Полгода тому назад у моего внука выпал молочный зуб. Выпал на траву недалеко от калитки. Внук порылся в траве и, не найдя потерю, захлюпал носом.
— Зачем он тебе нужен? — поинтересовался я.
— Мне бабушка книжку даст!
— Ааа, — вспомнил я, что сватья коллекционирует выпавшие молочные зубы своих внуков то ли для истории семьи, то ли для научно-исследовательской работы. За каждый зуб она дарит книжку с красочными твёрдыми страницами.
Мы долго шарили возле калитки, но ничего не нашли.
— Ладно, — успокоил я его, — тебе бабушка и так подарит книжку, а зуб твой вырастет и принесёт много новых зубиков.
Рядом с тем местом, где мы пытались отыскать зуб, неожиданно пророс стебелёк с двумя листочками.
— Смотри, — сказал я внуку, — твой зуб дал росток!
— А где у него зубки?
— Ещё не прорезались. Подожди немного.
Каждое утро перед выходом из дома я, обычно, набираю в рот напёрсток листерина — крепкой жидкости по уходу за зубами. Ею рекомендуют полоскать рот не менее полминуты. За это время я успеваю надеть обувь и пройти весь двор. Листерин пахнет селитрой; у меня от него такая сильная слюна, что к моменту достижения калитки мой рот раздувается, как пузырь гигантской жабы и я выстреливаю в землю широким жидким залпом.
Зачем же пропадать добру? Не отклоняясь от своего утреннего маршрута, я стал опрыскивать появившийся побег. И он рос не по неделям, а по дням!
Через полтора месяца растение уже было выше внука. Оно удивительно напоминало подсолнечник. Боже мой, что делает с людьми генетически модифицированная еда! Всего каких-то тридцать лет назад у моего сына росли настоящие зубы, а сейчас у внука вместо зубов вырастают подсолнечные семечки!
Ещё через полтора месяца подсолнечник вымахал выше меня. Его огненная шляпа по размеру превосходила самую большую пиццу. Когда же все ярко-оранжевые лепестки опали, я забеспокоился, что птицы склюют семянки раньше, чем те окончательно поспеют. К моему удивлению, птицы только низко кружились над корзинкой, но никогда на неё не садились.
Наконец, в одно из воскресений, когда внук опять был у меня, я приподнял и посадил его себе на голову: иначе посмотреть на подсолнечную шляпу сверху было невозможно.
— Что ты видишь? — спросил я.
— Зелёные и жёлтые прыщики.
— Потри хорошенько прыщики. Так. Так. Теперь сильно подуй. Так. Ещё раз!
— Что ты видишь теперь?
— Белые-белые зубки!
— Потрогай ногтем, твёрдые они или мягкие?
— Твёрдые - претвёрдые!
— Всё, — сказал я, опуская внука на жёлтую траву. Зубки поспели, сейчас мы срежем головку.
Я пошёл за ножом.
— Не надо резать, — захныкал внук.
— А как бабушка увидит твои зубки?
— Ты посадишь её на голову!
Предложение было интересным. Но я отказался:
— Если мы сейчас их не снимем, они пропадут!
Я срезал головку, стёр и сдул остатки "прыщиков". Плотные круглые ряды совершенно человеческих зубов блестели на солнце. В середине — резцы, подальше от центра — клыки, затем — предкоренные и на периферии — коренные. Все один в один, беленькие, чистенькие, мечта любой кинозвезды!
Внук заторопился домой. Ему не терпелось вручить бабушке свой урожай.
Когда я через некоторое время пришёл к нему в гости, он похвастал:
— Смотри, деда, что у меня есть!
В его комнате стоял большой новый шкаф, а в нём целая библиотека книжек с красочными твёрдыми страницами.
Яков СМАГАРИНСКИЙ
