Вероятно, вам доводилось, читатель, не раз слышать от австралийцев, что тот или иной форт на побережье Австралии от Кейп-Йорка до Хобарта и от Сиднея до Аделаиды был построен для защиты от нападения русских. Особенно этим знаменит Форт Денисон в Сиднее, ставший символом напрасных страхов австралийцев.
В то же время историкам давно известно, что в действительности дело обстояло гораздо сложнее. Массовая историческая память австралийцев об оборонных сооружениях против русских, дожившая до нашего времени и закрепленная в туристских буклетах и популярных комментариях, не что иное как результат умелого воздействия политиков на общественное сознание.
На деле же прибрежные форты были частью обычной системы обороны, которую создает каждое государство. Проблема была в финансировании фортификационных работ. Часто они начинались задолго до очередного страха русского вторжения, тянулись многие годы, их финансирование бесконечно обсуждалось в парламентских дебатах, но воз не трогался с места. И лишь очередная паника перед «готовящимся русским вторжением» заставляла раскошелиться и английских политиков, и простых австралийцев, а форт в конечном итоге приобретал славу как построенный против русских.
Например, австралийский политик Уильям Денисон во время Крымской войны (1853-1856) почти одновременно запрашивал Лондон о вооружении для защиты австралийских колоний от «буканьеров под русским флагом» и писал своему другу Роберту Мурчисону: «Вы смеетесь, и имеете все основания для этого, над паникой приведшей к тому, что население у нас в колониях озабочено защитой от русских. Я этой панике никогда не поддавался, но занялся обороной Сиднея, чтобы предохраниться от соседей более опасных, чем русские, а именно от наших друзей французов и от наших родственников американцев... России же я ничуть не боюсь». Это не помешало форту Денисон войти в историю как форту, построенному против русских.
«Русские страхи» охватывали Австралию несколько раз: в 1863, 1871, 1882, 1885 годах. Но первая паника, пережитая австралийцами во время Крымской войны, была, пожалуй, самой сильной и запоминающейся. Какие только формы она не принимала! Некоторые газеты, например, на полном серьезе обсуждали, на какой город — Сидней или Мельбурн — нападут русские и какую форму примет это нападение — разрушение городов, их оккупация или только захват золота в банках. Паника принимала самый разнообразный характер — от страхов некого пьяного из Аделонга, который, как писали газеты, собирался покончить с собой, так как ему почудилось, что русские уже захватили его в плен, до массовой паники в Мельбурне 7 сентября 1854 года, когда кто-то, услышав взрывы увеселительных хлопушек, закричал «Русские!» Весть мгновенно пронеслась по городу, передавалась из уст в уста, и вскоре отряды добровольцев, вооруженные кто чем, устремились к берегу моря, но, конечно, никого там не обнаружили.
Почему же жупел именно «русской угрозы» имел такой резонанс в Австралии? Здесь совпали сразу несколько факторов. Прежде всего война обусловила восприятие России как противника и агрессора. Образ русского врага создавался в прессе и в речах ораторов на митингах, захватывая самые широкие слои населения.
Во-вторых, политический режим, господствовавший в России, прекрасно работал на создание образа России как оплота самодержавной деспотии и тирании. Это давало англичанам и австралийцам прекрасный козырь утверждать, что союзники ведут в Крыму благородную борьбу за дело гуманизма и свободы во всей Европе, а не воюют ради экономических и военно-стратегических выгод.
И, наконец, в это время пышным цветом расцвели этнические предрассудки и стереотипы, перенесенные англичанами на австралийскую почву. «Русский медведь», «орды русских варваров», «самая варварская нация в Европе» — то и дело мелькали на газетных страницах. Страх перед русскими усиливался и чрезвычайно слабой осведомленностью австралийцев о России.
Впрочем, австралийцы не были бы австралийцами, если бы не умели посмеяться над собой. Некий шутник, скрывшийся под псевдонимом «Пенелопа», в письме редактору «Сидней морнинг хералд» в 1854 предложил в качестве лучшей защиты от русских пушек... перины. Пусть, мол, губернатор издаст приказ и каждый вывесит перины на шестах вдоль всего побережья залива. Иронизировали газеты и над особо патриотичным редактором голбернской газеты, описывая, как он якобы со дня на день ожидает появления грозных казаков, прибывших с известием к голнбернцам, что русский адмирал Нокимдауновский (Knockymdounouski — шутники еще не раз прибегнут к замаскированным «русскообразным» фамилиям) уже сидит в Сиднее в Доме правительства и прислал царский указ о переселении всех голнбернцев, во главе с редактором, в сибирские снега. А сиднейский торговец корзинами начал свою рекламу в газете со стихов, озаглавленных The Russians are coming:
Русские близко! Призыв наш таков:
Встретим мы их как друзей, не врагов.
