Не доезжая до Голбурна, видим придорожную рекламу: «Через два километра — лучшая черешня в Австралии, прямо с сортировочной фабрики!»
— Давай заедем! — предлагает Лара. — Страсть, как люблю черешню!
— Давай! Я тоже обожаю черешню… С некоторых пор…
— С каких?
— А… с давних. Уже забытых…
— Расскажи!
— Да было в детстве…
— Ну!
— Нравилась мне девочка-соседка…
— А ты ей?
— И я, наверное, потому что мы целовались... Сквозь забор…
— Сквозь забор!?
— Да. Высокий и плотный деревянный забор.
— Высокий и плотный!?
— Да. В заборе была дырочка от выпавшего сучка… У них за забором росла черешня. В конце мая она покрывалась мелкими бледно-желтыми ягодами. Сильвия брала в рот черешенку и проталкивала её через дырочку прямо в мои губы…
Мы подъезжаем к большому амбару со стенами, разукрашенными фотообоями из крупных алых черешен с длинными зелёными плодоножками. Двери распахнуты.
А внутри — чудеса! Из-за перегородки от невидимой сортировочной машины опускаются блестящие хромированные лотки, по которым катятся в ящики чистенькие, ещё не высохшие черешни. Я насчитал семь лотков. На каждом ящике выбит размер по диаметру ягоды: 22 мм, 24, 26, 28,.. ого… 30,.. не может быть… 32 и на последнем — немыслимые 34 миллиметра!
Естественно, мы набираем кулёк из седьмого ящика.
Я протягиваю купюру женщине в фартуке.
— Подождите сдачу! — она скрывается за перегородкой.
— Как ты думаешь, — спрашивает Лара, — сколько миллиметров было у тех черешен твоего детства?
— Наверное, миллиметров… 12-14... Ты что не можешь простить мне первых поцелуев полувековой давности?
— Да что ты? Разве то были поцелуи… какие-то мелкие, бледно-желтые… Вот он, настоящий поцелуй!..
Она кладёт в рот ярко-красную тридцатичетырёхмиллиметровую черешню и тянется к моим губам…
Яков СМАГАРИНСКИЙ
