Проповеди владыки Гавриила всегда складные, познавательные, запоминающиеся. Иначе вряд ли может быть. Среди предков архиепископа со стороны матери - писатель Василий Петрович Авенариус, автор произведений для детей и юношества. Сам владыка тоже гуманитарий и после окончания школы выбор делал между педагогическим и юридическим факультетами университетов в Сиднее и Канберре. Но решение принял ехать в Америку, в Свято-Троицкую семинарию в Джорданвилле, где и историю России хорошо изучил, и последовал по стопам своего прадедушки, служившего в Вятской губернии и закончившего жизненный путь исповедником Русской Церкви. Если же продолжить исследовать отцовскую линию владыки Гавриила еще дальше, то среди дальних родственников мы найдем и новомученика российского – архиепископа Черниговского Пахомия (Кедрова), погибшего в заключении в 1937 году и канонизированного Русской Зарубежной Церковью в 2000-м.
Вот уже вторую приближающуюся Пасху владыка Гавриил вынужден проводить не на своей епископской кафедре — в Канаде, и не на родине — в Австралии, а в Манхэттене, где до Канады 12 лет был епископом. Вирус закрыл границы. Накануне Светлого Христова Воскресения мы беседуем с архиепископом Монреальским и Канадским Гавриилом о том, что было до Манхэттена и Канады — о его детстве и юности в Австралии.
— Моя мама, Ольга Евгеньевна Авенариус, родилась в Харбине и происходит из обрусевших немцев, которые преимущественно жили в Санкт-Петербурге. В 2016 году, когда я был приглашен на заседание Синода, проходившего в Северной столице, мне с помощью родственников удалось найти и побывать в доме, в котором жил мой дед. Отец — Лев Николаевич Чемодаков, родился в Чите, куда из Вятки после революции бежали его родители. Там дед, Николай Владимирович, нашел работу и поселился с семьей, но позже они вынуждены были бежать в Маньчжурию. В 1959 году, после начавшейся в Китае так называемой «культурной революции», родители переехали в Австралию со старшими детьми. А я родился уже в Австралии.
Мой дед по отцу Николай Владимирович Чемодаков умер в 1965 году, когда мне было 4 года, но я помню, как он приходил к нам, копал грядки, сажал овощи, играл со мной.
А с бабушкой Зоей Гавриловной Чемодаковой я провел все свое детство и отрочество. В девичестве ее фамилия была Лучинина. Ее отец, протоиерей Гавриил Лучинин, был священником в Вятской губернии и пострадал от большевиков. В честь него я был назван в монашеском постриге.
В 2008 году, когда в Москве проходил Собор Русской Православной Церкви, мой родственник пригласил меня поехать в Вятку, где служил мой прадед.
А еще раньше, в начале 1990-х, мой двоюродный брат, отец Николай Карыпов, который служит в Мельбурне, ездил во своей матушкой в Россию и посетил Вятку. Это как раз было время, когда в российских архивах открыли доступ к делам репрессированных, и он получил доступ к этим документам. В архиве отец Николай обнаружил, что наш прадед пострадал в 1931 году. Он, по видимому, отказался принимать Декларацию митрополита Сергия (Страгородского) в 1927 году, и, как следствие, его лишили всех продовольственных пайков и заморили голодом. Мы до сих пор так и не смогли установить, где он похоронен.
В 2008 году мы посетили храмы, где прадедушка служил, среди которых — трехпрестольный храм в селе Кобра, в котором в советское время располагалась ремонтная мастерская, а сейчас храм находится в аварийном состоянии. Надеюсь, что со временем удастся урегулировать вопрос о том, чтобы прадед был причислен к сонму новомучеников и исповедников Русской Церкви.
— А других родственников вам удалось найти в России?
— Нашим родственником оказался служивший в Сан-Франциско архимандрит Анастасий (Загарский), двоюродный брат нашей бабушки Зом, но многие годы наша семья об этом не знала, потому что как бывший военнопленный, он вынужден был изменить фамилию. В миру Борис Владимирович Швецов, о. Анастасий родился в 1920 году в Вятке в семье священнослужителя. Его отца расстреляли после ареста в 1937 году. Сам отец Анастасий прошел Финскую и Великую Отечественную войны, во время последней он попал в плен, в котором провел два с половиной года. После Второй мировой войны служил в Аргентине, потом в США.
Несмотря на то, что он столько лет прожил в США, 50 лет служил здесь, умереть он захотел в России и в 2011 году, когда ему было за девяносто, уехал на родину и поселился в Тульский области, в Анастасовом монастыре, где принял схиму с именем Аверкий. Я встречался с ним в монастыре.
Скончался схиархимандрит Аверкий 24 февраля 2018 года, на 97-м году жизни,
— Владыка, как начиналась жизнь вашей семьи в Австралии?
— Папа устроился на работу инженером, выучил английский язык, а мама сама учила английский и знала его на разговорном уровне.
Поселились они в пригороде Сиднея и на службы стали ездить в Петропавловский собор. В начале 1960-х родители купили дом и переехали в Кабраматту, где служил отец Ростислав Ган, и где многие его знали и уважали.
