В Австралии: 1957-2004гг.Лидия Александровна Ястребова (урождённая Кудрявцева) родилась в Харбине в 1922 году. В конце З0-х годов семья переехала в Дайрен («Дальний»), японский город на Жёлтом море, где была своя маленькая русская колония. В 1957г. Лидия Александровна переехала в Австралию. Умерла в Сиднее в 2004г.По профессии - фотограф-портретист, также занималась живописью, балетом, музыкой. Автор нескольких поэтических сборников, повестей и рассказов. Стихи Л. Ястребовой печатались в периодических изданиях и сборниках Австралии, России, Америки.
Подробнее с биографией Лидии Ястребовой можно ознакомиться на сайте сообщества русско-австралийских художников.
Семейное дело
(отрывок из повести)
- Дедушка, откуда у тебя такой вкусный пирог? - с удивлением спросила Верочка, накладывая второй кусок себе на тарелку.
- Это Ксения Павловна испекла и принесла мне, - ответил дед. - Мы с ней у доктора Сидоренко познакомились. В разговоре выяснилось, что она с Марусей, твоей бабушкой, вместе в школу ходила. У нас оказалось так много общих знакомых! Теперь она ко мне заходит, и мы всё говорим, говорим... Мы с ней стали вспоминать харбинские улицы, так она лучше меня всё помнит.
- Как я рада, дедуся, что у тебя нашлась компания. А то я сижу в университете, или дома уроки готовлю, и всё думаю, как ты тут один сидишь... Я ей принесу коробку конфет за то, что она тебя развлекает. Или лучше так: я куплю конфеты, а ты ей подаришь.
Как большинство русских из северного Китая, Григорий Васильевич и Мария Ефимовна Стручковы с дочерью прибыли в Австралию из Харбина в конце 50-х годов. Когда в 1954 году советское правительство предложило всему русскому населению, проживавшему в Китае, ехать в Советский Союз на освоение целинных земель, то большинство откликнулось на этот призыв: одни из патриотизма, другие по безвыходности. Но дочь Стручковых, Соня, несмотря на свою молодость - ей было тогда всего 17 лет - категорически заявила, что ни на какую целину она не поедет. Пусть дураки едут, если им нравится работать кайлом и лопатой, а её такая деятельность не привлекает. Она добьётся того, чтобы попасть за границу. У Стручковых были друзья в Австралии, которые ещё до объявления репатриации предложили выхлопотать им визу, и все трое надеялись на скорый отъезд.
Люди целыми партиями уезжали в Советский Союз. Всё лето отъезжали с харбинского вокзала эшелон за эшелоном. На вокзале звучали радостные песни, поднимали и без того приподнятое настроение залихватские звуки баяна, но среди всего этого восторженного шума текли горькие слезы страха, горя и разлуки. Рушились семьи, расставались любящие сердца с тем, чтобы, возможно, больше никогда не встретиться.
А оставшиеся, которые были в меньшинстве - кто с заграничными визами, а кто ещё в ожидании их - не находили покоя. У некоторых не выдерживали нервы и они, потеряв надежду, ехали в Советский Союз. Но самые упорные, считавшие безумием для городских жителей ехать на обработку целинных земель, не давали угаснуть надежде на отъезд. Да ещё свеж был в их памяти 1945 год, когда начались массовые аресты и отправка, без суда и следствия, в советские концлагеря. Некоторые помнили и 1935 год, когда после продажи КВжд (Китайской Восточной железной дороги) Китаю, советские власти предложили железнодорожным служащим ехать на родину. Доверчивые харбинцы, буквально опустошая магазины, скупали всё, что только возможно. Ехали на родину с мебелью, роялями, коврами, мехами, одеждой, нагруженные до предела - и все они как в воду канули. Писем ни от кого из них не приходило. Одно это настораживало, хотя в то время ещё не знали, какая страшная участь постигла их всех в 1937 году.
«Там уже всё переменилось!» - восторженно восклицали "целинники", но "заграничники" не верили. Они считали, что нельзя ехать в страну, куда есть путь только в одну сторону, но нет обратного пути. Так и разделились русские на два лагеря - на "целинников" и "заграничников".
После получения въездной визы в какую-нибудь страну, "заграничникам" надо было подавать на транзитную через Гонконг. Пока шли хлопоты о гонконгской, истекал срок основной, и всё это осложнялось тем, что никто не получал разрешения на выезд из Китая. Нервы у всех были на пределе. Но в конце 1956 года, в связи с обострением отношений между Китаем и Советским Союзом, китайские власти решили не задерживать ненужных им советских граждан, не желающих ехать на свою родину, и стали беспрепятственно выпускать их на все четыре стороны. Волна беженцев хлынула через Гонгконг в разные страны.
Соня Стручкова была красивой, энергичной и очень способной. Она часто говорила, что если человек не ленив и достаточно умён, то он всегда может сделать себе карьеру. А в благополучной Австралии, наверное, это будет проще, чем где-либо. Америку приходилось не брать в расчёт - в те годы туда можно было получить визу только по вызову ближайших родственников.
При своем упорстве, способностях и трудолюбии, Соня ещё в Харбине выучила английский язык, машинопись и стенографию, так что в Сиднее нашла работу через три дня после приезда. Отец устроился на фабрику электроприборов. Без знания английского языка он не мог работать по своей специальности электромонтера. А мать устроилась уборщицей в госпиталь - должность, про которую русские шутя говорили: работает "щетоводом" (водит щеткой). Она была добросовестной и аккуратной, и её работу ценили.
Сиднейский русский православный собор был построен в 1953 году в престижном районе Стратфилд, на большом, ровном участке земли. Тихая улица, масса деревьев и кустов, зеленая лужайка вокруг собора и сам собор радовали глаз. Люди приезжали туда со всех районов - кто помолиться, а кто встретить друзей и знакомых, обменяться новостями.
По воскресеньям Соня ездила в собор, но не молиться, а, по её же собственному выражению, "наводить нужные контакты".
Как-то раз, войдя в церковную ограду, она увидела, как обычно, группы людей, обсуждающих животрепещущие вопросы: кто где работает, нельзя ли туда устроиться, где можно снять комнату или квартиру и т.д. И вдруг, в толпе неизвестных ей людей, мелькнуло знакомое лицо: Борис Тополев! Вот так сюрприз! Её соученик! Она не встречала его с окончания школы, с самого Белого бала. Соня нашла, что за эти четыре года он почти не изменился - всё такой же стройный, довольно высокого роста, с застенчивой улыбкой и ясными, голубыми глазами.
