С давних времен вышивкой на Руси занимались женщины. Мастерские, или светлицы, были не только в женских монастырях, но почти в каждом знатном и богатом доме. Творчество не знало деления на богатых и бедных, горожан и сельских жителей. Вышиванию детей учили с раннего детства, и если в семье не было дочки, традиции наследовал сын.
В наши дни мужчину, как, впрочем, и женщину, владеющего этим видом декоративно-прикладного искусства, встретить можно крайне редко. А вот в Греции, на Афоне и в других странах вышивание всегда было преимущественно мужским занятием.Александр Дмитриев — редкое, но весьма удачное исключение. С 19 лет он — дипломированный золотошвей, мастер декоративно-прикладного искусства, один из немногих мужчин, который обучался лицевому и золотому шитью профессионально в двух учебных заведениях.
Золотая нить, кружево, бисер, старорусские орнаменты — вот тот неспешный мир, который он творит, в котором живет.
Воспитывала его бабушка, а потом была школа-интернат, где они подрастали вместе с младшим братом. Нерадостное, в общем, детство.
Он мечтал быть учителем или физиком-математиком. Или, все-таки, краеведом… Но вмешался случай, а он уверен, что это был Божий помысел… В перерыве школьной игры «Брейн ринг» он наблюдал демонстрацию моделей, которые показывали девушки из театра моды «Эксклюзив» Торжокского художественного училища золотого шитья.
С того момента он грезил золотой вышивкой, и после окончания 9 класса пришел в девичье училище.
Изучал историю костюма, все виды вышивки, моделирование, конструирование, историю кружевоплетения и костюма, швейное дело и, конечно, историю Отечества и мировой цивилизации.
В училище он прикоснулся к родной истории и уже там поставил себе цель — не только создавать, но сохранять и передавать народные традиции.
А потом был великолепный Петербург, Высшая школа народных искусств, основанная в 1911 году Ее Императорским Величеством государыней императрицей Александрой Федоровной и возобновленная Людмилой Путиной в 2003-м.
Но с Александром мы встретились не в Торжке и не в городе на Неве, а на Гудзоне. Семь месяцев он учился в духовной семинарии в центре русского зарубежья в Джорданвилле. И я спросила:
— Александр, расскажи, откуда берет начало золотошвейный промысел в России?
— Традиция золотошвейного мастерства пришла к нам из Фригии, где в VIII веке до Рождества Христова изобрели золотую нить. На Руси вышивкой золотом стали заниматься еще до крещения Руси. Известно, что княгиня Ольга в IX веке ездила в Константинополь, где увидела работы византийских рукодельниц и переняла их мастерство. Лицевое шитье (от слова «лик») мы узнали уже позже от болгар вместе с принятием христианства.
К началу XIX века в России насчитывалось около тридцати центров злотого шитья — в Олонце, Лыскове, Калязине, Торжке, Торопце. Мастерицы вышивали по заказу и на продажу головные уборы, кисейные рукава, пояса, сафьяновую обувь, кошельки, детали праздничного народного костюма, предметы церковного обихода. Сейчас центром золотого или, как его еще называют, золотного шитья является моя родина — старинный город Торжок Тверской области.
В наши дни для храмов и монастырей в немногочисленные мастерских изготавливают плащаницы, пелены под иконы, облачения для священнослужителей. Миряне чаще заказывают парные иконы — образа Казанской Божией Матери и Господа Вседержителя, вышитые шали, детали одежды.
— Я вижу, что приспособление для вышивки довольно громоздкое. Как оно называется?
— Это пяльцы. Рамка может быть раздвижной и раздвигается в зависимости от того, какое изделие находится в работе. На пяльцах размером до полутора метров обычно вышивают шали, крупные делали одежды, плащаницу, многофигурные иконы, священническое облачение.
Перед тем, как начать вышивку, на прозрачную водонепроницаемую бумагу — микаленту — наносится рисунок, и бумага крепится на ткань, пропитанную клейстером из смеси муки и красного перца.
— Та помнишь свою первую работу? И где можно увидеть твою вышивку?