Сначала в Кабраматте была домовая церковь. Позже там построили великолепный храм, а на месте старой устроили русскую субботнюю школу.
Я всегда тепло вспоминаю о церковной жизни в те годы. Церковь всегда была переполнена. Среди прихожан было много русских эмигрантов, рожденных еще в XIX веке. Помню подругу моей бабушки — благочестивую Елену Константиновну Ортьеву.
При храме был построен старческий дом, там тоже было много уникальных людей и ощущался особый дух церковной России. Среди них — замечательный человек — доктор Сажин, который жил там со своей женой и никому не отказывал в помощи. Казалось, что в ограде этого храма пребывал осколок старой Руси. Конечно, сейчас я уже не помню имена этих людей, но лица их помню.
— Вы сами участвовали в церковной жизни в Кабраматте?
— Отец Ростислав крестил меня еще в старом храме, и с семи лет я стал ему прислуживать. Несмотря на прошедшие годы, всегда вспоминаю моих друзей по храму и стараюсь рассказать молодым родителям, приехавшим в основном из России, о том, как важно с детства прививать детям любовь к храму и приводить детей в храм, где есть русская школа, и как важно дома говорить по-русски, как это было в нашей семье. В австралийской школе мы с друзьями, конечно, говорили по-английски, но мне всегда были дороже те друзья, с которыми мы вместе ходили в храм. Они понимали, что такое Пасха и другие церковные праздники (это невозможно было объяснить моим австралийским друзьям!). Поэтому важно, чтобы дети не полностью ассимилировались, не рассеивались, но были ближе к церкви, с детства узнавали церковные службы, песнопения, запах ладана.
Это понимал отец Ростислав и благословил нам создать молодежный хор, который иногда пел во время литургии вместе с основным хором. В этом хоре я тоже пел. По благословению отца Ростислава был создан и молодежный кружок, который назвали «Китеж». Мы собирались вместе, устраивали пикники, собрания, другие мероприятия. Все это нас сплотило и наша дружба сохранилась на всю жизнь.
— Чем запомнился вам отец Ростистав?
— Это был подвижник, аскет, строгий к себе и другим. Он не любил, когда алтарники вели себя неподобающим образом, ведь мы были на виду у прихожан. Бывало, даже наказывал, но это было нам полезно. Отец Ростислав прививал нам любовь к храму и серьезный подход в служению. Сам он, как истинный пастырь, служил часто, многих посещал, неоднократно бывал и у нас дома. Он завоевал большую любовь прихожан. Когда он скончался 8 декабря 1975 года, на его похороны собралось невероятно много народу.
— Как жила ваша семья? Чем еще, кроме храма, детство запомнилось?
— Я в семье — самый младший. Две моих старших сестры — Наталья и Татьяна, и старший брат Никита родились в Китае. Еще у меня есть приемный брат. Мы с ним оба — Георгии, поэтому, чтобы нас не путать, в детстве его звали Гоша, а меня — Жорик.
В Австралии детство мое проходило интересно и счастливо. И если моя старшая сестра Наталья помнила, как в Харбине с приходом коммунистов ей приходилось стоять в очередях за хлебом, то все мое детство проходило в обеспеченной Австралии. Из-за большой разницы в возрасте мы больше играли с приемным братом, который всего на 3 года старше меня. Дома у нас был огромный двор, на котором мы с братом сделали теннисную площадку.
Кабраматта находится в 40 минутах езды от океана и по воскресеньям после службы мы часто ездили на южное побережье, на океан, а лето проводили на даче.
— Когда вы решили стать священником?
— В начале 1970-х годов в Джорданвилль, в Свято-Троицкую семинарию, поехал мой старший брат Никита. Я в то время был еще подростком, но помню его рассказы о семинарии, где студенты учились не только богословию, но и жили среди монахов. В Джорданвилле о. Никита жил со своей матушкой и там же родился его старший сын, который сам сейчас священник.
Из Америки они вернулись в 1976 году. Отец Никита стал служить в Сиднее. Я заканчивал среднюю школу, и на тот момент у меня был выбор — поступать в Сиднейский университет на педагогический факультет или в Канберрский — на юридический. Но поехал я в Америку — в семинарию. Я рад, что имел возможнсть не только учиться в семинарии, но и четыре года там преподавать. Это уникальный опыт, это уникальное место, куда съезжаются учиться и приобретать духовный опыт ребята из разных стран мира.
Там я застал представителей царской России, одним из которых был архимандрит Киприан (Пыжов) — основоположник зарубежной иконописи, монастырский духовник, духовным чадом которого стал и я. Сам он был дворянского происхождения; попав во Францию из Константинополя, работал там художником; узнав о монастыре в Ладомирово, уехал туда и там принял монашество.
Отец Киприан был человеком интересным, любил рассказывать о своем детстве в России. Когда я уже закончил семинарию, то попросил его написать мемуары. И он начал писать, приходил ко мне в келью и читал мне свои воспоминания. В 1990-х годах его мемуары печатались в ежемесячном монастырском журнале «Православная Русь».
