В Художественной галерее штата с 7 ноября 2020 г. по 14 февраля 2021 г. проходит выставка австралийского художника Артура Стритона. Я вспомнил эту давнишнюю историю сразу, как только распечатал приглашение на выставку картин Артура Стритона.
В 1985-м я поехал в Канберру с единственной целью: посетить Австралийский военный мемориал. И потому прошёл там не только все этажи и залы, но и съездил в соседний район, Митчелл, где временно хранили старую армейскую технику, подготавливая её к отправке в Бандианский музей вооружения (Виктория).
Приземлённые серые английские пулемёты, миномёты, зенитки, гаубицы и вдруг… приподнятый над землей светло-зелёный танк очень знакомых форм. Неужели Т-34? Он! Литая башня, длинный ствол пушки, повернутый вверх. Реальная боевая позиция, словно танк ожидает начало атаки. Я обошёл его несколько раз. Как этот танк сюда попал? Скажем, русская пушка в Сентенниал парке Сиднея или такая же у Дома ветеранов в Аделаиде выставлены как трофеи Крымской войны. А победоносный советский танк? Он никак не мог быть трофеем. Да ещё союзнических войск! Несомненно, за бронёй моего грозного земляка скрывается какая-то не простая тайна. Но как её узнать?
Именно такой вопрос я задал секретарше в пустой приёмной директора мемориала.
— Ой! — засуетилась она. — Вы — первый, кто спрашивает об этом русском танке! У директора Джеймса Флемминга к нему особое отношение, и он бы лично с вами потолковал. Но сейчас он в отъезде.
— Ой! — разочарованно должен был сказать я в такт женщине, но она продолжала. — Я поищу для вас буклет, который составил сам Джеймс. Где же он? Вот! Если будут вопросы, я в курсе дела…
Оказалось, в конце 1982-го вице-маршал авиации Джеймс Флемминг, недавно назначенный директором Военного мемориала в Канберре, поехал в Хельсинки на международную конференцию директоров музеев.
Впрочем, пусть сам Флемминг продолжит дальше.
«Первая встреча состоялась в средневековом замке, где гости должны были отужинать и провести ночь перед заседанием. Одним из гостей был советский генерал с четырьмя звездами на погонах, в молодости — участник Второй мировой или, как говорят в России, Великой Отечественной войны. Было нечто настораживающее в этом русском. Уже несколько дней все кругом только и говорили о советской подводной лодке, обнаруженной рядом со Стокгольмом. Когда подошла его очередь представиться, он заявил: „Меня зовут Григорий, я начальник Центрального военного музея в России и, как вы понимаете, прибыл сюда на подводной лодке…“ Я подумал, что этот генерал не обделён чувством юмора.
После ужина нас пригласили в бар, куда нужно было пройти через зал, стены которого украшало много картин. Григорий останавливался перед каждой и долго её рассматривал. Я сел с ним за один столик. Нам принесли по бокалу пива. „Пиво — это для котят, — сказал Григорий. — Мы будем пить водку!“ Я согласился.
После нескольких рюмок Григорий говорит: „Мы оба военные люди, мы оба имеем музеи и, наверняка, сможем обменяться чем-нибудь интересным. Что бы ты, например, хотел для своего музея, чем, возможно, располагаю я?“
Я летал на американском „Мустанге“ в первые месяцы Корейской войны и, недолго думая, ответил: „Я бы хотел получить МиГ-15. Ваши истребители сшибали нас, как кокосы с пальм!“
Но на мою лестную просьбу Григорий ответил: „Не могу я тебе его дать: вы поставите в своём музее наш старенький МиГ рядом с последней американской „Саблей“* и будете всем говорить, что по истребительной мощности советская машина в десять раз уступает американской. Это меня не устраивает. Попроси что-нибудь другое!“
„Ладно, — говорю после очередной рюмки, — я бы тогда попросил танк Т-34. В Корее мы не могли вышибить их с поля боя. Я был первым, кто поразил одного!“
„Хорошо! — ответил Григорий. — Пришлю тебе Т-34 — лучший танк в мире! Я воевал на таком!“
Несколькими рюмками позже я спросил: „Что ты хочешь взамен?“ „Пришли мне картину о Первой мировой австралийца Артура Стритона, — попросил Григорий. Я думаю у тебя их несколько!“ Мы разошлись по своим комнатам, шатаясь, и большими друзьями…
Я уже успел забыть об этом разговоре, когда через полгода после встречи в Хельсинки, мне доложили, что в адрес директора Австралийского военного мемориала в сиднейский порт поступил советский танк. Сдержал своё слово Григорий!
Сверкающее зелёное бронетанковое орудие было в отличном состоянии, будто прибыло не для хранения и показа, а для боевых действий: мощные батареи были заряжены, баки полны топливом, в двигателе свежая вода и масло. Прилагалось даже несколько новых комплектов обмундирования для танкистов! Прямо, садись и — в бой! „Жаль, японцы не стоят под Канберрой!“ — мелькнула тогда у меня шальная мысль.
Я несколько раз объехал на нём вокруг мемориала. Управлять им было удивительно легко: два рычага по обеим сторонам водителя для поворотов, и, если потянуть их одновременно, танк разворачивался…»
Короткая и, как мне показалось, незаконченная брошюра. Но она удовлетворила моё любопытство. Впрочем, не полностью.
— Получил ли Григорий картину о Первой мировой войне? — спросил я секретаршу.
— Конечно! — подтвердила она. — В наших отчётных книгах записано, что картина Артура Стритона находится в России на постоянной выставке.
*«Сабля» — F-100 американский сверхзвуковой истребитель Super Sabre, использовался с 1954 по 1971.
Яков СМАГАРИНСКИЙ
