франжипани, и Океан дышит в лицо солёной пылью разноцветных брызг… Это не я вспоминаю – это меня вспоминают с такой силой и полнотой любви, на которую способно пространство, не запечатанное сургучом времени.
Позвали ужинать, и в это же мгновение я оказываюсь на огромных валунах Бичено, на берегу Океана, в Тасмании. И цельность моя ненарушима – это любовь.
Прогулка по Дарлинг Харбор
Необыкновенная прогулка по Дарлинг Харбор: кружение сияющих линий домов, мостов, кораблей, конструкций, флагов, мачт, фонтанов… Перетекание одного в другое… Ничто не подавляет, не выделяется… Небоскрёбы предельно человечны: не давят, не надзирают сверху, а как-то вольно и отрешённо живут под облаками, забрались повыше, чтобы полюбоваться городом сверху.
Иду по Дарлинг Харбор, и город ласкает, несёт на руках, передает меня как драгоценность следующему повороту или фонтану, предлагает присесть, прилечь на траву или куда захочу: на скамейку, на парапет… Не напрягает своим величием или размерами: сталью, стеклом, бетоном… Дарит тепло, свечение, расслабление… Пальмы, птицы, небо, вода – как в раму вставлены в эти стальные конструкции, в этот чуткий бетон, в зеркальные стены небоскрёбов. И всё в этих зеркалах отражается тысячекратно, всё повторяется, множится, ширится… Всё звучит, как орган, как хоральная прелюдия, которую написал не Бах, а Бог. И потому она менее торжественна и более радостна, как игра света и линий. Ими и создан образ этого светящегося города.
В укромном уголке Дарлинг Харбор под сенью эвкалипта мужчина и женщина ласкают друг друга. И эта интимная сцена воспринимается не как вызов, а как естественное завершение ласки, которая разлита здесь во всем. И ты не веришь, что это просто хорошая скульптура. Это живой символ этого места…
Трепещут флаги и паруса, бьют склянки на старой шхуне в виду Морского музея. Разноликая толпа течёт ручейком счастья…
Песня
Утром от Кумы в сторону Канберры расстилалась песня… С холмов стекали долины, совершенные в своём движении к покою… Казалось, что Земля дышит, как поёт долгую, протяжную песнь. Долины переплетались друг с другом самыми женственными линиями, а чуть в отдалении, по кругу, мощно, но так же спокойно дышали горы, благословенные в своем постоянстве. И редкие группы деревьев казались семенами других галактик.
Одинокие эвкалипты отрешённо осеняли пространство своими кронами, в которых гнездилась тишина. Песня тянулась нескончаемо, почти сто километров, и хотелось совпасть с её ритмом, дышать им и застыть на этой земле изгибом нескольких линий, целомудренных, как непостижимая милость песни-земли, древнее которой на планете нет ничего.
Песня стремилась к Океану. И где-то там, не очень далеко отсюда, сливалась с ним. И вся Земля была великой песней и посланием издалека – далёко, мимо нас, мимо наших машин, дорог, суеты – она текла и можно было только раствориться в ней. Поворот на Канберру, пронеслась надпись: «Трасса памяти о пребывании в Куме». Действительно, трасса Памяти.
До встречи в Ботаническом саду!
Мне довелось прочесть книгу моих друзей Искры Рычаговой и Льва Натапова «Скажи мне, ветка Палестины…» Книгу о библейских деревьях, которые растут сегодня на земле Австралии.
Мне радостно, что авторы захотели напомнить нам, что деревья и другие растения, упомянутые в Библии, являются такими же персонажами, как Авраам, Моисей, пророки…
Эдемский сад, созданный Господом на Земле – основное богатство человека. И без понимания этого, без осознания своей связи с каждой травинкой, человек рискует жизнью. За растительной цивилизацией Земли стоит больше, чем мы можем представить нашим обыденным сознанием, с нашей безнравственной привычкой смотреть на окружающий мир с позиции превосходства.
Ещё раз взглянуть в глаза каждому дереву, под которым и рядом с которым происходили основные события человеческой истории, – это ещё раз понять, как человек ответствен за каждое мгновение жизни, за свою прекрасную Землю и, наконец, за эту страну, в священном удивлении перед которой я сейчас предстою и чувствую себя каким-то библейским священным деревом, которому посчастливилось выжить и оказаться на земле Австралии.
Я плакала в Королевском Ботаническом саду и эти слёзы были моей благодарностью и молитвой.
Сквозь тасманийскую осень
Сквозь тасманийскую осень полторы тысячи километров на машине от Лансестона… Дождь, жёлтые деревья, летят листья, топятся печи, осенние цветы в палисадниках, плантации карликовых яблонь… Каждый дом чем-то украшен. Лошади в попонах под дождём у трактира, козы, овцы вдоль обочины… И ни одной заводской трубы, не считая завода по выпуску бумаги из какашек кенгуру и вомбатов... И куда ни глянешь – радуга. Как-то много радуг сразу помещается в этом небе…
Катятся яблоки, сны сбываются.
Потомки английских каторжан принесли Англию в названиях и в характере: в крошечных тасманийских городках по вывескам можно изучать английскую историю.
Укрытая на краю земли океанскими туманами, Тасмания спит до сих пор. Земная твердь, перед тем как родиться, задремала на тысячелетия. И в этой дреме была рождена Тасмания: сон Земли о себе самой. Так, до своего рождения, Земля мечтала о себе, радовалась себе. И этой радостью стала Тасмания…
Вздымаются дыханием просторных холмов могучие леса. Самая старая тасманийская сосна, с которой я встретилась, имела возраст 1800 лет. И это не предел.
Мы ехали. И какая забота: «Усталость может быть фатальной» – надпись на трассе. А семь долларов за большую миску супа из тыквы, выращенной на этой земле… Проехали озеро Эхо. Белые стрелы эвкалиптов вокруг. А вот и Колыбель гор: ручей Каменный рай, озеро Святой Клары, река Наварра, ручей Короля Вильяма…
Такие разные и такие уютные мотели. В одном я прочла на стене: «Дорогой гость! Представь, сколько полотенец стирается за день во всех гостиницах мира. Сколько стирального порошка отравляет наши воды. Сделай свой выбор! Если ты оставишь полотенце на вешалке, мы не будем его менять…» И из четырёх предназначенных для меня полотенец я использовала только два.
И опять сквозь сны Тасмании, сквозь радуги и яблоки, куда-то к себе самой, в какую-то неоглядную даль свою…И вот точка, после которой только Океан, а дальше Антарктида… Стою рядом с последней на краю земли телефонной будкой. Захожу в нее и понимаю, что позвонить отсюда мне хочется только Богу...
(Из книги Ларисы Патраковой «Немного больно. Ощущенье счастья...»)