По окончании семинарии в 1984 году я остался там преподавать. Мне предложили разработать новый курс по русской истории и русской культуре. Большую помощь оказал мне Сергей Павлович Полонский, который всю жизнь собирал книги. Когда он ушел в отставку, то пожертвовал все книги монастырю и сам туда переехал. Он помог мне подобрать интересные книги и другой необходимый материал. Таким образом, я и сам учился, узнавал много нового из этих бесценных книг.
— Сейчас эти курсы существуют?
— Несколько лет наша семинария перешла на преподавание на английском языке. Тогда уже трудно было найти профессиональные преподавательские кадры. Когда учился я и, особенно, мой брат, там еще преподавали русские профессора. К тому же надо учитывать, что туда на учебу приезжают студенты преимущественно из зарубежных стран, большей частью — англоязычных. Сейчас семинария вышла на высокий уровень и имеет хороший профессорско-преподавательский состав, там по-прежнему преподают русский язык, историю и литературу России. Но самое главное — там сохранился дух старой России.
— Как долго вы преподавали в семинарии?
— Четыре года. После семинарии я планировал вернуться в Австралию, думал, что женюсь и буду приходским священником, как мой старший брат. Но получилось, как в пословице: «Хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах».
В Австралию я вернулся, но в 1989 году меня вызвал наш тогдашний Первоиерарх митрополит Виталий (Устинов) и назначил своим келейником, а позже я стал келейником нашего нынешнего Первоиерарха, а тогда — епископа Манхэттенского Илариона. Это послушание я исполнял до 1996 года, когда был пострижен в монашество.
Настоящим шоком для меня стало предложение стать епископом. Это предложение поступило мне, в том числе, и ввиду болезни в Австралии архиепископа Павла (Павлова). Мы с владыкой Иларионом уже до этого ездили в Австралию ему помогать. Помолившись, я принял это предложение. Хиротония моя во епископа Брисбенского состоялась 7 июля 1996 года. После моей хиротонии мы с владыкой Иларионом вместе отправились в Австралию. Но все устроилось так, что владыка Иларион принял решение остаться в Австралии, а я вернулся в Нью-Йорк и был назначен епископом Манхэттенским.
— В этом году исполнилось 25 лет вашего архипастырского служения — сначала в Нью-Йорке, сейчас — в Канаде. Какие новые черты характера вы приобрели за эти годы?
— За 25 лет служения, общения с самыми разными людьми, решения приходских и епархиальных проблем, несомненно, накапливается опыт, который помогает мне относиться к людям с пониманием, любовью, учит быть более терпеливым, снисходительным к немощам ближних и всегда проявлять к людям внимание и доброжелательность. Это традиция архипастырей Русской Зарубежной Церкви — всегда быть доступными для паствы, что возможно в силу того, что наша Церковь не столь велика по размеру. И люди чувствуют эту близость и стремятся быть частью нашей духовной семьи.
— Владыка, приближается светлый праздник Воскресения Христова. Как вы в Австралии праздновали Пасху?
— Как все православные, мы готовились к этому самому главному в церковном году событию. На Страстной неделе мы ходили в церковь на все главные службы. Храм был полон прихожан. Никто не пропускал богослужения, все с трепетом ожидали пасхальную ночь — самую радостную в году: торжественный крестный ход, толпы людей, радующие душу пасхальные песнопения. Такое запоминается с детства на всю жизнь!
Дома мама готовила разные пасхальные блюда: куличи, сырную пасху, холодец, фаршированные яйца, баранину, традиционные австралийские блюда, а мы, младшие дети, красили яйца. С большим трепетом относились в нашей семье к выпечке куличей, нельзя было даже хлопать дверьми.
По окончании торжественной пасхальной литургии мы шли домой разговляться, а потом ходили в гости и приглашали гостей к себе. После пасхальной трапезы дети катали яйца, а специальное приспособление для катания яиц мама привезла еще из Харбина.
На Светлой седмице о. Ростислав каждый день служил литургию. Мама мне разрешала не ходить в школу на Светлой неделе (от чего я был в восторге!), и тогда я каждый день ходил на литургию и прислуживал о. Ростиславу. Что особенно запомнилось от этих служб, это то, что в конце литургии каждый день совершался крестный ход вокруг храма с пением Пасхального канона. Дети вместе с взрослыми несли иконы. Было так радостно и благодатно, и, пожалуй, только в этом храме в зарубежье на Светлой седмице каждый день совершались такие крестные ходы.
— Владыка, что бы вы пожелали в приближающийся светлый праздник Пасхи своим родным и друзьям в Австралии, всем, кто читает нашу газету?
— Всех поздравляю с наступающим праздником Пасхи Господней. Желаю в добром здравии встретить в семейном кругу этот светлый, радостный праздник и в это непростое время иметь возможность быть на замечательных пасхальных службах, которые служатся раз в году.
Пусть те, кто по разным причинам отошли от церкви, пришли на Пасху в храм и в будущем не забывали нашу православную веру, наши традиции и праздники.
Беседовала Татьяна ВЕСЕЛКИНА, Нью-Йорк