— Дипломную работу в училище я писал на тему «вышивка иконы». Вышивал храм Покрова на Нерли, а позже, что никогда бы не предположил, делал завесу для алтаря именно этого храма.
Другие мои работы находятся в разных храмах и монастырях России и за границей. Священническое облачение с изображением святого Андрея Критского — в храме преподобного Андрея Критского в Санкт-Петербурге, там же — плащаница, которую вышивали три года и закончили в прошлом году, икона Покрова Пресвятой Богородицы подарена сестрам Сербского монастыре святителя Николая...
— Большинство работ — это коллективные произведения, не так ли?
— Верно. Положено так, что рисунок для крупной вышивки делает один человек, надписи другой, узоры вышивает третий...
В училище мы всемером вышивали плащаницу «Успение Пресвятой Богородицы», в мастерской в Санкт-Петербурге делали плащаницу для собора Петропавловской крепости размером два с половиной метра. Вышивали по 5-6 человек одновременно: кто-то вышивал лики, кто-то облачение святых, надписи. Одни вышивали золотом, другие жемчугом… Мне, чаще всего, доверяли золото.
Сейчас все чаще один человек заменяет собой целый цех. Но по опыту могу сказать, что вышивка — это очень трудоемкая работа. Несмотря на то, что есть в наше время неплохие авторские работы, серьезно в этом народном творчестве одному делать нечего.
Настоящее лицевое шитье — дорогостоящее и непростое в исполнении. На современном оборудовании работы выполняются быстро, и цена их на порядок ниже. При этом машинная вышивка позиционируется как «традиционное лицевое шитье, выполненное в древних традициях». Компьютерная программа, конечно, может заменить труд многих мастеров. Но разве может машина заменить руку мастера?
— Сейчас ты работаешь над образом преподобного Серафима Саровского…
— Это будет пелена, которую обычно вешают под иконы. Образ может быть и иконой, если заключить его в рамку.
К преподобному Серафиму я обращаюсь давно как к нашему молитвеннику и помощнику в жизненных обстоятельствах.
В 2000 году я крестился и в том же году поступил в училище. Помню, как 26 июля поднялся рано утром и сказал себе: «Еду в Дивеево». До монастыря добирался на электричках и автостопом: через Москву, Шатуру, Муром, Арзамас. У меня не было денег, но когда попутчики узнавали, куда я еду, давали деньги на дорогу и просили помолиться.
В обители духовник сказал мне, чтобы я молился преподобному батюшке Серафиму, святителю Спиридону Тримифунтскому и Божией Матери пред образом Ее «Курской Коренной». И я молился и приехал прямо на то место, где находится святой образ. Семь месяцев учился в семинарии в Джорданвилле, а перед самым отъездом в Санкт-Петербург сподобился не только приложиться к иконе, но и ночевал в одном с ней помещении.
— А с кем из интересных людей тебе удалось встретиться в Америке?
— Мне посчастливилось встретиться и прислуживать Первоиерарху Русской Зарубежной Церкви Митрополиту Восточно-Американскому и Нью-Йоркскому Илариону. Помню, впервые мы познакомились в Джорданвилле во время трапезы. Оживленно разговаривали. За столом я не сразу заметил панагию и спросил его: «Батюшка, а как Ваше честное имя?». Он отвечал: «Иларион». Без чина и звания. Я был удивлен простоте, смиренномудрию и доступности Владыки.
Запомнились встречи с издательницей Марией Мансур, рассказавшей мне об отце Серафиме Роузе, с батюшкой Родионом Арагон из Коста-Рики и его матушкой Еленой. Мы обсуждали не только церковное искусство, но и современную моду: что и как вышивать, как повязывать платки.
И, конечно, в семинарии я подружился с хорошими ребятами из разных стран.
В Америке у меня уже появились и первые ученики, и мне не хотелось бы прерывать связи с этой страной. А в дальнейшем, если Бог даст, неплохо было бы организовать мастерскую народного прикладного искусства, чтобы хранить уникальное ремесло наших предков, совершенствовать традиции церковного шитья, женского костюма с вышивкой узором в русском стиле разных регионов России.