Зачем убивать их и кушать зачем?
Я лучше баранину местную съем.
Тот будет болван, кто не сделает прибыль
Из русской угрозы, мы думать могли бы.
Кончался этот стихотворный призыв, конечно же, приглашением в магазин за новыми корзинами.
Характерно, что некоторые австралийские общественные деятели и политики пытались умерить патриотический пыл, захлестнувший Австралию. Джон Данмор Лэнг заявил, взывая к здравому смыслу, что абсурдно маленьким австралийским колониям объявлять войну Российской империи, одной из самых могущественных стран в мире, да и вообще австралийцам следует задуматься, справедливая ли это война.
Имела ли «русская угроза» Австралии какие-либо реальные основания в годы Крымской войны и в последующий период? Единственное упоминание о возможных русских планах нам удалось найти в воспоминаниях И.А.Гончарова, находившегося в эти годы на фрегате «Паллада» в Тихом океане: «Сколько помню, адмирал и капитан неоднократно решались на отважный набег к берегам Австралии для захвата английских судов, и кажется, если не ошибаюсь, только неуверенность, что наша старая добрая «Паллада» выдержит еще продолжительное плавание от Японии до Австралии, удерживало их, а еще, конечно, и неуверенность, по неимению никаких известий, застать там чужие суда».
Историк Александр Массов утверждает, что дальше разговора в кают-компании дело не шло, так как никаких официальных документов, подтверждающих русские планы рейдов к берегам Австралии, в архивах ему обнаружить не удалось.
Крымская война оставила заметный след в австралийской истории и еще в одном аспекте. В годы войны Австралия оказалась буквально охвачена вихрем русских топонимов — географических названий. В Австралии в это время осваивались новые территории, открывались новые золотые прииски, прокладывались новые улицы в городах. В 1867 году английский путешественник Чарльз Дильк обнаружил, что, зная главные события Крымской войны, можно проследить, в какой последовательности шло заселение, например, Виктории: «Сент-Арно — это городок, лежащий между Балларатом и Каслмейном, а Альма расположена около него, в то время, как холм Балаклава находится около Балларата, где также есть Рэглан и Севастополь. Инкерман находится недалеко от Каслмейна... а прииск Малахов, открытый несомненно к концу войны, лежит к северу, в Уимере».
Одна из ранних русских публикаций на эту тему появилась в «Единении» в 1969 году. Автор ее отмечает, что городки Альма и Балаклава существуют в Южной Австралии, Севастополь - в Новом Южном Уэльсе, озеро Альма в Южной Австралии. Богат на русские названия, связанные с Крымской войной, и Квинсленд: имя Альма здесь носят не менее восьми городков, гор, рек. Встречаются и Инкерман, Балаклава, хребет Малахов.
Добавим, что крымские названия изобилуют и среди улиц Мельбурна, Сиднея и многих других городов. Например, в Мельбурне восточную Сент-Килду пересекают три главные магистрали — Балаклава, Инкерман и Альма, а между ними расположены улицы Одесса, Крым и еще две Альмы, Севастополь, Малахов, а также парк Альма. В соседнем районе Колфилд мы вновь находим улицы Севастополь, Малахов и Крым. Подобные скопления русских топонимов есть и в других районах Мельбурна.
Конечно, появлялись все эти названия как символы кровопролитных английских побед, но теперь, много лет спустя, воспринимаются русскими без горечи, а, пожалуй, и с гордостью. Ведь для нас, например, Севастополь всегда будет символом героизма русских солдат и офицеров, и не их вина была в том, что русская армия не смогла одержать победу в этой войне. Хотя очень немногие австралийцы принимали участие в Крымской войне, Англия щедро наделила австралийские колонии трофейными русскими пушками, которые ныне украшают австралийские парки и скверы. Будем надеяться, что они послужат памятником-предостережением от заблуждений и амбиций политиков, борющихся за передел мира ценой жизни простых людей.
Елена ГОВОР, опубликовано в журнале «Австралиада»,
1996, № 6.
