Я бы, вероятно, никогда о них не узнал, если бы не выставка «Арчи 100» в Художественной галерее штата, где были собраны лучшие 100 портретов ежегодной Премии Арчибальда за сто лет с 1921 года.
На табличке под автопортретом Джорджа Вашингтона Ламберта лаконичные строчки: «Родился в Санкт-Петербурге 1873, прибыл в Сидней 1887, умер Коббити, НЮУ 1930. Семь Премий Арчибальда 1922–28».
Чем лаконичнее, тем больше вопросов. В России? Джордж Вашингтон? Как он туда попал?.. Пальцы потянулись к пуговкам на мобильнике и его миниэкран запестрел санкт-петербургскими Джорджами Вашингтонами.
Первый из них — Джордж Вашингтон Уистлер.
Известный в то время своей изобретательностью, опытный инженер-железнодорожник прибыл в Санкт-Петербург из Америки в 1842 году для проектирования Николаевской железной дороги. Это он обосновал и рассчитал требуемую колею шириной 5 футов (1524 миллиметра), что впоследствии стало единым параметром для всех железных дорог Российской империи. Он руководил строительством фортификационных сооружений в Кронштадте и Благовещенского моста в Санкт-Петербурге, улучшал судоходство по Северной Двине в Архангельске и участвовал в начальном проекте Транссибирской железной дороги.
Инженер, связавший две российские столицы железной магистралью, был чрезвычайно мягким по характеру, прекрасно знал языки и обладал хорошим чувством юмора. Последнее из этих качеств было особенно полезно: оно помогало ему оставаться добродушным в отношениях со сварливой женой Анной, никогда не скрывавшей своего недовольства переездом из Массачусетса. В 1847 году император Николай I собственноручно закрепил в петлице талантливого и усердного инженера Золотой крест и повесил ему на шею Орден Святой Анны…
Я представил себе банкет после награждения. И смею предположить, что именно на нём орденоносец в кругу друзей пошутил: «Теперь у меня три Анны: одна в петлице и две на шее». Шутка стала крылатой. Антон Чехов потом применил её в рассказе «Анна на шее».
Но, если можно сравнивать несравнимое, самым удачным проектом Джордж Вашингтона Уистлера был, несомненно, совместный с Анной проект под именем «Джеймс Макнейл Уистлер» — их старший сын, творческим потенциалом превзошедший своего знаменитого отца.
Родился он до приезда семьи в Россию в городе Лоуэлл, Массачусетс, но всегда говорил, что место его рождения — романтичный Санкт-Петербург. Там он с восьмилетнего возраста брал частные уроки рисования, а в одиннадцать лет по предложению самого Николая I стал учиться в Императорской Академии художеств за казённый счёт.
В 1849-м Егор Вистлер, как русские звали Джорджа Уистлера, переболев холерой, умирает от сердечной недостаточности. Его сын уезжает в Европу навстречу будущей славе выдающегося англо-американского художника.
Через 17 лет в Санкт-Петебург в ту же Северную Дирекцию Николаевской железной дороги, где служил Джордж Вашингтон Уистлер, прибывает Джордж Вашингтон Ламберт…
Сейчас, имея факты биографий обоих Джорджей Вашингтонов от рождения до смерти, я воспринимаю Ламберта, как удивительного двойника Уистлера. Словно по заказу упомянутой Дирекции в Америке клонировали другого Уистлера, такого же опытного и изобретательного инженера-железнодорожника. По словам старых сотрудников Ламберт своей внешностью, трудолюбием и мягкостью характера напоминал тёзку-предшественника. Даже имя жены его было тоже Анна!..
Джордж Вашингтон Ламберт проектировал фабрики по производству локомотивов и инспектировал разные участки строящихся железных дорог. Он тоже знал языки и был по-уистлерски остроумен. Правда, ни один из его каламбуров не сохранился.
Как и Уистлер, Ламберт прожил в Санкт-Петербурге семь лет. Умер он тоже от сердечной недостаточности. И тоже самым значительным его творением в Санкт-Петербурге, совместным, конечно, с женой Анной, был их сын Джордж Вашингтон Ламберт (младший), тоже ставший впоследствии художником. И каким! В истории искусства Австралии он — один из её выдающихся портретистов и баталистов.
Это, не отходя от его «Автопортрета с гладиолусами», я совершил виртуальное кругосветное путешествие «Сидней — Санкт-Петербург — Сидней».
На американских сайтах, торгующих репродукциями классиков, на копии этой работы после фамилии автора стоит в скобках: «Россия». Австралийский историк Елена Говор включила автора картины в список «русских анзаков». До недавнего времени в Wikipedia и в русской её версии Джордж Вашингтон Ламберт значился как русский, австралийский художник. С последней правкой в электронном справочнике определение «русский» исчезло. Возможно, правка и правомерна: Ламберта увезли из России в трёхлетнем возрасте и он никогда в неё не возвращался. Какой из него русский портретист!
Но посмотрите со мной на его «Автопортрет с гладиолусами». Не охватывает ли вас чувство, что вы видите русского человека? И вызвано оно не мастерски выписанным взглядом насмешливого эстета. Нет! А чем? Да домашним вельветовым халатом! Именно эта деталь (халат) роднит автора с русскими живописцами. Ни в одной стране не было положено на холсты столько халатов, сколько в России. Карл Брюллов, Орест Кипренский, Василий Тропинин, Павел Федотов, Виктор Васнецов, Николай Ге, Алексей Венецианов, Иван Крамской, Илья Репин и десятки, если не сотни, других известных и неизвестных мастеров перед художественным «самоописанием» облачались в домашние халаты. Русские художники изображали в халатах и своих великих современников и героев литературных произведений. То есть, домашний халат в ХVIII–XX веках был характерной и легко узнаваемой чертой русского портрета. Отсюда и «русскость» в рассматриваемой картине. И для меня художник из Санкт-Петербурга Джордж Вашингтон Ламберт остаётся замечательным русским, австралийским портретистом.
Яков СМАГАРИНСКИЙ, Сидней
