Работы ещё одой пары брисбенских архитекторов хоть и не были столь масштабными, как у Прентиса и Холла, о которых я писала раньше, но этот творческий тандем тоже оставил свой яркий след в истории города. К тому же, деловым партнёром основателя проектного бюро был наш соотечественник.
Виталий Гзель появился на свет 21 декабря 1908 года в Харбине. Его отец, Александр Александрович, уроженец местечка Шендеровка Каневского уезда под Киевом, в 1902-м переехал в Маньчжурию и служил снабженцем на КВЖД, занимаясь закупкой и поставками леса для нужд этого ведомства. Мать — Елизавета, по эмиграционным документам, была портнихой.
Во время Первой мировой семья переехала во Владивосток, где её глава увлёкся журналистикой, и, даже начал писать статьи для одного из местных изданий. После революции, Гражданской войны и разгрома Белого движения в Приморье, когда Гзель снова оказались в Китае, хобби главы семейства помогало подзаработать на кусок хлеба — одно время он работал редактором в эмигрантской прессе.
Даже перебравшись в 1925 году в Брисбен, Александр Гзель продолжил сотрудничество с харбинской газетой «Заря», а позднее начал издавать журнал, который назвался «Чужбина». В русской общине, которая тогда была скорее монархистски настроенной, он слыл либералом. Кстати, с изданием работал ещё один русский архитектор — Григорий Мехоношин.
В 1928-м Виталий поступил на архитектурный факультет Центрального технического колледжа (Квинслендcкий технологический университет, QUT), который окончил через 4 года. Учился он на вечернем отделении, а днём помогал своему отцу, основным занятием которого было всё же малярное дело — на доходы от журнала вряд ли можно было свести концы с концами.
Без опыта работы даже дипломированному архитектору трудно было сразу найти работу по специальности, поэтому выпускник охотно принял предложение о сотрудничестве от своего сокурсника, который занимался небольшими частными заказами, и 1933-м устроился к нему простым чертёжником. Ещё через год они основали небольшую архитектурную фирму.
Годфри Эвелин Блэкбёрн был младше своего бизнес-партнёра на 3 года и увлекался архитектурой ещё со школьной скамьи. С отличными отметками по черчению и рисованию он окончил одну из старейших в городе Brisbane Grammar School. Затем парень стал практикантом в проектном бюро и одновременно учился в колледже, а на последнем курсе выиграл золотую медаль Квинслендского института архитекторов.
Как раз закончилась Великая депрессия, «потрепавшая» и Австралию, и экономика снова начала расти. Несмотря на это, малоизвестным архитекторам вряд ли бы сразу доверили крупные заказы. Поэтому молодые люди решили заняться проектированием жилых домов, и вскоре уже стали модными дизайнерами.
В середине 30-х в Брисбене начался настоящий бум в области строительства жилья. К тому же, в моду вошли сразу несколько разных, но очень интересных архитектурных стилей: грубоватый староанглийский (или новый Тюдор) с его замысловатыми фахверками, или ставший символом добротности и отличавшийся чёткой симметричной планировкой Георгианский, и, конечно же, испанский колониальный (он же — миссионерский).
В последнем наши архитекторы предпочитали его более спокойный и сдержанный вариант — средиземноморский. В традиционный «квинслендер» они смело добавляли элементы калифорнийского бунгало, смешивали самые разные материалы, фактуры и декоративные детали — дерево и кирпич, штукатурку и отделочный камень, кентские фронтоны и мезонины, эркеры и колоннады.
При этом Блэкбёрн и Гзель следовали канонам зонирования внутреннего пространства дома, когда помещения для общего использования — гостиная и столовая, отделялись от кухни и личных комнат. Кроме того, проектировщики старались добавить постройкам как можно больше «воздуха», располагая дома на участках так, чтобы бриз лучше продувал здания — систем пассивной механической вентиляции тогда ещё не было.
Кроме того, Виталий и Годфри старались учитывать и другие очень важные моменты, например, простоту в уходе за домом, при этом создавали функциональный интерьер. Дизайн кухни стал более эргономичным, чтобы хозяйке было удобней работать; для хранения утвари, посуды и продуктов там появились закрытые навесные полки и встроенные шкафы, а для завтрака — отдельный уголок.
Этот же принцип прекрасно подошёл для ещё одного типа жилья, которое начали строить в городе примерно с середины 30-х годов — многоквартирные дома. Наши архитекторы даже написали статью в брисбенской газете, где подробно рассказали о преимуществах жизни в квартирах, чтобы популяризировать их у потенциальных клиентов.
В 1938-м Виталий женился на австралийке Лорне Маргарет Мартин. В этом же году Блэкбёрн и Гзель открыли офис, который располагался в центре — в здании финансово-страховой компании Colonial Mutual Life (CML) на Queen St. Местная пресса регулярно публиковала материалы об новых проектах бюро, а одно из изданий даже назвало тандем «наши самые юные архитекторы, которые внесли большой вклад в развитие строительства жилья в городе».
К началу Второй мировой войны эта пара «отметилась» во многих районах Брисбена: старинных и престижных Spring Hill и Ashgrove, Ascot и Hamilton; застраивающихся пригородных Greenslopes и Camp Hill, Coorparoo и Holland Park; или ещё только входивших в моду у местного бомонда Toowong’a и St Lucia. Дома, спроектированные Блэкбёрном и Гзелем, были элегантными, красивыми и добротными.
Но было бы неверно считать, что бюро занималось исключительно строительством жилья — в числе их заказов были также и различные промышленные и общественные здания. Одним из первых стал проект гостиницы для туристов, которую начали строить в 1935 году на острове Dunk, расположенном в 4 километрах от берега напротив городка Mission Beach. Рассказ об этом пойдёт в следующей статье.
Огромное спасибо J. W. West за бесценную монографию, а также фотографам, в разные годы запечатлевшим творчество бюро «Блэкбёрн и Гзель».
В статье использовались материалы библиотеки Фрайер, NLA, Google, Wikipedia; фото 4b-В. Смолина.
