Как это Александр Пушкин никогда не был за рубежом? Я лично столкнулся с ним нос к носу в Сиднейской гавани вечером 21 декабря 1984 года на третий год моего пребывания за границей. Сверкающий всеми палубами с густыми чёрными кудряшками дыма над трубой, «Александр Пушкин» медленно приближался к причалу.
«Здравствуйте, Александр Сергеевич!» — прошептал я, ошеломлённый таким неожиданным приветом с Родины.
Не знал я, что в конце шестидесятых были спущены на воду пять круизных лайнеров под замечательными именами: «Александр Пушкин», «Михаил Лермонтов», «Иван Франко», «Шота Руставели» и «Тарас Шевченко» — оригинальная по тому времени серия теплоходов нового класса, названная «Поэты».
Отечественные классики были вновь приняты на государственную службу и отправлены перевозить туристов по неведомым дорожкам из одного международного порта в другой — добывать невиданное богатство в виде твёрдой иностранной валюты.
«Александр Пушкин» и «Михаил Лермонтов» частенько, в разное время заходили в Австралию. Поскольку в английском языке корабль имеет женский род, их здесь называли «Две сестры», и пользовались они отменной репутацией. Экипажи восьмипалубных океанских красавиц с алым серпом и молотом на флагштоке были уникальны: каждый моряк свободно владел английским, был по совместительству профессиональным спасателем, проворным официантом в ресторане, заядлым шахматистом и галантным кавалером на балу. Театральные коллективы развлекали пассажиров круглосуточно. Национальный по форме и социалистический по содержанию интерьер помещений, бары, кинотеатр, бассейн со скульптурами — всё интриговало и неудержимо влекло австралийцев. Заказать место на «русский круиз» было невероятно сложно.
Я приходил на пристань по расписанию. Но не на круиз. Позволить себе подобную роскошь я не мог. Приходил, чтобы окунуться в прибывавшее с кораблями сладостно-тревожное пространство далёкого детства, поговорить или просто помолчать с моими любимыми поэтами.
Не поднимался я по трапу на лайнеры, но знал о них всё по восторженным рассказам знакомых. Одни хвалили библиотеку, где впервые познакомились с русской литературой, другие подробно описывали национальную кухню.
На верхней палубе был бар со специальным меню. Как и всё на флоте, меню делилось на классы.
Третий класс — «Царскосельский лицей» — по-спартански простой стол с супом, кашей да компотом: «Блажен муж, иже сидит к каше ближе...»
Второй класс — «Михайловское» — полное соответствие разнообразным запасам провианта в родовом имении поэта, где было много птицы, телят, молока, а в реке и прудах — карасей, лещей, раков: «...круглый стол накрыт: Дымятся щи, вино в бокале И щука в скатерти лежит...»
Первый класс — «У генерал-губернатора», где можно было отведать и холодный сладкий суп из малины и ревеня, и гуся арзамаского в перечном соусе, и морской язык, обжаренный в муке...
На резных полках бара красовались бутылки вин различных сортов, но они не были классифицированы, подчёркивая, что Пушкину было всё равно, какое вино пить: «... У меня закон один: Жажды полная свобода И терпимость всяких вин!..»
Одно время на причале, рядом с Опера-хауз установили трофейную русскую пушку, привезённую с Крымской войны. Когда на горизонте появлялся «Александр Пушкин», из театра выходили два актёра в форме российских пушкарей и начинали палить: «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят».
Поэты-корабли потрудились на славу и во славу Отечества. Состарились. «Александр Пушкин» требовал капитального ремонта. Избегая дорогостоящей реставрации, правительство продало судно западной фирме. Вернее сказать, предало судно.
Иностранцы восстановили корабль и назвали его «Марко Поло». Так «Александр Пушкин» перестал существовать.
Трагически сложилась судьба и у «Михаила Лермонтова»: он напоролся на подводную скалу у берегов Новой Зеландии и затонул.
Известно, что Александр Сергеевич прожил на одиннадцать лет больше, чем Михаил Юрьевич. И «Александр Пушкин» проплавал на одиннадцать лет больше, чем «Михаил Лермонтов».
От судьбы не уйдёшь. Простите, Поэты...
