Перевод рассказа австралийской писательницы Jan Newland “Harvey’s Christmas”
Харви тяжело опустился на скамью в тени веранды, откупорил запотевшую банку пива. Из неё заструился лёгкий дымок. Харви проследил за ним, пока тот не растворился в горячем воздухе, и взгляд его остановился на узких собирающихся облаках. Он взлохматил шею приковылявшей к нему рыжей собаки:
— Как ты думаешь, дружище, будет дождь на этот раз?
Старый хилер вяло поднял и опустил хвост, громко вздохнул и улёгся рядом, положив морду между лапами. Полуоткрытыми глазами он неподвижно смотрел на Харви, только уши его слегка вздрагивали, когда на них садились мухи.
Разговоры о дожде между фермером и собакой велись много раз за последние три года. Бывало и чёрные визгливые какаду принимали участие в беседе: шесть прилетевших чёрных какаду — шесть дней дождя, как обещал бывший хозяин фермы, передавая её в руки Харви... В первый же год засухи стало понятно, что примета эта – не более, чем легенда. Какаду прилетали, но дождей не было, ручьи пересохли, скот пришлось продать…
Вдоль двора, опуская и поднимая голову, как пританцовывая, медленно вышагивал большой дородный индюк, часто останавливаясь, чтобы почесаться. С каждым его шагом поднимались в воздух серые облачка пыли и тут же садились на землю, заметая отпечатки трёхпалых лап. Большие лоскуты кожи болтались сверху и снизу клюва. Он направлялся к калитке, открытой в огород, где намеревался поклевать кузнечиков, догрызающих последние зелёные листья. Густо-красный гребешок, синяя бородавчатая шея и белые перья веерообразного хвоста создавали единственно яркую картину на фоне серого двора.
— Глянь на него! Я помню, когда он впервые появился у нас. Это был такой красавец, индюшки распластывались по земле, как только он приближался.
Харви хихикнул и понизил голос, оглядываясь на кухонное окно:
— Я, знаешь, тоже был о-о-ч-ч-ень популярным в молодые дни! Но это только, между нами, окей?
Пёс расправил задние лапы, облегчая боль в суставах, и тоже подумал о тех временах, когда и в его глазах вспыхивали искры. Именно этот момент Дорис выбрала для того, чтобы высунуть голову из окна и крикнуть:
— Ха…р-в-и!
Харви подпрыгнул на скамейке, собака вскочила на лапы, они оба знали: когда эти последние три буквы висят в воздухе, их ждёт серьёзное задание.
— Да, моя сладкая слива, отозвался Харви.
—Дети приезжают завтра, — продолжала Дорис. — Так, на случай, если ты забыл!
Сигарета прилипла к нижней губе Харви, пепел грозил прожечь ещё одну дырку в когда-то белой майке.
Харви не забыл, он, просто, не испытывал праздничного настроения. Каждый декабрь он молился, чтобы дети не вспомнили о мешках с рождественской мишурой на чердаке. Приезжая на каникулы, они привозили из города безобразный вирус: покрывали всю прекрасную сосновую рощу за двором бесконечными серебряными и золотыми нитями, блёстками, стекляшками, серпантином.
— Ненавижу Кристмас! — вырвалось у него.
Кухонная сеточная дверь с шумом распахнулась. Сотни мух отделились от неё, перегруппировались в воздухе и заняли новую позицию на сетке. Несколько счастливчиков проскочило внутрь. Испачканными в муке пальцами маленькая краснолицая женщина откинула волосы с глаз и посмотрела на Харви одним из её «не смей мне перечить!» взглядов.
— Всё, что от тебя требуется — это отрубить голову индюку, которого я весь год подкармливала. Неужели я прошу так много?
Дорис повернулась на пятках и прежде, чем захлопнуть дверь, бросила через плечо:
— Теперь покончим с этим. Приступай!
— Нет, дорогая, — простонал Харви, — м… м…, то есть, да, дорогая…
Он стал медленно загонять птицу в сарай. Через несколько минут эти короткие белые крылья и двухярусный хвост будут висеть на крюке в сарае, а посоленную, поперчённую, обмазанную оливковым маслом розовую тушку с торчащим из неё термометром, Дорис положит на шипящую сковороду…
Харви раздвинул ветки разросшейся бэнксии, сердито пнул дверь. Топор висел на ржавом крюке, на том же месте, где Харви оставил его в прошлом году. Он сбил щелчком паука, снял топор, взял с полки брезентовый мешок и плоскогубцы для выдёргивания перьев. Затем подточил топор, затолкал индюка в мешок и растянул его пупырчатую шею на бревне… Хрясь! Топор опустился один раз, второй, третий…
Сарай наполнился сумасшедшим визгом и летающими перьями, индюк выскочил через раскрытую дверь, промчался по двору и исчез в диком кустарнике.
Дорис выбежала из кухни:
— Ты опять закрыл глаза, не так ли?
— Прости, дорогая…
Сначала одна крупная капля, потом другая упали на лысеющую голову Харви. Он посмотрел на небо. Капли зачастили, разбивая пыль во дворе и превращая её в мелкие мягкие комочки. Харви счастливо улыбнулся при мысли о дожде и завтрашнем рождественском пироге из каштанов, грибов, рикотты и молодого шпината.
